***
Рей уже не раз замечала, как томительно тянется время во время гиперпространственных прыжков. Гиперприводу «Нефритовой сабли» потребовалось бы не больше одного-двух часов, чтобы перебросить их из системы Аурея на границу между Средним и Внешним кольцом. Однако Лея предпочла неспешно двигаться вдоль Хайдианского маршрута. Как-никак, в секторе Чоммел все еще идут бои, напомнила генерал. И вообще, им сейчас не помешает осторожность во всем. Таким образом путь, который мог бы занять час или два, обещал превратиться в путешествие длиной по крайней мере в три дня. До самого вечера Рей смущалась и прятала глаза от неудобства. Лея постоянно была рядом. Эта мудрая, строгая женщина, перед авторитетом которой Рей с Джакку трепетала с их первой встречи, внезапно стала крутиться вокруг нее с настойчивостью Трипио. Генерал старалась угодить ей во всем, не позволяя беременной ни одного лишнего движения, и решительно пресекала все возражения, ворчливо приговаривая: «Ничего, ничего, окажи старухе услугу. Тебе не нужна моя забота, но мне-то нужно о ком-то заботиться!» И Рей оставалось только соглашаться, гася сконфуженную улыбку. Уже в конце дня Органа неожиданно усадила ее перед собой. — Я хочу кое-что тебе вернуть… С этими словами она откинула нижний край своей темно-бурой, цвета запекшейся крови, накидки, и Рей заметила, как что-то блеснуло между складками платья. Через секунду она узнала знакомую до дрожи рукоять легендарного сейбера Энакина Скайуокера. Лея, видя проблеск узнавания в ее глазах, слегка кивнула. Да, это — тот самый меч, который Рей должна была передать Люку; тот самый, что имеет загадочное свойство всегда возвращаться к своему законному владельцу, как бы далеко судьба его ни забросила. Меч, которым теперь владела она, Лея Органа, по праву дочери своего отца. Силгал добросовестно сохранила эту реликвию — символ живой надежды и несгибаемости их семейства — и при встрече первым же делом возвратила ей. — Но у меня уже есть меч... — слабо возразила Рей. — Я знаю, — кивнула генерал. — Это для моего внука. Придет время — и ты обучишь его всему, что должен знать одаренный. Немеющими руками Рей приняла подарок из ее рук. — А кто теперь обучит меня? — неожиданно спросила она, сглотнув неприятный комок. — Я, — коротко отозвалась Лея. — Вы?.. — Да, я. Мой брат когда-то учил и меня тоже. И взялся учить вновь незадолго до своей смерти. Мне, конечно, уже не стать полноценным джедаем, но кое-чему я могу научить тебя, а остальному ты научишься сама. — Как? — Как прежде учился Люк. По древним голокронам и джедайским архивам. Это кропотливая многолетняя работа, Рей. Но я знаю, тебе хватит сил и терпения. Мы не позволим Сноуку сломить себя, о нет! У нас еще есть силы, чтобы подняться. Сила всегда питала мою семью — моего отца, моего брата, меня саму и моего сына. Теперь она течет в моем внуке. Но он первым среди всей нашей семьи унаследовал великий дар с обеих сторон. В нем не только Сила Энакина Скайуокера, но еще и твоя Сила, а у тебя великие задатки — даже я, недоучка, это вижу. А значит, твой сын должен быть могущественнее нас всех. Рей ничего не ответила. Она сосредоточенно вертела сейбер в руках, как будто лишь для того, чтобы заставить себя поверить, что все происходит на самом деле. — Это близнецы, — неожиданно выпалила она. — Что? — Органа слегка вздрогнула. — У меня двойня. Бен улетел, не успев узнать. Это мальчик и девочка, генерал. — Ты уверена? — спросила Лея, ухватившись за сердце. — Уверена. Иногда я… я могу видеть их, — на миг Рей смущенно спрятала глаза. — Я знаю, что мой сын будет похож на Бена. Он унаследует его стать и его вспыльчивый нрав. Нам с ним придется нелегко, — она притворно вздохнула. — Вы дадите ему имя: Бейл Соло. В честь вашего приемного отца. А дочь... у нее будут ваши глаза и кудри вашей матери. Ее будут звать Рио, как звали жену Рейми Дэрриса. И еще, кажется, кого-то из ваших предков... Рей говорила не спеша, слегка улыбаясь, глядя куда-то в сторону и немого вверх, как будто видела там что-то незримое. Видела будущее, пока еще