"Подстрелен в ночи"

Шион Караномори иногда устраивала себе кино-ночь. Когда все расходились по своим комнатам, а дежурный отключался прямо на рабочем месте, она прокрадывалась в переговорную, выдвигала секретный ящичек и, нажав красную кнопку, с удовольствием наблюдала за тем, как четыре больших экрана съезжаются и превращаются в один. Мало кто догадывался, что зависимость Шион от кофе крепчала с каждым разом именно от вот таких, вот, ночных просмотров. Она смотрела фильмы по эпохам. И вчера её выбор пал на фильмы 80-хх годов прошлого века, века, когда компьютеры занимали по полкомнаты, а сенсоров не было и в помине. Зато были гигантские начесы, отполированные ретро-машины и большие металлические магнитолы. А еще была любовь! Ах! Именно поэтому Шион, но только так, чтобы никто не догадался о её кроткой, ранимой натуре, пересмотрела самые лучшие, шедевральные молодежные фильмы Джона Хьюза. Караномори сама не знала, но почему-то так вдохновили её наивные подростки, что она на следующее же, ленивое, невероятно блеклое утро, чуть не сделала себе на голове «взрыв на макаронной фабрике». Потом передумала, правда, решив ограничиться взломом одного ретро интернет-портала и беспардонным скачиванием всех-всех хитов 80-хх к себе на плеер. Сегодня был архивный день и их, исполнителей, гнали перебирать пыльные бумажки. Вот она и послушает между делом (или вместо дела?) допотопную музыку её прапрабабушек и прапрадедушек. Here we are in a room full of smoke and sweet perfume Just two faces only lit by neonsign All I Know is your name , but I don't know how we came Jack Daniel's brought us to the frame of mind Вполне себе стандартная картина. Каждого её коллегу сразу видно по тому, в каком темпе работает и работает ли, вообще. You were young, you were proud, you were smart, you were pretty And I'm a moonlight band it as you see But my game is your fun, you're daughter of the gun I guess you know exactly what you're doing to me Вон, Когами моментально выудил откуда-то папки трехлетней давности (у него, кажется, уже целая коллекция вещей трехлетней давности) и нахмуренно перечитывает один и тот же абзац. Уже два часа, как перечитывает. Масаока как всегда в своем стиле. Травит байки. Но хотя бы что-то делает. Стопка «просмотрено» увеличивается довольно быстро. Ну, еще б! Поскорее бы уже все сделать и пойти дописывать натюрморт, правильно, дедуль? Shot in the night, she was a brown- eyed sweet potato Shot in the night,well her gifts, it would please you Shot in the night,I never realized the punch she threw at me Shot in the night,every system was just loaded Shot in the night,and I was hit when she exploded Shot in the night,closing my eyes I fell and sank beneath the sea That shot in the night Милой Кунидзуке зато хоть бы что. Умничка, поглощена работой. You're a girl , I'm a man do you really understand That the moves you make just take my breath away But I know on my own, loved and live and love alone You're too young for me no matter what you say Кагари… Несложно угадать, что он делает «под партой». Не наигрался еще, малец. Правильно, теккен 2345 проходит. На пару с одним своим товарищем, через вайфай режется. Товарищ его, правда, наверно, сотней этажей повыше будет. В 80-е и мечтать даже о таком не могли! Зато любовь была, вон какая. Чистая, искренняя. Кстати, об искренней любви. I should try to forget but I can't keep my distance Though sometimes giving up is hard to do One more touch lets me down my intentions all around I don't know what to do I'm falling in love with you Караномори словно очнулась. Она, подобно какой-то заучке-школьнице из тех самых фильмов, расселась прямо