Время исполнять желания

      Я сама его придумала. Просто однажды заставила себя сесть за стол: взяла в руки карандаш и полностью доверилась своим рукам и умениям, совершенно не задумываясь о будущем образе, что было для меня в диковинку. Я не помню, как я творила — иногда в такие моменты голова и мысли незаметно отключаются. На второй план уходят все волнующие меня ещё минуту назад проблемы, заботы, эмоции, чувства. Не знаю, в кого я превращаюсь в такие минуты: в бесчувственного творца, полностью отдающегося своей работе, или неземным существом, которому вообще чужда душа? Но рисунки ведь все равно исходят от души, отражают твои внутренние волнения. И поэтому, думаю, я не могу быть оными. Скорее, я превращаюсь в Бога. Бога своих же творений.       И сейчас одно из них сидело передо мной: в черной шляпе, с неестественно длинными пепельными волосами и совершенно нечеловеческими стеклянными глазами. Это — Исполнитель Желаний. Ему, на самом деле, тоже чужды чувства и душа. Он лишь моя очередная кукла, которая почему-то вдруг ожила.       Исполнитель задумчиво передвигал шахматные фигурки одну за другой уже сразу после того, как мне стоило, долго-долго сидя и гадая, как же лучше совершить ход, передвинуть очередную черную пешку. Партия на удивление оказалась тяжелой. Больше из-за того, что я только-только научилась играть и всё никак не могла по-настоящему продумать ход, сидя, кажется, в размышлениях целую вечность, в то время как мой сидящий напротив противник даже не утруждался, через секунду после моего хода завершая свой. И так по кругу.       — Шах и мат. — утвердительно заявил тот, обезглавив моего Короля. Он довольно и широко улыбался, подняв на меня свой пугающий взгляд, в котором я четко видела своё лицо с досадным выражением. Я не скрываю — мне неприятно проигрывать. — Хм… Не против сыграть ещё?       Я только кивала, наблюдая за тем, как шахматы по одному мановению его руки снова занимают свои начальные позиции. Теперь доска переворачивается — на этот раз играю белыми. Уже не размышляя, наугад передвигаю одну из пешек на две клетки. Смотрю на его реакцию. Исполнитель странно смотрит на меня и, к удивлению, не ходит.       — Что? — мой вопрос звучит довольно резко. Не удивительно — мне куда приятнее молчать.       — Интересно. — довольно уклончиво отвечает он, на что я почему-то начинаю нервничать и краснеть.       — Что? — спрашиваю более требовательно, в ответ принимаясь внимательно глядеть на него.       Он молчит. Только потом всё же передвигает одну из фигур, заставляя меня снова отвлечься на шахматы. Но я не хочу отвлекаться. Поспешно двигаю первую попавшуюся фигуру и снова гляжу на него. Собеседник ухмыляется. В порыве вновь задать свой вопрос открываю рот, но лишь хватаю воздух — перебивает.       — Просто интересно, что привело мою Создательницу сюда. Интересно, какие её держат желания. Ко мне не ходят просто так. Ты, как ни кто другой, должна знать.       Игра тем временем продолжается, хотя мне уже всё равно. Так и продолжаю ходить, больше не думая и не размышляя. Голова сейчас занята совершенно иным. А ведь Исполнитель прав: я сюда пришла не просто так. Хотя, признаться, даже не помню, как здесь очутилась. Лишь закрыла глаза и попала в эту пустоту, заполненной лишь шахматной доской и моим собственным, живым творением. Никогда не думала, что такое может случиться.       Тем не менее, меня зачем-то сюда занесло, верно? Значит душа жаждет чего-то. Значит она чего-то ждет, требует. А я, как на зло, не могу понять её порывов. Я вообще не могу понять её. И себя тоже.       — Я не знаю. — честно признаюсь я. Собеседник не перестает ухмыляться.       — Знаешь.       Я отрицательно качаю головой, на что он вновь повторяет:       — Знаешь.       Я ещё долго сижу в глубокой задумчивости. Заставляет меня очнуться лишь громкий стук фигурки о доску. Меня больше не занимает игра: на автомате передвигаю что-то (свою ли фигуру? его ли?), затем снова погружаюсь в мысли. Интересно, сколько я здесь? Десять минут? Час? Вечность?       — Не волнуйся, времени здесь нет. — вновь раздается его голос. — Хотя времени нигде нет. Его просто не существует. Даже там, на Земле. Его никогда не было, и оно никогда не появится. Это лишь относительная величина, мера, которую вы тратите на дела и жизнь. Вы сами её придумали. Вечно осложняете себе жизнь этими бессмысленными правилами, рамками, в которые сами себя вгоняете. Вы глупцы.       Хочу что-то ответить. Что-нибудь резкое, чтобы поставить этого гения на место. Но вместо этого лишь в неясных порывах открываю рот, а через секунду вновь закрываю его. И это тоже глупо — не знаю, что ему ответить. В один момент он завел меня в тупик. Не люблю таких людей — чаще всего они слишком высокого о себе мнения.       — Можно… загадать любое желание? — чтобы как-то отвлечься, интересуюсь я.       Он больше не смотрит на меня. Лишь задумчиво глядит на шахматную доску и через некоторое время молчания вновь делает моего Короля беззащитным, убрав с игрового поля мои последние фигуры.       — Загадать? Нужно быть осторожнее со словами, если не хочешь постичь участь своих безвольных шахматных фигурок. Загадывать — одно. Желать — другое. Загадывать ты можешь под падающую звезду или перед сном. У меня ты желаешь. — он ещё долго молчал. Затем томно вздохнул. — Ты можешь пожелать всё, что угодно. Это мне ничего не стоит: один щелчок пальцами, и даже ваш хрупкий мир превратится в парящую в пространстве горстку земли. Но! Нужно быть осторожнее со своими желаниями и сначала спросить себя: действительно ли ты этого хочешь? Исполнить исполню… Но не будешь ли ты потом жалеть об этом до конца своей жизни?       Он снова ввел меня в такое неясное заблуждение, что мне вновь пришлось ещё какое-то время молча сидеть и косо поглядывать на его бледное лицо с едва заметной, но какой-то печально-измученной улыбкой, которая обычно бывает у людей, которых нехило потрепала жизнь, но ясно заявила: «Ну, ничего, парень, крепись. Всё худшее впереди».       Хотя Исполнитель действительно был одним из мучеников жизни, которая, возможно, в его понимании тоже отрицается, как и время. Ведь кто вытерпит жизнь, нет, существование в бесконечном и пустом пространстве, имея лишь набор шахмат и случайно зашедшего к нему человека? И то какого: он ведь нужен всем лишь для исполнения их мечт, их желаний. Ради этого они готовы выслушать его странные мысли, наотмашь сыграть с ним, а затем исчезнуть, едва их цели будут достигнуты. И так он помогает действительно глупым людям, которые тотчас же его покидают, снова оставляя один на один с мучительным одиночеством и бренностью.       Но я сама заточила его сюда. Обрекла на подобное, просто создав. Думаю, надо бы слегка изменить слова Маленького Принца: «мы в ответе за тех, кого создали». Пусть это и звучит странно или многозначно, это всё равно правдиво. Вот и всё.       — Я хочу… желаю… не болеть.       Он почему-то рассмеялся, но почти в ту же секунду стал серьезным, в очередной раз сказав мне, что ответ неверный.       — Не болеть… В моём понятии даже нет такой фразы. Не болеть — значит стать человеком, который не воспринимает ни одну болезнь и, в конечном счете, проживет бог знает сколько? Или не болеть — значит вообще ничего не чувствовать? Ни боли, ни озноба… ни чувств? Разве ты этого хочешь? — он некоторое время молчал. Я тоже не была уверена, что смогу выдавить из себя стоящий ответ. Собеседник тем времен снова тяжело вздохнул. — Есть такие люди, которые не хотят больше ничего чувствовать, хотят иметь каменное сердце. Но легко ли носить в своей груди тяжелый грунт? Такое желание было вызвано лишь порывом, повиновением сильных чувств. Люди так чувствительны, так любят принимать всё близко к сердцу, что сами невольно оставляют на нем болезненным шрамы, а потом хотят, чтобы они не болели. Но часовая боль лучше бесконечной бесчувственности. В итоге ты всё равно поймешь, что совершил ошибку, променяв счастье на душевное безмолвие. Ведь чувства и душа — это всё, что у вас есть.       