скрытое за горизонтом бытия. Все это придавало ее речи — ее неожиданному пророчеству — некую высшую одухотворенность. Лея ни на мгновение не усомнилась в ее словах. — Рио Тулия, — сказала она, чуть не плача. — Глава клана, мудрая и сильная женщина. Падме была ее внучкой, младшей и самой любимой. Это благословенное имя, моя девочка. Одно из самых почетных среди родни Наббери. Нет, такое Рей точно не могла просто придумать. Внезапно Лея откинула голову. Отчаянный смех подкатил к горлу. Близнецы... о Сила! Какая замечательная шутка судьбы! Какая ирония! Вновь в самое горькое и тревожное время их семья благословлена двойней. Маленькие принц и принцесса. От одной этой мысли у Леи захватывало дух. Отсмеявшись, она отерла слезы и решительно заключила Рей в объятия. Это было, конечно, неожиданностью, но все же счастливой неожиданностью, как ни поверни. Дай-то Сила, чтобы эти дети стали, как когда-то они с Люком, знамением надежды. Потом свекровь поцеловала Рей в лоб и, велев ей отдыхать, покинула каюту. Но когда она ушла, Рей, которой впервые за последние несколько часов довелось остаться в одиночестве, бессильно повалилась на постель — на ту самую постель, раньше принадлежавшую Люку Скайуокеру, где она провела много ночей без сна в глуши такоданских джунглей, с замиранием сердца прислушиваясь к звукам из медицинского отсека, — и, зарывшись лицом в подушку, наконец в полной мере дала волю слезам. Эти слезы скопились в ней за все дни с тех самых пор, как Рей очнулась на «Втором доме». Только в эти мгновения она поняла, что, хотя в глубине сердца давно предвидела, чем все закончится, тем не менее до последнего не расставалась с надеждой — пускай крохотной, ничтожной, пустой. Но сегодня надежда окончательно ее покинула. И все самоубеждения — о том, что надо держаться ради детей, — внезапно дрогнули под этим напором неумолимой истины. Встречается состояние, когда внешне человек остается, вроде бы, совершенно спокойным, или в нем видна небольшая нервозность, которую окружающие легко списывают на усталость, недомогание, или еще бог весть на что. В таком состоянии он способен осознавать, что происходит, вести разговор и даже улыбаться. Никто не сказал бы, что в это время из недр его души рвется крик ошеломительной силы — такой, что, дав ему волю, невозможно остаться в живых. Отчаяние накапливается в груди, как взрывчатое вещество. Самые страшные и разрушительные чувства — это те, которые мы долго удерживаем под неким внутренним замком. Как раз это и происходило с Рей. Пока она поднималась на борт, пока говорила с Леей, она была сама не своя. Целый день она держалась, не желая пугать генерала. Однако все это время ее не покидало чувство, будто та, что слушает и задает вопросы, хмурит брови и смеется — вовсе не она. А она настоящая сейчас лежит ничком где-то на задворках сознания, скорее мертвая, чем живая. Никогда еще она не рыдала так горько, как теперь. Она впивалась пальцами в подушку с такой силой, что почти переставала их чувствовать. Она дрожала и задыхалась. Ее горло сводило судорогой. То было не просто горе, а совершенное ослепление. Почти одержимость. Боль затмевала ее рассудок, и Рей в диком припадке хваталась за голову и едва только не рвала на себе волосы. Она прекрасно знала, что завтра снова будет собранной и приветливой. Будет говорить с генералом Леей и улыбаться ей. Нет, сегодня она не сойдет с ума! Нельзя. По крайней мере, не сейчас… Но пока она одна, она может открыться страданию. Наконец полноправно и полноценно оплакать любимого человека — человека, который был с нею, как никто другой до него. Он был ее мужем. Он был в ней — и телом, и духом, и как будто немного стал ею, и она стала им, насколько могла. Прощай, Бен Соло! Прощай навсегда…***
