Доверься мне

       Кимико не проронила ни слова, пока Рин едва ли не на ощупь подал ей руку. Рука, кстати, почему-то не дрожала, в отличии от внутренностей. Зато шаги по полу громыхали так, будто под босыми ступнями прицеплены железные пластины. Голоса госпожи Кимото и ее подопечных в коридоре — единственное, что еще хоть как-то пыталось кинуть Окумуре спасательный круг и оттянуть неизбежное. Но он уже понял, что наступил на этот охренительно тонкий лед и с треском провалился.        Потому что Кимико, мать ее, всё еще молчала.        Она молчала, когда они прошли по коридору. Молчала, пока поднимались по лестнице. Молчала, пока Рин не довел ее до комнаты. Сглотнув, юноша открыл двери, осознавая, что зря вошел первым — теперь Кимико оказалась за ним, отрезая путь к позорному бегству, а из выходов обойти ее, не касаясь, оставалось только окно.        Дверь закрылась тихо, но так отчетливо, что сердцебиение по вискам ударило. Аж отрезало по горлу.        Рину не ведомо, что, несмотря на отсутствующее выражение лица и пустой взгляд, внутри у Кимико колотится не меньше. Ему кажется, что он совершил непоправимую ошибку. Так долго скрывался, лелеял это чувство внутри, подумал, что, возможно — всё-таки оно взаимно, но… видимо, не угадал. Понял всё неверно. И одним махом, одним поступком — всё разломал. Прямо сейчас.        Ему стало стыдно, жарко, душно и очень невыносимо. От себя, от этого молчания и разочарования. Крепко стиснув зубы, Рин выдавил:        — Я, пожалуй… пойду, — и на серьезе развернулся к окну, чтобы сбежать скорее и как можно дальше от этих раздирающих его чувств.        — А ну, стоять! — вдруг гаркнула Кимико, схватив за воротник позади.        Рин оступился и закаменел.        Сердце истерично подпрыгнуло комком к горлу. Нет-нет-нет, он не хочет ничего слушать!.. Пожалуйста, можно просто отмотать время вспять и запретить себе совершать эту ошибку?! Он не вынесет терпеть этого дальше…        — И что это было? — тихо раздалось за спиной.        Рин прикрыл глаза.        «А что, так не понятно?» — язвительно подожгло под языком.        «Это случайно!» — вторило унижающее лепетание привязанности следом. Может, прокатит?        «Ты мне нравишься, идиотка…» — обреченно мелькнуло под самым сердцем.        Но вслух Рин ничего не сказал. Так и остановился, сдерживаемый за шиворот, как провинившийся мальчишка. Он легко мог вырваться и реально свалить одним махом через подоконник. Занавески очень приветливо колыхались, подначивая. Только бежать уже незачем. Ибо поздно.        — Рин.        «Рина здесь нет». Он только что лоханулся и умер от собственной тупости. Перенаберите позже. Возможно, никогда.        — З-забудь… — кое-как выдавил парень через силу, сжав кулаки. Потому что если бы Кимико чувствовала к нему хоть капельку того же, что и он — она бы так не отреагировала. Он уже это понял. — Прости, я не… Давай просто забудем, ладно?        Он услышал, как Кимико тихо вобрала воздух, а потом отпустила его воротник и обошла. Теперь он смотрел в ее плечи перед своим лицом. И хоть знал, что она не видит — даже поднять взгляд был не в состоянии.        — Не хочу, — вдруг сказала она.        Рин сморщился, как от удара по лицу. Не хочет? Чего не хочет? Быть с ним? Да он уж и так понял.        Не выдержав, парень беспомощно прижал пальцы к векам и опустился на корточки. Ему будто валун на голову уронили, с размаху. Такого стыда Окумура никогда не испытывал. Его аж подкосило от собственной никчемности, от этой воющей жалости. Вот нахрена он это сделал?..        Кимико не сразу поняла, почему вздох со стороны, где стоял Рин, пропал. Она осторожно вытянула ладонь вперед и помахала, сообразив, что он опустился ближе к полу. И только через секунды три до Кимико дошло, как прозвучал ее ровный ошарашенный голос и что, должно быть, подумал парень. Ее глаза не видели, но закатились к потолку. Дурак, а?        