Анестезия

Настоящая женщина может превратить в рай любую помойку. Конечно, настоящий мужчина не позволит ей там жить, но сам факт впечатлял. Стоило Шакки переступить порог дешёвого номера, как облезлые жёлтые обои и кислый запах грязного белья перестали быть важными. Что там, Рейли на мгновение забыл, ради чего они забирались в такую глухомань. С Шакки он забывал вообще обо всём. Но резкая боль в плече отрезвила и вернула с небес на землю. — Садись. Чиркнула зажигалка — Рейли зацепился за дрожащий огонёк в полумраке комнаты и сосредоточился на нём. Так проще. Так — не болят внутренности, словно желая вывалиться наружу. Задели, кажется, только плечо, но под чёрной рубашкой на животе расплывалось влажное пятно. Рейли сдавленно застонал и от неожиданности едва не выронил ткнувшуюся прямо в губы зажжённую сигарету. Дым ухнул в лёгкие, глаза защипало, и стало хорошо-хорошо, как в раю, если бы тот в самом деле существовал. Шакки кинула короткий взгляд на его лицо,потёкшее и мягкое, точно пластилин, вздохнула и покачала головой. Так умела только она: по-кошачьи плавно повернуть шею и томно взглянуть из-под густых ресниц. Под обманчиво хрупким женским обликом скрывалась опасная сила, и порой Рейли думал, что в напарницы ему досталась богиня, ну, или дьяволица — не важно, чёрт возьми! Главное, что это восхитительное существо вытаскивало его с того света не первый раз, а за это не жалко молиться и приносить жертвы. — Я испугалась. — Дыхание Шакки пахло горечью и морозом: сигарету она заела жвачкой с ментолом. — Не подставляйся под пули, когда меня нет рядом. — Постараюсь. Она не поверила, вздохнула снова и достала из миниатюрной дамской сумочки столько вещей, что у Рейли голова закружилась. Объяснение намного приятнее, чем обморок от потери крови. Шторы были задёрнуты, нелепое бра в форме цветка над кроватью мягко светилось, бросая косые тени на стены. — Давай возьмём отпуск? — предложил Рейли, пока Шакки штопала его, как порванное на лоскуты одеяло. Рейли давился дымом и говорил, говорил, говорил, лишь бы не потерять сознание или не закричать. Хорошей выпивки в этой дыре нет, а ничто кроме неё не притупит боль. Впрочем, шила Шакки очень бережно, её холодные пальцы, касаясь кожи, приносили временное облегчение. — Получим деньги и сбежим куда-нибудь, где тепло. Ты откроешь свой бар, а я буду торговать с местными или вообще продамся в рабство, чтобы не потерять форму. По-моему, замечательный план. — По-моему, ты слишком много болтаешь, — проворчала Шакки, но глаза её стали тёмными и влажными, бездонно-глубокими, как море в шторм. — Кто же нас отпустит, милый? — Тогда мы сбежим. Всегда мечтал обокрасть босса и сбежать с самой прекрасной женщиной в мире на край света. — Знаешь, это лучший комплимент, который я слышала, — Шакки тепло улыбнулась и тут же прижала ладонь к его щеке, заметив неестественную бледность и участившийся пульс. — Эх, герой. Ты совсем плох. — Это я от любви к тебе умираю. Больно было — безумно. Но Рейли в нос толкался терпкий запах её духов и тела, от которого приятно немело внутри. Боль затихала, ворчала глухо и сворачивалась где-то в уголке прирученным зверем. Шакки точно была не человеком, если действовала на него как анестезия. Почти наркотик. Раз попробуешь — и никогда уже не слезешь. — Очень больно, милый? — прохладные губы коснулись напряжённого лба, переносицы, собрали со щёк капельки пота, не слёз. От гладких волос стало щекотно и весело, хотелось поймать их и перебрать пальцами, как когда-то давно, в первую встречу. Шакки обрезала волосы месяц назад. Сказала — не ходить же обоим как стареющие рок-звёзды. — Если поцелуешь — перестанет болеть, — хитро улыбнулся Рейли, на что Шакки тихо рассмеялась и зажгла для него вторую сигарету. — Вымогатель, — дым разделили на двоих, а когда Рейли закрыл глаза и решил капельку вздремнуть, Шакки вдруг добавила: — Если выкарабкаешься — уедем. Туда, где нас никто и никогда не найдёт. Обещаешь? Сквозь тонкие шторы пробивался лунный свет, превращая Шакки не то в ангела-хранителя у постели умирающего, не то в дьяволицу, уговаривающую отдать душу за бесценок. Пусть. Ради своей женщины Рейли готов махнуть рукой на Рай и Ад разом, лишь бы быть с ней. В таких делах торг неуместен. — Клянусь.