Оставив Рей, Лея медленно, спотыкаясь на каждом шаге, направилась в пилотскую рубку. С минуту ее глаза задумчиво изучали приборную панель — и наконец пальцы пробежались по кнопкам. На экране коммуникатора появилась Силгал. — Я не смогла... — Лея спрятала лицо в ладони. — Не смогла сказать ей. Взгляд каламарианки стал чуть более резким и пристальным. — Ты не собираешься рассказывать ей правду? — Я не знаю. Она… раздавлена потерей. Больше того, она напугана невесть чем. И она беременна. Если я расскажу, что стало с Беном на самом деле, это может убить ее. Или хуже... ты понимаешь, о чем я? Немного подумав, Силгал выдавила: — Понимаю. Это была одна из тех ситуаций, когда Силгал Акбар сама не знала, как поступила бы, окажись она на месте собеседницы. И потому едва ли имела право осуждать ее решение. — А про Дэмерона? Не убирая рук от лица, Лея коротко тряхнула головой. — Нет. Тоже нет. Во всяком случае, не теперь… лучше скажи, как он? — Все так же. Знаешь, мне думалось… мне хотелось верить, что Первый Орден давно не делает… такого. Органа пожала плечами. — У Рэкса были средства и специалисты — так отчего бы не продолжить удачные эксперименты? Тем более, что его, в отличии от нас, никогда не сдерживали понятия о нравственности. — Как бы то ни было, на «Втором доме» о По позаботятся, не беспокойся на его счет. А когда очнется Финн… — Когда очнется Финн, — неожиданно перебила Лея, — расскажи ему обо всем лично. После случая с Рей я боюсь, что правда о судьбе друга станет для него еще большим ударом. Силгал спокойно кивнула и, помолчав, неожиданно промолвила: — Я ведь никогда не рассказывала тебе, почему так и не решилась стать джедаем? — Не припомню, — отозвалась Лея с мимолетной усмешкой. — Я испугалась, — призналась Силгал. — Испугалась себя. Испугалась Тьмы, которая таилась в моей душе. Только теперь Органа изумленно приподняла голову. Кто-кто, а Силгал Акбар всегда представлялась ей образцом смирения и истинно джедайской добродетели. — Когда твой брат начинал учить меня, мне самой казалось, что мой дух крепок. Что я готова постигать пути Света и стать рыцарем. Но я ошиблась. Моя душа была полна ненависти. Ненависти к Империи… — каламарианка поджала губы, что среди ее народа являлось выражением крайнего смущения или гнева — в зависимости от ситуации. Лея не верила своим ушам. Она была знакома с племянницей Джиала не первое десятилетие, но с этой стороны, выходит, совсем ее не знала. — Я думала, что ты не жалуешь политику. Леди Акбар ответила едва заметным кивком. — Это так. Я всегда была далека от политики. Мне все равно, кто стоит во главе галактики — один наглый политикан или сотни. Прости мне мою прямоту, Лея. Когда я сказала, что ненавидела Империю, я имела в виду не политический строй, а людей, стоявших у власти с подачи Палпатина — в первую очередь, за ксенофобию и геноцид. За создание «Звезды смерти» и даже за саму идею ее создания. Эти люди, которые убивали миллионы живых существ лишь потому что те не похожи на них; эти люди, которые создали тысячи лагерей смерти по всей галактике; эти люди, которые походя, играючи уничтожили целый процветающий мир, мир твоих приемных родителей, — разве их вообще можно назвать людьми? Все меньше Лея узнавала свою сдержанную подругу. С каждым словом дыхание Силгал становилось все более неровным, наполненным яростью и болью. Ее желтые глаза горели, голос дрожал. Она продолжала: — Но самое ужасное, что эта ненависть вовсе не казалась мне чем-то зазорным. «Разве не естественно ненавидеть врагов?» — беспечно рассуждала я в молодости. Мастер Люк вовремя увидел во мне расположенность к Темной стороне. Поначалу я не поверила ему. Я считала, что рождена, чтобы стать воином Света. Что мое сердце закалено к любым соблазнам Тьмы. Тогда магистр Скайуокер предложил мне совершить путешествие на Джеду — к одному из самых древних и прославленных мест Силы. Я согласилась с легкой душой, уверенная, что пройду испытание. Мы добрались до развалин старого храма. Я вошла внутрь одна, магистр сказал, что он не вправе сопровождать меня. То, что я там увидела и пережила, позволь мне оставить при себе. Но назад я вышла другой — уже далеко не той самоуверенной девочкой, какой была прежде. В тот же день я приняла решение, что ни разу в жизни больше не возьму в руки световой меч. Тяжелая пауза знаменовала окончание рассказа. — Мне… мне очень