на полу, среди полок, заставленных всевозможными папками. Этих папок вокруг неё уже были россыпи, а она все сидела и напевала одну из тех песен. Приедливая такая. Прямо-таки засела у неё в голове. Шион уже и слова, кажется, выучила. И даже стала вспоминать свой английский, который когда-то зубрила до посинения. Обычно слова в песне не воспринимаешь (а уж особенно-то на чужом языке), вот, и твердишь их на автомате, словно попугай какой. На тридцатый раз прослушивания Караномори, правда, кажется, поняла, что ей так сильно напоминает эта песня. Shot in the night, she was a brown- eyed sweet potato Shot in the night,well her gifts, it would please you Shot in the night,I never realized the punch she threw at me Shot in the night,every system was just loaded Shot in the night,and I was hit when she exploded Shot in the night,closing my eyes I fell and sank beneath the sea That shot in the night… Понимание застало её врасплох: Караномори невольно крякнула. На её протяжное «Кря-я-я-я», перерастающее в легкий, а затем во все более громкий, а затем и в, просто-таки, гомерический хохот, сбежались все, ну, или почти все её коллеги. Первым, конечно же, был Кагари. Он с разбегу влетел в проем между шкафчиками, и, подобно супергерою из своей новой игрушки проскользил по кафельному полу, остановившись так резко, что чуть не свалился на Караномори. -Чо ты тут так рже-е-е-ешь?!- Кагари наклонился к Караномори и широченно улыбнулся. -Хихихи! А, вот, и не скажу-у-у!- Передразнивала его та. -А, ну, говори!!! Мне интересно же! -Эй!- Перебили его крики Масаоки откуда-то издалека, из-за шкафов.- Там все в порядке? -Караномори мне не говори-и-и-ит!- Нарочито злобно протянул Кагари, насупившись и выгнув брови. -Не скажу я тебе, мальчишка!- Шион захохотала и показала Кагари язык. -Скажешь! А то… А то… А то… Я у тебя плеер отниму! -Да, если и отнимешь даже… Все равно ничего ты не поймешь! У тебя как с английским-то, а? -Эээ…Эээ… Я его…Это… Забивал часто… Зато знаю…Ща-ща-ща… Как там это… GO F**K YOURSELF! -Ух ты! Твои познания, кхм, поражают!- Еще пуще прежнего рассмеялась Караномори. На её смех подоспела Кунидзука. -Что там, Шион?- Сказал она, улыбнувшись. -А, во, ты меня поймешь сразу! Держи!- Шион протянула ей наушники. Яей плюхнулась на груду папок рядом с ней. – Слушай! Слова слушай, главное. Обескураженный Кагари, и сам присевший тут же, на пол, с удивлением наблюдал, как выражение лица его коллеги меняется с холодного и безразличного на хитрое и заговорщицкое буквально на глазах. Яёй, коварно прищурившись, посмотрела на Шион и, поднеся ладонь ко рту, картинно хихикнула. -Агрх! Выкладывай! Яёй!!!- Кагари стиснул зубы и упал на четвереньки, изображая злого тигра, не меньше. Он моментально получил каблуком в нос. -Ну, что, дадим ему послушать? А?- Вроде как сжалилась коварная блондинка, советуясь со своей подругой. -Да, конечно. Он еще сейчас и устроит тут допрос, кто английский знает. Сам виноват, хах! -Держи, тело!- Караномори протянула скрюченному Кагари плеер, - удачного тебе расследования! -С этими словами Шион поднялась, подала руку Яёй и, продолжая напевать shot in the night, she was a brown-eyed sweet potato, направилась к проходу. «Сейчас послушаем!»- Подумал Кагари. Через полчаса -Масаока-Са-а-ан, Вы помните английский? -У-у-у….А-ха-ха-ха-а! -Так, ладно, тут всё понятно… -Ко-тян! Ко-о-о –тян! Ты же мега-супер-пупер крутой, нэ? -Я? Ой, Кагари, отстань. Я тут занят делом. -Ну-у-у переведи мне песенку, ну пожалуйста! -От-ва-ли. Ты мешаешь. -Караномори и Кунидзука сговорились против меня! Помоги мне, своему старому другу! -Э?! Ой, ну, мало ли, что им там взбрело в головы. Это же женщины. Всё, отвянь. -Бу…- Кагари нос повесил. За все те десять раз, что он прослушал песню, разобрал он только night, т.