Меня бил озноб.       Что было бы, если такое желание действительно исполнилось? Я ведь действительно иногда до безумия хочу ничего не чувствовать, на самом деле превратить сердце в камень. Потому что проблемы иногда настолько впиваются в тело, что даже один никчемный шаг сделать уже невыносимо. Они приковывают тебя к себе, превращают в живого мученика. И иногда ты сдаешься. Именно в такие моменты хочется отказаться от всего человеческого и получить несокрушимую оболочку вокруг души, чтобы уже ничего не смогло пробраться туда. Ничего. Никто. И ничто.       Окружающие люди тоже имеют свои проблемы. И некоторые, кто тоже сдался под их напором, добивают ближнего острыми словами, окончательно ударив и сокрушив уже поверженную, но до этого момента держащуюся на ниточке душу. И благо, если человек сильный, но если он сломленный — неизвестно, что произойдет.       Исполнитель заметил мою задумчивость, но беспокоить не стал. Но мне пришлось вновь возвращаться к теме. К своему желанию.       — Тогда… Желаю быть здоровой! Желаю лучше переносить болезни и… чтобы не все проходили через меня. А то повадились… Каждая вторая цепляется… — последние фразы были сказаны чуть тише, но Исполнитель всё услышал. Он даже рассмеялся и понимающе кивнул головой. Но мой вопрос явно поверг его в растерянность. Возможно, даже в шок, потому что он мгновенно изменился в лице. — А чего желаешь ты?       Он долго молчал, удивленно глядя на меня, не мигая. Кажется, я впервые смогла ввести его в ступор. Но мне действительно было интересно: чего желает он? Он, который осуществляет заветные мечты других. Он, который исполняет желания других, но не может исполнить свои. Ведь не может же быть так, чтобы он не желал чего-нибудь сам. Даже в глубине его души наверняка прокрадется одна крохотная частица мечты, о которой он, возможно, до этого времени и не знал. А сейчас впервые задался вопросом, копнув в себе глубже и, наконец, отрыв её — маленькую, незаметную, но настолько теплую, что, выпусти её на волю и осуществи, как она тут же превратится в большой светлый комок счастья.       — Я думаю, ты сама об этом знаешь.       Догадываюсь.       Но на его слова я не ответила, да и не успела бы — он в ту же секунду щелкнул пальцами. Это означало только одно…       Мари судорожно схватила одеяло, рывком сев в кровати и делая глубокие, прерывистые вдохи. Она жадно хватала воздух, в попытках вернуться в норму. И не даром — перед тем, как проснуться, пустота во сне мгновенно заполнилась водой. Шахматные фигурки унесло волной в разные стороны. Единственное, что оставалось невозмутимым — лицо Исполнителя. Он остался на своём месте, вновь как-то грустно улыбающийся, тем временем как девочка пыталась как можно дольше удержать в легких воздух. А потом сдалась и сделала вдох…       — Снова плохой сон? — беспокойно спросила её мама, сидящая возле кровати и вяжущая то ли носки, то ли рукавицы.       Девочка ничего не ответила, лишь быстро встала, засунула ножки в мягкие тапочки и практически рванула на кухню. Ещё вчера она умирала от горячки, давно не могла ничего поесть и всё время проводила только в постели, выбив из колеи родных и близких, заставляя ужасно волноваться.       Само слово «волнение» вызывает неприятные, какие-то шероховатые чувства.       Мать в недоумении направилась за ней и уже через минуту обнаружила её, радостную, посреди кухни с зажатым градусником в руке.       — Выздоровела… — прошептала Мари, а после перешла на радостный восклик. — Выздоровела!       Её мама мягко улыбнулась, покачав головой.       — Нет же, ты не могла выздороветь за один день.       — Могла. — загадочно улыбнулась дочь и вылетела из кухни.       Ведь где-то там, на столе, лежит вырванный из тетради листочек с её спасителем, с её творением, который, не жалея сил, помогает чужим желаниям исполниться.       Теперь пришло время его мечтам осуществиться.