Аккуратно присев на колени напротив и пытаясь сделать так, чтобы пальцы совсем уже не дрожали, девушка наткнулась на руки юноши и отняла их от его лица. Даже не видя сейчас лица Рина, она ощутила, как обреченно и вымученно он на нее смотрит.        Рин и правда похож на великомученика. Он даже шевелиться не хочет, когда Кимико трогает его. Стопудово сейчас скажет что-нибудь такое… в ее стиле: мол, ты так не нервничай, всё в порядке, но давай-ка и правда всё забудем? Или свернет всё в шутку, давая ему шанс подыграть и стереть эту ужасную ошибку. Рин не был уверен, что сможет такое забыть. Собственные руки обессиленно падают вдоль тела, а девчонка, в которую он безнадежно и бессмысленно влюблен, смотрит меланхоличными глазами. И даже то, что она просто не видит — не дает ему никаких сомнений: всё кончено.        Он так замер, съедаемый своими лихорадочными мыслями, что не сразу почувствовал, что пальцы Кимико коснулись скул. А как осознал, поднял почти блестящий взгляд. Ну, чего еще?        Подушечки теплых пальцев вслепую провели по щекам и зачем-то спустились на подбородок. Когда же большой палец мазнул по нижней губе, Рин вздрогнул. Кимико погладила его по щеке. Ласково пуская мурашки под шею, еле ощутимыми касаниями очерчивая линию губ. Что она?..        Зрачки сжались в узкие точки, а с груди сорвался вдох.        Он же — вдох — мгновенно потонул на чужих губах. Потому что, нашарив пальцами его губы, Кимико… подалась вперед.        Голова не соображает абсолютно. Зато губы чувствуют даже слишком. Кимико целует его. Рин ломается, не понимая, что происходит. А когда собственные губы машинально приоткрываются в изумлении, Кимико целует еще… и еще… Ее пальцы нежно гладят по щекам, а его сердце пару раз останавливается. Рин вообще ничего не осознает, когда его трясущиеся руки тянутся навстречу, не веря.        Смысл паузы между его предложением забыть и ее отказом, наконец, доходят в единое целое:        — Я не хочу забывать этот поцелуй… потому что это взаимно.        Ее губы мягко касаются, пока рубашка на груди сминается вместе в сердцем. Рин пораженно таращится куда-то в никуда, наконец, осознавая. А как доходит…        Он не хочет ничего переспрашивать, уточнять и маяться. Это не для него. Черт, да к черту!..        Рин закрывает глаза и забирает позволение поцелуя обратно. Судорожно притягивает к себе вечно забитую всякой чертовщиной голову, зарываясь пальцами мимо скул в каштановые волосы. Сперва губы жжет от осторожных касаний, а потом девушка доверчиво расслабляется и приоткрывает их, позволяя больше. Язык юноши считает потрескавшиеся ранки на нижней губе, смелея быстрее владельца. Кимико, кажется, не против. Рин и так не особо привык думать, когда уже на пределе внятно реагировать, но такое абсолютное доверие сносит крышу.        Ему одновременно стыдно за свою развязность и останавливаться не хочется, после всех этих самокопаний. Ждать так долго и неожиданно получить все, что хочешь, вот так внезапно и просто — одурманивало. А она все еще не отталкивает. Дает жадно целовать себя, пускает с языком и дает прикусывать клыками за губы. Ей-богу, Рин чувствует себя как вампир, дорвавшийся до свежей крови после длительного голода.        Очухивается он также резко, случайно опрокинув Кимико на пол. Ее волосы разметались по ковру. Красное лицо так ярко контрастирует с бежевым, глаза, даже слепые — дико блестят. Рин знать не хочет, насколько красный сам. Девушка под ним дышит также тяжело, как он. Чувствуется слишком многое и в то же время непомерно мало. Тишина комнаты добивает каменной плитой, и Рин прибить себя готов за то, что такой… идиот. Наверное, первые поцелуи должны быть нежные, робкие, а не самовольные переходы границ.        