е. ночь. «Значит, о чем-то ночном песенка. Перестрелка? Вряд ли… Гулянка? Ну, может быть. Или… Или… А что, если свидание? Но тогда с кем? Это как-то с кем-то из нас связано?!»- Кагари тут начал пристально озираться по сторонам. У него на лбу выступила испарина, его стала накрывать паранойя. Вокруг него плетутся заговоры! Все они! Все эти люди-треклятые заговорщики! Они все-интриганы! Все! Убить! У… И тут, словно свет в оконце, а, может, наоборот, как гром среди ясного неба появилась ОНА. Её волшебное появление сопровождалось лязгом автоматических дверей, гудением уезжавшего лифта, цоканьем маленьких каблучков, дивным свежим морским бризом, лучами восходящего солнца… ОНА. Она ЗНАЕТ ответ. -Привет, Акане-тян! -Пр… -Вот, ты-то мне и нужна!- Не дал ей договорить Кагари. Молниеносно, со скоростью пули, одним легким и стремительным движением он смахнул с ближайшего стола все папки, плюхнул Акане на стул, положил перед ней чистый лист и огрызок карандаша и, с радостной, почти блаженной улыбкой протянув ей наушники и плеер, сказал: переводи. -Эээ…- Акане зачесала затылок. –Ч-что это, Кагари-кун? -Это… Это песня! И мне очень важно, понимаешь ли,- он повторил за Акане этот её последний, почесывающий жест, - очень, просто во-о-о-от так,- И Кагари броскими махами изобразил в воздухе нечто массивное,- надо знать, о чем там поется. -Хорошо… Конечно же, я помогу! У меня была пятерка по-… -Ой, Акане-тян, ты, вообще, такая умняшка! Я не сомневаюсь! -Кагари как-то отрывисто, чуть нервно похлопал её по плечу. –Теперь не буду тебе мешать,- На его лице появилось некое подобие заискивающей улыбки,- Я откланиваюсь.- С этими словами он бесцеремонно извлек откуда-то еще один стул и, с громким лязгом придвинув его к тому самому столу, за которым сидела Акане, внахальную расположился рядом. Акане хихикнула. Хихикнула, но поняла, что под суровым надзором Кагари-куна лениться ей не придется. Акане была удивлена этим звучанием. Должно быть, позапрошлый век. Такая музыка уже давно ушла в историю. И что это Кагари взбрело в голову непременно узнать, о чем там поется? Вот, Акане и прольет свет на это. Этот рыжеволосый «герой» сидел и то и дело заглядывал Акане через плечо, должно быть, в нетерпении. Наконец, из-под её руки строчка за строчкой аккуратным почерком стали выходить слова песни. Во время перевода Акане почти не задумывалась над содержанием. Это было как в институтские годы, совсем недавно: ей просто дали задание, а она его делала. Вот и мы, в комнате, где царит запах парфюма и сигарет Два силуэта залиты неоновым светом Я знаю лишь твое имя, а как мы здесь оказались- нет Спасибо Джеку Дэниелсу за это Ты была молода, горда, умна, хороша А я тебе при свете Луны кажусь убийцей Но на самом деле ты дергаешь веревочки, ружье- твое Спорим, ты знаешь, что ты творишь со мной? -Акане-тя-а-ан, у тебя такой аккуратный почерк! И ты… Ты никогда не думала работать переводчиком?! Прямо, стихи!- Одновременно восторженно и заискивающе протянул Кагари, читая готовый перевод. -Кагари-кун, ты мне мешаешь, я не могу сосредоточиться!- В шутку Акане оттолкнула своего приедливого собеседника.- Иди пока, займись делом, а потом я тебе дам полный перевод, о’кей? -Да всё-всё-всё!- Кагари затряс руками перед собой. Он поднялся со стула и направился в сторону бесконечно-тянущихся стеллажей. «Привереда!»