Двойная сплошная

      Ты всегда знал, что этот день когда-нибудь настанет. По воле судьбы, по щелчку чьих-то пальцев, по-любому. Тебе просто было не ясно одно — когда всё это случится. На следующий день после знакомства? Через неделю? А может и вовсе через грёбаный год?       Но так долго, к счастью, а может и к сожалению, ждать не пришлось. Не прошло и полугода — как быстро, чёрт возьми, летит время! — и вот вы уже ночуете в одной комнате. И тебе — о, мелочь! — остаётся лишь оказаться в одной постели. Споить. Напроситься. А может рискнуть и действовать в наглую?              Гошка — твой верный друг, об исчезновении которого ты бы сейчас не пожалел — мирно посапывает на своей койке. И ты, как засланный в тыл врага шпион, одновременно и твердишь себе, что пора действовать, и боишься быть застуканным на деле. Да и на теле. Глупый каламбур как назло лезет в голову.       Ты уже в сотый раз за ночь смотришь на время и всё же решаешь, что тянуть дальше некуда. Ещё пару часов и пунктуальные петухи завопят о рассвете, поднимая на ноги всю округу.       В голове снова и снова — наверное, эти мысли даже после воплощения в жизнь не исчезнут их твоего сознания — вертятся мечты о том, что будет вот уже через минуту. Если ты, конечно, не затупишь, как последний идиот.              Лизка как назло не потрудилась накрыться во всю длину одеяла. Ты, как ударенный, застываешь напротив её кровати и не можешь не пошевелиться, не отвести взгляд в сторону. Даже сейчас она умудряется оказывать на тебя влияние.       Её грудь плавно вздымается вверх и сразу же, не замерев в верхней точке дольше положенного, мягко опускается вновь. И ты как на сеансе гипноза наблюдаешь за этим нехитрым действом. Даже дышать начинаешь в одном с ней такте. В транс что ли входишь, Цыпа?       Она вдруг поворачивается на бок, так резко и неожиданно, что ты едва не влетаешь в шкаф за твоей спиной. И как только с такой готовностью к действиям оппонента ты подался в бандиты?              «Не тупи, Цыпа. Не тупи», — говорит тебе твой же внутренний голос. Но ты его почему-то не узнаёшь, считаешь каким-то неестественным, не живым, не твоим. Не считаешь верным, но всё же решаешь следовать данному самому себе приказу. Или же всё-таки совету?              Старенький диванчик предательски скрипит под твоим, вроде бы не слишком тяжёлым, телом, но ты, не сдаваясь, и всё же опасаясь получить по первое число, стремишься оказаться всё ближе.       Ты ложишься практически вприжимку к безумно любимой девушке, изучать взглядом которую готов буквально вечно, чередуя разве что со случайными и не очень прикосновениями. Совсем ничтожное расстояние между вами остаётся не потому что ты вдруг застеснялся — глупость какая, раз уже залез к ней в постель — а просто Лиза будто просчитала твои ходы и отгородилась как стеной от тебя одеялом.       Она спит сладко-сладко, как маленький, совсем невинный ангелок, не тронутый никакими проблемами и всякими пошлостями бурлящей жизни. Такая прекрасная и невероятно нежная, что ты готов любоваться ей целую вечность. А при возможности — было бы, как говорят, желание — даже и больше.              Ты прикрываешь глаза, зарываясь лицом в её светлые локоны. От них всё ещё веет нотками Лизкиной любимой сирени, и ты вновь ловишь себя на мысли, что любишь не только эту девчонку с дурным характером, но и эти нежные весенние мотивы цветов, на которые раньше даже и внимания не обращал. Сейчас ты в месяце мае — даже если захочешь — не сможешь пройти по зелёной аллее у дома, не вспомнив Лизу, не нарисовав её образов голове, не увидев как наяву её зелёные глаза и эти складывающиеся в нежную улыбку губы.       В голове всё никак не укладывается мысль, что всё это правда, что происходит на самом деле, а не просто тебе дали по голове в какой-то дворовой разборке, и ты впервые за почти двадцать лет жизни получил сотрясение — было бы чему сотрясаться, как отшутился бы ты. Но сейчас уж так не думаешь. Что-то да у тебя есть в голове, раз додумался до такого.       «А я вообще головой думаю?», — резонно спрашиваешь сам у себя, едва не произнося слова вслух. Не хватало только спалиться на такой глупости.              Лиза, наверное, впервые со времён вашего знакомства не отодвигается от тебя, не говорит какие-то противные колкости тебе на ухо, только ради этого позволив сократить расстояние до критического. Тебе всё-таки безумно нравится, когда она спит, а не нахально улыбается, чтобы через секунду съязвить, вызывая твой гнев.       