Грудь Кимико вздымается и опускается, коленка упирается в бедро, ладони вскинуты вверх, будто у жертвы, которая попалась. Ее скулы так алеют, что в глаза бросается — он никогда жизни не видел Кимото такой красной. А ведь смутить эту девчонку — еще постараться надо. Рин все еще замер над ней, уперев ладони в пол по бокам от ее головы, и сгорая со стыда.        — П-прости, я не… — хрипло выдавил он. Да конец так и не придумал. Что он «не»? Не хотел? Хотел. Не думал, что так распустится? Проблема в том, что он не может себя уже сдерживать. Ему хотелось так. Сразу показать какой он. Но так опьянел от счастья, что все испортил в то же мгновение. И наверняка напугал.        Рин собрался отстраниться. Но тут девичья рука внезапно ожила и ухватила его за ворот, дергая обратно. Зрачки изумленно дрогнули.        — Чего ты там «не»? — будто вторя его мыслям, спросила Кимико не своим голосом.        Парень стыдливо затих. Положение у них, конечно… но Кимико будто издевается — так и держит, не давая уйти, а Рин, к еще большему стыду, не особо-то и хочет.        — И давно?.. — через некоторую паузу поинтересовалась она.        Синие глаза опять наполнились обреченностью, но Кимото ощутила только еле ощутимый вздох на своем лице.        — Давно.        Ресницы Кимико вздрогнули над стеклянным взглядом. Рин так и завис, не зная, что ему делать. В самом страшном он уже сознался.        — Бака-Рин, — вдруг протянула Кимико. — Не знаю, о чем ты сейчас так задумался, но мне больше нравится, когда ты не думаешь, что делаешь.        — Что?.. — опешил Рин, вскинув голову.        Кимико улыбалась. Она наугад протянула ладонь и, нашарив лицо сына Сатаны, ласково провела по взъерошенным темным прядям возле виска.        — Жаль, не вижу сейчас твоего лица… — прошептала она.        Большой палец очертил горящую скулу парня и намеренно опустился на нижнюю губу. Рин сошкребнул свои ладони в кулаки, держась неподвижно из последних сил. Если она скажет — он уйдет. Вместо этого Кимико смущенно вымолвила, вдруг пустив руку ему за затылок и притягивая обратно к себе:        — Господи, хватит надо мной измываться, демон… целуй уже, если хочешь.        — А ты — хочешь? — совсем хрипло выдохнул он, уже склонившись к губам девушки.        — Я прям сильно сопротивляюсь?        Кимико в своем репертуаре даже так. И, судя по тому, как она вцепилась ему в ворот, отпускать не собиралась. Поэтому Рин больше не медлит и следует совету не думать. Это у него всегда получается лучше всего.        Сын Сатаны склоняется сверху и сразу находит губы девушки своими. Клыки ласково царапают кончик языка, а потом Кимико задыхается — и ее сносит от того, насколько сильные чувства все это время прятал этот парень-демон внутри себя. Насколько хотел и насколько боялся быть отторгнутым, что теперь и воздуха не хватало, чтобы успеть немного подышать между долгими глубокими поцелуями от которых точно ноги не держали бы. К счастью, Кимико и так на полу, а потому ничто ей не мешает забить на вестибулярный аппарат и вцепиться в Окумуру еще сильнее. Притягивая так близко, как только можно. Чтобы он и мысли не допускал, что ему вообще хочется сопротивляться.        Первые поцелуи явно такими быть не должны. Вторые, если честно, тоже. Но Рин не совсем человек, а Кимико к черту плевать на глупые каноны, когда собственная домашняя нечисть так вжимает в пол. Ее сносит, ломает, сжимает этой безгранично сокрытой любовью. В ней хочется утонуть, словно в лепестках голубоватых пионов или дальних берегах ночного неба, поэтому счет того, сколько раз губы соприкоснулись друг с другом — дело бесполезное. Да что там губы — язык тоже что-то приличия не держит, а клыки хоть и не мешают целоваться — явно оставили пару ранок на последнем. Но так даже слаще. Кимико уверена, что если бы Рин ей губу прокусил сейчас — она бы и не заметила.        