- Фыркнул он себе под нос. Подстрелен в ночи кареглазой красавицей Подстрелен в ночи, это её тебе подарок, тебе понравится Подстрелен в ночи, никогда не думал, что её удар Подстрелен в ночи, просто надо было выпустить ей пар Подстрелен в ночи, её взрыв меня добил Подстрелен в ночи, закрыв глаза, я словно тонул в пучине без сил Подстрелен в ночи... Ты-девушка, я-мужчина, тебе ведь ясно это? Твои движения сводят меня с ума Но я знаю, сам по себе, проживший жизнь, знавший любовь Ты слишком молода для меня, неважно, что ты говоришь. Я должен забыть, но я не могу держать дистанцию Правда, иногда очень сложно сдаваться Еще одно прикосновение - и мои мотивы разоблачены Я не знаю, что делать, я влюбляюсь в тебя... Акане вдруг застыла в оцепенении над листком бумаги, исписанным теперь почти полностью. Она чувствовала какой-то подвох. Откуда взялась эта песня?! Зачем Кагари понадобилось её перевести?! К-кто… Кто это над ней так шутит… Кареглазая… Правда, не такая уж и красавица… Подстрелен в ночи… Ты-девушка, я-мужчина, тебе ведь ясно это? Эта песня, она словно… Еще одно прикосновение- и мои мотивы разоблачены Я не знаю, что делать, я влюбляюсь в тебя... Она словно … Словно от его лица. Акане резко оглянулась назад, посмотрев в сторону Когами, который, как ни в чем не бывало, ковырялся в каком-то замшелом отчете и что-то выписывал оттуда. Девушка медленно, но верно начала покрываться красными пятнами. Осторожно, пытаясь сохранить непринужденный вид, она поднялась из-за стола; пробежав еще раз глазами пресловутый текст, она скомкала листок и, швырнув его куда подальше, пулей вылетела из архива. -А-а-к-к-к…- Протянул Кагари, высунув нос из-за стеллажа. Но было поздно. Девушки и след простыл. Он лишь услышал далекий лязг металлических дверей. -Кагари, эй! –Окликнул его Масаока, сидевший за соседним столом, -Ты не это, случаем, ищешь?- Он потряс в воздухе скомканным листом бумаги. -Э-э-э? Д-да! Отдай! Дай прочту, дед!- Кагари подбежал к Масаоке и попытался отнять у него злополучный лист. -Ну, уж нет. Давай, мне тоже интересно. Прочтем вместе. – И он распрямил лист бумаги, чтобы было можно разобрать слова. Они оба склонились над этой писаниной и не прошло и пяти минут, как Кагари издал грязный смешок. Масаока лишь ухмыльнулся и потер подбородок. -Да-а-а… Караномори-Сан мастерски подбирает песни… Бедная девочка… Просто слово в слово!- Произнес он, указывая на блондинку, которая в этот момент, балансируя на краешке стула, пыталась достать до ящика с папками на самой высокой полке. Масаока поднялся с места, чтобы помочь ей. Кагари последовал за ним, все еще заговорщицки хохоча. Скомканный листок оставили сиротливо лежать на столе Масаоки. «Уже даже мне стало интересно, из-за чего весь сыр-бор… »- Подумал Когами и, пока вся остальная часть отдела окружила Караномори в попытке помочь ей стащить ящик с документами, он, нахмурившись, быстро пробежался глазами по этим строчкам, написанным аккуратным, идеальным почерком Тсунемори-Сан. В какой-то момент его брови удивленно поднялись, но затем его лицо восстановило исходное, каменное, непробиваемое выражение, и пока где-то там, через пять стеллажей, продолжалось представление под названием «сколько исполнителей надо, чтобы достать ящик с верхней полки», Когами беззвучно, почти незаметно удалился из архива, по-шпионски аккуратно выскользнув наружу через тяжелую дверь. Еще через 40 минут Когда металлические, невероятно скрипучие архивные автоматические двери распахнулись перед Гинозой, он сначала не понял, где находится: на ретро-дискотеке или в камере для особо буйных преступников. На весь зал гремела какая-то странная, допотопная музыка из пыльных не то 80-хх, не то 90-хх, а Караномори, обкрутившись неизвестно откуда взявшейся гирляндой, в компании с Кагари и Кунидзукой зажигала на нескольких, сдвинутых вместе столах. Караномори показывала им танцевальные движения той эпохи, а те забавно за ней повторяли. Масаока наблюдал за сим торжеством, похрустывая сухим пайком. -Гиноза-Са-а-ан, присоединяйтесь!