Часть 1
17 января 2013 г. в 17:47
Мальчишка ни слова не знает по-немецки. Даже банальностей, вроде «Здравствуйте», «До свидания» и «Как тебя зовут?» совершенно не понимает, только смотрит злыми глазами, сильнее кутается в одеяло и жмется к стене. Дергается от прикосновений, вжимает голову в плечи от шума и грохота, еду, что ему приносят, ест жадно, не отвлекаясь. А потом снова смотрит зло и пристально, будто ожидая, что вот сейчас его схватят, поведут в лабораторию, и будут издеваться, ставя безумные эксперименты. Франкенштейн первое время пытается разговорить его, объяснить, что не хочет зла, что он просто пытается помочь, объяснить хоть что-то. Мальчишка не понимает или не хочет понимать.
Его имени Франкенштейн не знает, мальчишка не говорит об этом – он вообще не говорит, если подумать - но на его запястье, во время первого осмотра он нашел метку, вытатуированную на бледной коже - М-21. Но это не имя даже, и доктор предпочитает называть его «мальчишкой».
На самом деле он и не мальчишка вовсе, он не на много младше и самого Франкенштейна, но доктору безумно хочется называть его именно так. То ли потому что фигура у него тонкая, хрупкая, совсем мальчишечья – от голода и недоедания, наверняка - то ли просто потому, что его самого эта затянувшаяся война состарила на пару десятков лет, и многие вокруг кажется ему детьми. Даже надрывающийся на трибуне Фюрер кажется ему играющим в солдатики ребенком.
Франкенштейн листает медицинские карты, скользит невнимательным взглядом, вслушиваясь в шорохи и скрипы за стеной. Тоже не спит.
Бессонница кружится над Берлином голодной хищной птицей.
От стука в дверь доктор вздрагивает, кутается в плотный домашний халат и открывает дверь на встречу осеннему дождю и людям в форме.
- Доктор Франкенштейн, простите за поздний визит. У нас к вам срочный вопрос.
Франкенштейн молча кивает, предлагая солдатам продолжать:
- Не видели ли вы в течении последних дней худого мужчину со шрамом на лице?
Доктор Ли – фамилия досталась ему от бабки-кореянки – засовывает руки в карманы и там сжимает их в кулаки.
- Нет, не видел никого подобного. А что случилось?
- Заключенный сбежал от конвоя несколько недель назад, его не могут найти в городе, скорее всего его кто-то укрывает, - говорит один из патрульных, и щурится, словно читая что-то по лицу доктора, - простите, мы можем осмотреть ваш дом?
Франкенштейн улыбается и отступает от прохода.
- Если вам угодно, осматривайте. Но не кажется ли вам, что сложно прятать беглого заключенного в доме, где каждый день бывают десятки офицеров немецкой армии?
Солдаты переглядываются, и один из них кивает.
- Да, вы, пожалуй, правы. Простите за беспокойство, доктор. Доброй вам ночи.
Франкенштейн закрывает дверь и шумно выдыхает, прислоняясь к ней спиной и прикрывая глаза.
Он не понимает своих мотивов. Возможно, ему просто жаль мальчишку. Возможно, он хочет насолить немецкой армии таким незамысловатым способом. Возможно, им движет что-то еще.
Тихое «спасибо» подбрасывает его на месте. Мальчишка стоит у дверей комнаты, кутается в одеяло и смотрит на него не зло, не испуганно, а как-то грустно и… преданно? Франкенштейн думает, что ему послышалось.
- Что ты сказал?
Его пациент хмурится и непонимающе глядит в глаза, потом резко его лицо разглаживается, и он снова тихо, с безумным акцентом, с округлыми, совсем не немецкими, гласными, тянет:
- Спасибо, Франкенштейн.
Франкенштейн едва заметно улыбается и кивает.
Дело сдвигается с мертвой точки.
Впервые за последние годы доктор Ли засыпает, лишь касаясь головой подушки.