Сердце, утомленное потайной любовью, плавилось и горело — и только обнимая так крепко и целуя так же отчаянно и немного неумело в ответ, в полной мере приходила истина, насколько же сильно она без ума от этого не-совсем-нормального-парня. А еще немного ехала крыша от того, что он хотел этого взаимно. Окумура Рин был огнем, и этот огонь сейчас сжигал заживо, подавлял с жадностью лесного пожара. И Кимико вообще не хотела из него выбираться. Поэтому она буквально позволяет творить бессовестным демонам абсолютно всё. Причем, с обоих сторон.        Мимо по коридору прошли шаги — пожалуй, только это заставило их опомниться и чуть отстранится друг от другая, тяжело дыша.        Вид у Кимико совсем стал растрепанный, а губы распухли. Рин выглядел не лучше, касаясь лба девушки своей челкой. Он кое-как заставил себя одуматься. Подобное уже перешло все рамки его когда-либо выдуманных грез. Кимико, конечно, та еще сумасшедшая, но даже она не могла позволить ему такое в мечтах. А тут наяву себя переплюнула.        Было жутко душно и неловко. И до сих пор немного стремно. Несмотря на разрешение — он как-то вообще потерял контроль. Окумура понимал, что не просто перегнул все палки, выставив себя и правда каким-то несдержанным придурком, он нафиг все эти палки переломал в щепки.        С трудом вернув себе способность соображать, Рин осторожно завел одну ладонь под талию девушки, а вторую за плечи и поднял за собой, сесть.        Кимико заторможено одернула кофту и пригладила волосы.        Повисло очень неловкое молчание. Рин зажмурился, прибив глаза ладонью. Боже, он вообще не верил, что только что случилось.        — Впервые в жизни мне настолько хочется сказануть хрень, но я не могу ничего придумать, — вдруг выдала Кимото чутка не своим голосом.        Рин спрятал лицо в ладонях еще сильнее.        — Вот… давай нет, — пробормотал он умоляюще. Его хвост от стыда уже не знал в какую сторону завернуться и просто дергался вокруг хозяина. Сбоку хихикнули. И тут Рин с ужасом понял, что пережил еще не самое страшное.        — Представляю, насколько ты сейчас красненький.        — М-можно подумать, ты лучше выглядишь…        — Я-то ладно — ты же меня по полу повалял и искусал.        — Чего-о?! — возмущенно развернулся парень. — Когда это я тебя искусал?! Не было такого!        — Трижды, — сообщила Кимико. Она подняла палец, указав на себя. — Два раза за губу и один раз за язык.        — Боже… — простонал сын Сатаны. — Ты можешь просто ничего не говорить?!        — Не-а. Как я могу молчать, когда буквально чувствую, с каким лицом ты сидишь? А может…        Рин дернулся, страшно клацнув зубами.        — Если ты сейчас же не заткнешься — я тебя чем-нибудь заткну сам!        — Ого, у нас сразу такие отношения будут? — присвистнула Кимико, бессовестно заморгав ресницами. — Ничего себе. Не думала, что ты такой… ммм!        Кимико осеклась, когда голос Окумуры вдруг зашипел возле лица, а губы опять оказались зажаты. Правда, ладонью, но не сказать, что она сильно расстроилась, что не договорила.        — Ты. Можешь. Просто. Замолчать?!        Кимико послушно притихла. Да только один фиг Рин ладонью ощутил, как она растягивает губы в беззвучном смехе. Рука отдернулась также быстро, как на голове вспыхнули синие огоньки — от смущения сын Сатаны вообще весь потрескивал искорками. Кимико не выдержала: она расхохоталась в голос, рухнув обратно на ковер. Ее снесло от приступа милоты, счастья и еще кучи всего, что расцветало улыбкой на губах.        — Господи, за что мне это? — проскулил Рин, прижимая ладони к лицу. Наверное, если бы Кимико его видела сейчас полностью — она бы точно умерла от смеха. Не выдержав, парень несильно пнул ее пяткой: — Да ты прекратишь, нет?!        — П-прости, пожалуйста!.. — чуть ли не всхлипывая уже где-то под боком, вымолвила девушка, утирая скопившиеся в уголках глаз смешинки слез. — Я просто не ожидала, что ты наконец-то сознаешься.        А?..        Рин сквозь пальцы посмотрел на Кимико.        — «Наконец-то?», — только и выдавил он.        Кимото села, вытянув ноги и теперь оказалось рядом, касаясь бока юноши. Рин опять покраснел, не зная, отодвинуться ему или нет.        — Наконец-то, — повторила она. — Которую неделю надо мной издевался, демон позорный.        — Я?! Издевался?! — подавился Рин. — Кто над кем издевался, извращенка?!        — Ты, конечно. А еще говорит, у меня вкусы странные.        — Потому что они долбанутые.        — Вот уж нифига, — возразила Кимико. И тут же Рин почувствовал, как она прислонилась к его плечу. — Мне как раз мальчик ничего такой нравится. А вот ему всякие «извращенки», видимо, по вкусу…        «Ничего такой мальчик» совсем притих, ощущая, что никак не утихающее колотящееся сердце расходится все сильнее.        — Кстати, мне интересно: «давно» — это насколько? — полюбопытствовала девушка.        — Не знаю… — пробормотал Окумура совсем не слышно.        — В смысле «не знаю»? — Кимико удивленно подняла голову с его плеча, повернувшись. Она опять оказалась так близко, что Рин щекой ощущал слова, что она говорит. Правда, желание повернуться туда же и вновь припасть к ее губам сейчас эпично махалось с желанием удавиться от стыда, которого, видимо, у сына Сатаны за двоих внутри, в отличии от этой ненормальной. — Эй, так сложно сказать? — девичий палец ткнулся в бок, заставив дернуться.        — Наверное, когда ты пришла за мной… на крышу… и сказала, что… что я тебе н-нравлюсь, — пробормотал он, теребя свой несчастный затылок и ощущая, как язык жжет от признания.        Кимико шокировано выдохнула.        — Да ладно?! Настолько давно?! И ты молчал?!        — А что я должен был делать?! — огрызнулся Окумура. — Откуда я знаю, что в твоей голове?! Ты же вечно только о каких-то нарисованных парнях трындишь!.. Сказать, чтобы потом ты меня засмеяла?        — Я бы ни за что не стала смеяться, — тихо и неожиданно серьезно ответила Кимико. — Почему ты так думал?        — Ну да, сейчас тебе тоже «не весело», я смотрю.        — Не обращай внимания — это просто моя идиотская защитная реакция на смущение.        — У тебя-то? — скептически фыркнули рядом. — Тебя вообще хоть что-то смущает?        Кимико затихла. А потом вдруг вытянула руку, нашаривая шею юноши. Ладонь провела по коже, заставляя колючки тока впиваться вслед за касанием, и тут же его голову мягко, но уверенно повернули лицом к невидящим глазам.        — Меня много что смущает. Например, признаться, что с тех пор, как кое-кто вздумал согласиться проверить, мешаются ли клыки целоваться — он больше из головы не выходил.        Рин ошарашенно почувствовал вздох на своих губах.        Что? Он тоже ей нравился?.. Не в ее странном смысле, когда она бросалась этими фразами направо и налево, а на самом деле? Да еще тоже так давно?! Невидимая кардиограмма совсем замоталась вверх-вниз, вычеркивая удары сердца так, будто владелец при смерти. Кажется, он точно сегодня помрет. Но, если это правда — а он всё еще не слышит лжи, то…        Кимико мгновенно сама покраснела, ощущая, как Рин медленно склоняется ближе, а хвост обматывается вокруг тела. Сдается ей, когда этот парень перестанет смущаться и выпустит своих бесов на волю, заикаться придется отнюдь не ему.        — И что? Мешаются? — неожиданно хрипло раздалось тихими иголочками, отнимая дыхание с губ.        — Нисколько… — прошептала она.