- Караномори весело, словно девчонка-школьница, запрыгала на столе, махая вновь пришедшему. -Э-эт-то что, вообще, тут происходит?!!- Вместо этого рявкнул он, подойдя вплотную к импровизированному танцполу. -Ой, Гиноза-Сан, Вы, либо забирайтесь к нам, либо сделайте шаг назад, а то я тут, это, в юбке короткой. Всё видно же!- Караномори явно глумилась над суровым инспектором. Он фыркнул, но все же отошел. -Масаока-Сан, помогите мне прекратить весь этот кошмар! Хорошо, что сегодня в архиве только мы, а то пойдут слухи, что у нас не бюро, а зоопарк-дурдом на выезде! – Сурово пыхтел Гиноза, заслонив лицо рукой. Не то от безнадежности положения, не то от бессилия. -Да, ладно, дайте молодежи повеселиться. Ну, в конце концов, у нас так редко бывает спокойно! -Не знаю… Делайте, что хотите, но только к концу дня все должно быть закончено и разложено по местам! -Будет сделано, инспектор! Пребывая в крайне удрученном состоянии, инспектор решил сходить на открытую площадку для отдыха. Чтобы обдумать дальнейший план действий а, заодно, и просто побыть в тишине. Здесь было хорошо, тихо, спокойно, дул приятный, теплый ветерок, было, где укрыться от Солнца. Пальмочки в больших глиняных горшках почти синхронно покачивались на этом ветру, мягко шелестя своими длинными, острыми листьями. А, вот и его Величество кофейный автомат. А рядом с ним… Гиноза, кажется, только что понял: на увиденном в архиве сюрпризы не закончились. Его глазам предстала забавная картина: инспектор и исполнитель, словно две восковые фигуры, замерев , совсем обездвиженные, сидели на одной скамейке, соблюдая небольшую дистанцию. Инспектор Тсунемори уставилась куда-то в бесконечность, прямо перед собой, а исполнитель Когами безучастно и задумчиво дымил. Он не даже не обременил себя тем, чтобы воспользоваться мусорным баком, вот почему у его ног при более детальном рассмотрении можно было заметить россыпь одинаковых, желтых окурков. Смятая пустая пачка из-под сигарет валялась тут же, неподалеку. Из кармана его пиджака торчала еще одна, початая, уже значительно исхудавшая. -Вы…Это…- Начал, было, Гино, пытаясь подобрать нужные слова. Слова нужные, правда, всё не подбирались. «Прогнило что-то в Датском королевстве…»- Подумал он. Его попытки обратить на себя внимание были злостным и самым наглейшим образом проигнорированы. -Д-да, я понимаю… Меня тоже эти идиоты утомили. Ну, ничего-ничего, они скоро закончат с ума сходить. Ну, ничего-ничего, скоро… Скоро уже обед. Они быстренько свалят его поглощать. А вы, кстати… Не собираетесь на обед?- Пока Гино говорил, странное чувство, что эти или, вообще, любые другие слова здесь совершенно неуместны, не покидало его. Но он не мог просто стоять и молчать. Тогда бы это была неловкая тишина на троих. Еще более неловкая, чем тишина на двоих. Но, кто, вообще, говорит, что тишина на двоих обязательно должна обладать некоторыми признаками этой самой неловкости? Что, если эта тишина, молчание - просто предлог посидеть, вот так, не произнося ни слова, и, да, отдохнуть от галдежа. Отдохнуть от галдежа в этот замечательный, теплый, солнечный день. Посидеть в этот замечательный, теплый, солнечный день рядом. Вдвоем. В конец запутавшись в собственных размышлениях и так и не получив ответа или же, хотя бы, какого-нибудь унылого кивка от своих собеседников, Гино предпочел покинуть лаунж, оставив инспектора и исполнителя наедине. Чтобы один укурился этих своих чертовых сигарет, а другая- окоченела оттого что сидит в одной позе вот уже почти час.