Она беззаботно держит ладошку у себя под щекой и, наверное, видит добрые сны, совсем не похожие на вашу жизнь, на ту темноту, в которой ты вырос, и в которую уже почти с головой погрузилась она. Глупая девчонка даже не догадывается, что чересчур заигралась.       Ты улыбаешься как дурак и, всё-таки не сдержавшись, поправляешь завитушку её волос, спавшую на лицо. Она даже не замечает этого спонтанного рывка, лишь чуть выше поднимает коленку, дразня тебя всё сильнее. Лизка как знает, что ты держишься из последних сил. Её стройная ножка больше не скрывается под полотном одеяла, так и маня тебя прикоснуться хоть кончиками пальцев.              Ты ложишься чуть ближе, как это только позволяет дурацкое одеяло, и теперь уже не боишься быть рассекреченным. Тебе в голову как будто что-то ударяет, больше не давая думать о мерах предосторожности. Твоё дыхание обжигает её оголённое и столько прекрасное плечико, и Лизка может проснуться в любую секунду, даже не минуту, но ты об этом не думаешь.       Минутное блаженство становится для тебя важнее всех возможных дальнейших проблем. Ты просто сходишь с ума от её близости, от этой доступности, от того, что тебя никто, ни одна живая душа, не останавливает.              Одеяло задрано выше, практически напрочь сметено с её стройного тела, и твоя рука вальяжно гуляет по её бедру. Ты чувствуешь каждой клеточкой ладони её бархатистую кожу, ты окончательно перестаёшь думать головой и порой даже забываешь дышать, целиком и полностью растворяясь в этом безумном, но такой уютном и затуманивающим разум моменте.       Ты хочешь раствориться в ней, прикоснуться к каждой клеточке Лизкиного тела, изучить каждую родинку, самый маленький шрамик на её нежной коже. Ты хочешь почувствовать её всю без остатка. Узнать такой, какой не знает её ни один другой человек на этой земле. Ты готов сойти с ума рядом с ней, готов расплачиваться потом целую жизнь за всё то, что только можешь сотворить. Готов, чёрт возьми. Только бы оказаться в преступной близости, не отделённый даже самой тоненькой тканью вашей одежды.              Ты не видишь, как она улыбается сквозь сон от каждого твоего прикосновения. Ты только чувствуешь, как меняется такт её дыхания, замечаешь, как чуть искажается ровный изгиб манящего тела в плоскости на время совместной постели.       Ещё вчера ты и подумать не мог, что будешь лежать в одной кровати вместе с Лизой. С твоей обожаемой девочкой Лизой, которую так близко и в таком виде ты раньше видел лишь только во снах. Которую ты всегда хотел притянуть к себе близко-близко и никогда больше не отпускать, ни на шаг, ни на минуту. И вот она рядом, совсем близко, практически без одежды, как и в твоих мечтах с отметкой восемнадцать плюс, только в голове вновь что-то переключается, и тобой овладевает страх.       Ты как дурак прижимаешься к ней всем телом, обнимаешь за бёдра и боишься пошевелиться, чтобы не разбудить её, чтобы не оказаться взятым с поличным, чтобы хотя бы просто не провалиться сквозь землю. Ты слишком далеко зашёл, Цыпа, дороги назад больше нет. А вот вперёд…              Ты словно в бреду касаешься губами её бархатной кожи, если бы каждый поцелуй оставлял на теле хотя бы едва заметный след, Лиза обзавелась бы такой любовной печатью на своём изящном плечике, не прикрытой не одеялом, не тем более бретелькой используемой вместо пижамы майки. Не соображаешь, зачем это делаешь, даже не задумываешься над этим поступком. Просто получаешь удовольствие, испытываешь какую-то нереальную эйфорию.       И приходишь в себя только после того, как Лиза, эта мирно посапывающая у тебя под боком девушка, вдруг поворачивается к тебе лицом. Лукаво смотрит в самые глаза, складывает губы в не то беззаботную улыбку, не то обязательную ухмылку палача перед страшной казнью. Ты как ошпаренный отлетаешь в угол кровати, а она лишь начинает смеяться, наблюдая за твоим побегом с места преступления.              — Чего напрягся, Цыпа? — спрашивает Лиза, перевернувшись на бок и, кажется, не собираясь отводить от тебя взгляд.       — Я это… упал немножко, — вдруг охрипшим голосом отвечаешь ты, понимая всю абсурдность своего вранья, но уже не в силах хоть что-то исправить. И зачем только ты начал распускать губы? Какого вообще чёрта полез к ней в кровать посреди ночи? Ты нащупываешь свою футболку, стянутую ещё в самом начале своих приключений, и не находишь ничего лучше, кроме как просто уйти, не собираясь ничего объяснять. — Мне это… пойду я.       — Да ты оставайся. Я привыкла уже.       — Н-не, — ты взвиваешься на ноги, всё же врезаешься в тот чёртов шкаф, так неудачно оказавшийся у тебя за спиной и, едва не свалившись на пол, всё никак не можешь надеть дурацкую футболку, каким-то необъяснимым образом сумевшую образовать лабиринт Минотавра.       — Боишься? — дразнит тебя Лизка, усевшись практически во всеми известную позу лотоса и окончательно избавив своё тело от одеяльных оков. — Иди сюда, я не кусаюсь.       — В другой раз, Лиз, — сжимая футболку в кулаке, ты продолжаешь пятится вперёд спиной, рискуя вот-вот налететь куда-нибудь ещё. Вот только взгляда от Лизкиной точёной фигурки отвести всё никак не можешь. В темноте, разрываемой лишь светом луны, она выглядит ещё прекраснее, ещё загадочнее, ещё сексуальнее.       — А я думала ты смелее. Не расстраивай меня, — подползя к краю кровати, заключает Лиза, продолжая изучать взглядом твой оголённый торс. Тебе на миг даже кажется, что она видит тебя голым с головы до пят, буквально раздевает взглядом. Неоднозначное чувство, стоит отметить. — У тебя такие ласковые руки, — она подходит к тебе вплотную, чуть ли не прижимается всем телом. — Такие губы нежные, — улыбается, проводя кончиками пальцев по твоим оголённым плечам.       — Лиза, — шепчешь ты, перехватив руками её тонкие запястья. Она лишь усмехается, наблюдая за твоей реакцией, видя, как внутри у тебя борется желание с совестью. — Не надо. Иди спать.       — А я теперь не усну, — не перестаёт упрямиться Лизка, и ты понимаешь только сейчас, что продолжаешь сжимать её запястья, чуть поглаживая нежную кожу. — Ты должен мне сказку на ночь. Или колыбельную в постель.       — Не наглей.       — А я расскажу всем, что у тебя ничего не получилось в постели, — она вводит в бой тяжёлую артиллерию, но умудряется при этом держать на лице наимилейшую улыбку, с которой, кажется, нужно говорить совершенно другие вещи: приятные, нежные, добрые. — Ночь. Полуголая девушка рядом. А у тебя ничего не вышло. Засмеют ведь.       — Ты этого не сделаешь, — в голове уже строя новый план, отзываешься ты. Что ж, посмотрим, кто окажется победителем в этом противостоянии.       — Уверен?       — Уверен, — решительного отвечаешь ты и, решив, что начатое дело нужно довести до конца, подхватываешь наглую девчонку на руки, пропускаешь её несильные удары по спине мимо внимания и вновь возвращаешь её в горизонтальное положение на противно скрипящей кровати. Склоняешься над Лизой и самодовольно улыбаешься теперь уже сам, ловя её недоумённый, но не убийственный взгляд, замечая, как прикусывает нижнюю губу. — У меня ведь всё получилось.              Ты обжигаешь нежные девичьи губы поцелуем, вновь скользишь кончиками пальцев по её обнажённым участкам тела. И наслаждаешься каждым прикосновением к ней, каждым её вздохом и выдохом, каждым мгновением, когда она облизывает пересохшие губы. Ты растворяешься в ней весь, без остатка, утопаешь без права воскреснуть прежним.       Она чуть слышно шепчет твоё имя, вырисовывая пальчиками дорожки узоров на твоих плечах. Прикрывает глаза, утопая в наслаждении и в невозможно сложиться в слова уюте. Она буквально захлёбывается в окутавшей вас двоих страсте и нежности, не желая возрождаться такой, какой была всего мгновение тому назад.       Ваши тела отвечают друг другу на каждое движение, на каждый полу жест, не подвластный глазу самой чувствительной камеры, сливаются во что-то единое целое, не делимое и не способное существовать поотдельности. Содрогаются в одном едином такте и, кажется, даже начинают новую жизнь в каком-то другом, известном только им одним измерении, не подвластной времени, всей этой суматохе, этим глупым, никому ненужным разговорам за спиной, этим непонятно откуда возникающим сомнениям. Они просто живут во вселенной любви и страсти, не боясь быть не понятыми.              — Можно ты напоёшь мне эту колыбельную снова? — шепчет Лиза, уже засыпая в твоих объятиях. Прижимается к тебе так близко, как это только возможно, утыкается носом в плечо и так же как и ты жалеет лишь о том, что ночь так коротка.       — Я исполню любой твой каприз.