Адмирал Джон Харт

      Все произошло довольно внезапно. Внезапное обнаружение Джека, внезапное обнаружение с ним вместе повелителей времени – целых трех. Внезапное исчезновение Джека после вторжения далеков на целую планету, населенную маленькими, подрастающими как тикающая бомба, таймлордиками. Планета погибла. Вроде бы. Оказалась замороженной со всеми нападающими далеками. Большая космическая ампутация. И Джек исчез, решив, что на этом все кончено. А он, почему-то, остался. Почему? Повелители времени – это затягивает? Теперь он сам такой – он знает, почему Джек так носился за одним из них, самым неуловимым, подвижным как ртуть. А он нашел других. Не космическое перекати-поле, эти обладали мирами и считали это нормальным. Даже могли потерять один из них без особенного для себя ущерба. Это тоже угнетало Джека. А его – нет. Тем более что, оставшись, он понял, что это далеко не конец. Таймлорды мрачно совещались, шушукались, не разлетаясь по своим углам, даже тот, что всегда был перекати-полем, и он тут даже имелся не в одном экземпляре! Ахинея, как она есть, живая, дышащая, говорящая и чудящая! А потом они позвали его. И рассказали о токлафанах – человечестве в самом конце угасающей вселенной. И спросили его, как человека среди них, нормально ли для человека быть токлафаном? Иметь одну лишь отрезанную голову, быть запаянным в стальную броню, снабженную лазерными пушками и крепчайшими клинками. И он согласился с тем, что нормально. Они решили призвать токлафанов, дав им выбор – оставаться токлафанами, или снова стать обычными людьми, если они пожелают. Тут была одна тонкость. Большинство существ склонно к самосохранению – к сохранению статус-кво. Если люди уже были токлафанами, забыли все человеческое и вкусили новой жизни, новой крови… новой силы, едва ли они отказались бы от того, чем они уже стали. Их боль и страхи остались в прошлом, да еще и были подавлены и ампутированы, как он понял. В настоящем остались возможности, неуязвимость, суперспособности, практически бессмертие. Он высказал это все таймлордам. Кажется, даже перекати-поле особенно не возражало. Да и что оно знало о «зоне комфорта»?.. Хотя, пожалуй, знало, раз веками вело себя так, как вело, и раз питало странное пристрастие к Земле.       И токлафаны прибыли на Новый Галлифрей. Говорят, когда-то они прибывали на Землю, сея там ужас и смерть. Но они не помнили этого. Когда парадокс был разрушен, все вернулось к статус-кво – они будто никогда не прибывали на Землю, они застыли в ожидании перехода. И вдруг оказались не на Земле, а на Антее. И здесь еще не нужно было никого убивать. Убивать требовалось на Европе, когда ее разморозят. Убивать не людей, а далеков, совершеннейшие машины войны, изрядно доставшие уже кучу цивилизаций помимо людей и повелителей времени... Бой был равный. Токлафаны были великолепно оснащены и превосходили далеков в маневренности. А что касается кое-каких ментальных особенностей… они еще и получали от этого удовольствие, сохранили радость жизни. И это было достаточно невинное… детское удовольствие. Им имелось, куда его выплеснуть. И была еще обычная чистая радость бытия, во вселенной, которая больше не умирала.       Что там следовало бы говорить об относительности? Что все равно кто-то пострадал? Пострадали далеки? Несомненно, пожалуй. Не сделать яичницы, не разбив яиц, или хотя бы перечниц.       Как человек среди людей, пусть и бывших, он был там, даже возглавлял атаку. И какие-то невидимые струны в его душе играли симфонию, когда легионы машин войны, начиненных давным-давно бывшими и так же давно потерявшими это звание гуманоидами, разрывались на его глазах, безжалостно расчленялись, когда токлафаны вскрывали далеков, будто консервные ножи – жестяные банки, и выбрасывали на солнечный свет беспомощные дрожащие комочки протоплазмы – то, чем является в сущности все живое.       Чтобы выжил один, другой должен умереть. Далеки гибли. Наверное, жаль, что в массе других виденных им войн не было токлафанов. Казалось, они созданы именно для этого – для того чтобы потрошить далеков. Может, так оно и было. Легендарная Временная война шла между повелителями времени и далеками. Было ли случайностью, что Мастер спроектировал Утопию и создаваемых в ней существ именно такими, чтобы они могли справиться с главными врагами повелителей времени? Джек рассказывал вскользь, что сперва тот и не знал, что и Галлифрей, и далеки, погибли. Впрочем, насчет далеков «погибли» было чересчур громко сказано, они все еще кишели кишмя, продолжая разорять миры, тогда как повелители времени исчезли – кроме двоих. А вот теперь и они снова собирались кишеть кишмя.       Ну и пусть кишат… Ведь частью его сделки было то, что однажды он сам станет таким же – его сознание будет переселено в подходящую матрицу из генетического материала таймлордов. Что там по этому поводу говорило чувство самосохранения? Разумеется, что сохраняться – благо. То же говорил этот инстинкт и токлафанам. Сохраняться благо, и благо уничтожать соперника, угрожающего твоему существованию.       Иногда он закрывал глаза и представлял: бесконечные поля, усеянные мертвецами, сожженные, разрушенные города, комки шлака от спаленных планет, уничтоженное Агентство Времени, друзей, погибших быстро или медленно, в мучениях, чьи трупы он видел полуразложившимися, обглоданными, жутко изуродованными, растоптанные, разорванные, смешанные с грязью детские тела там, где они не успевали спасти поселения и самое дорогое что в них было – спрятанных детей. И зубы его непроизвольно стискивались до скрипа, а крепкие пальцы сжимались как птичьи когти, раня ладони. Это то, что он помнил о человечестве – оно гибло без числа. Даже особенность феромонов его современников была ответом на то, что люди, пусть расселившиеся по вселенной, становились редкостью в собственных мирах, где они жили. Каждый был ценен. Феромоны взывали к любви и защите каждого любой ценой. Забавная эволюционная хитрость.       Впрочем, были токлафаны. Это значило, что человечество прорвалось через все ужасы, выжило, несмотря ни на что. Стало ядром самой последней цивилизации во вселенной. Выжило затем, чтобы пережить самое себя. Затем, чтобы погибнуть, но… благодаря повелителям времени, а также ему самому – Джону Харту, благодаря его слову, замолвленному за них от имени всех людей, они теперь были здесь!       Что ж, он тоже намеревался выжить. Джек тоже выживет – сам по себе, никуда не денется. А Джон будет той частью человечества, что найдет еще один путь. Через гены таймлордов. Он не станет терять все, кроме головы, чтобы уцелеть и стать последним, и не станет крупинкой в том бесконечном фарше, с которым смешались изрытые огнем и сталью поля. Но он унесет с собой память о всех живших, кого он знал, о всех потерянных и павших, сделает их по-своему бессмертными еще одним образом. Жизнь пробивается в каждую щелочку, чтобы выцарапать из-под панциря бледное тельце врага. Сначала далеков. Потом – посмотрим. Зависит и от того, что именно его сознание признает в нужный момент как статус-кво.       Еще недавно все казалось потерянным и бессмысленным. Теперь он вел в бой «флотилию» ощерившихся пушками и клинками человеческих разумов, первый среди равных – среди токлафанов. Больше не капитан – адмирал Нового Галлифрея Джон Харт. Пока еще человек.