жаль… — единственное, что Лея сумела из себя выдавить. Это неожиданное откровение повергло ее в полнейшее замешательство. Силгал помолчала еще немного, а после глухо оборонила: — Ты не ожидала подобного, верно? Видит Сила, я и сама не ожидала. Тьма скрыта в каждом из нас. Она дремлет внутри, дожидаясь своего часа, словно какой-нибудь вирус. Стоит иммунной системе дать слабину — и зараза обязательно возьмет свое. Вот причина, по которой я ни разу не осудила твоего сына — ни единым словом, ни даже мыслью. Я знаю, как легко и незаметно порой Темная сторона овладевает душой — что уж тут говорить о юноше, которого твой брат намеренно толкнул на этот путь… — Но зачем ты сейчас рассказываешь об этом мне? — Лея чувствовала, что ее подруга неспроста завела этот разговор, не доставляющий удовольствия ни одной из них. — Я хочу сказать, что у каждого своя слабость, Лея, — у меня, у тебя; она была у мастера Люка… и у Рей она тоже есть. Ее слабость — это Бен. Она слишком любила его. Ты боишься, как бы Тьма не пустила ростки в той ране, которая осталась на ее сердце после разрыва Уз. Я тоже боюсь. Более того, Рей и сама этого боится. Ее страх мне хорошо знаком. Наверняка Рей уже сейчас в тайне сама от себя желает отомстить Сноуку. Поначалу она попытается удержать это преступное желание, но оно все равно будет только крепнуть в ней год за годом, пока однажды не разрастется настолько, что заполнит собой всю ее душу. Она не сможет спать, не сможет есть спокойно, пока тварь, убившая ее любимого, живет и наслаждается плодами своей победы. В тот день, когда она наконец примирится с жаждой мести, мы потеряем ее бесповоротно. Рей отправится искать Галлиуса Рэкса, уже не беспокоясь ни о своих детях, ни об опасностях Темной стороны. Его смерть будет казаться ей столь же необходимой, как воздух. А теперь представь: Рэкс будет искать Рей, а она — его. Они столкнутся очень быстро. И когда она увидит новое лицо своего врага… подумай, что станет с нею тогда? Генерал вздрогнула всем телом. Конечно, она хорошо знала ответ на этот вопрос. То же самое, что стало с Беном, когда он узнал правду о Дарте Вейдере. Много лет назад она горько ошиблась, утаив важную истину от своего сына — и во многом именно ее ложь привела Бена в лапы Сноука. Если бы она только нашла в себе мужество рассказать ему все как есть, Бен не пошел бы тропой Тьмы. И возможно, сейчас был бы жив. Каламарианка многозначительно склонила голову набок. — Прошу тебя, не упусти эту девочку! Да, Тьма довольно сильна в ней, но Свет многократно сильнее. Рей сама не знает, сколько в ее душе мужества, сколько отваги, сколько бессознательной веры в доброту и справедливость. Помнишь, твой брат в юности был таким же? Рей — истинный Скайуокер, Лея. Быть может, не по крови, но по духу. Не зря твой сын выбрал ее. Пожалуйста, не дай ее Свету угаснуть! Теперь все в твоих руках... — Я расскажу ей, — пообещала Лея — скорее самой себе, чем Силгал. — Однажды я выберу момент… Но сперва, решила она, пусть Рей спокойно родит.***
Ветхий домишко в глубине леса, о котором долгое время не ведала ни одна живая душа. Когда-то это было убежище двух молодых влюбленных, которые осмелились поставить свои чувства превыше долга — но если это и грех, то кому он не знаком? Осторожно, будто опасаясь потревожить призраков прошлого, Рей прошла внутрь. Ее глаза разглядывали обстановку с жадностью ребенка, глядящего на понравившуюся игрушку через стекло витрины. Она с трепетом узнавала каждую деталь. Воспоминания наползали изо всех углов, заставляя ее глаза слезиться, и было уже все равно, принадлежат эти воспоминания ей или нет. Этот дом таил в себе целый мир — мир ее детства, полный радости и чистоты, преданный забвению на долгие годы, но сейчас постепенно воскрешающий в ее сознании. Разбросанные по полу детские рисунки — смешные кляксы, изображающие долговязых гунганов так, словно их забросило в черную дыру и порядком растянуло. Старенький голоридер, в слабом свечении которого, под монотонный звук отцовского голоса, маленькая Кира засыпала, должно быть, тысячу раз. Давно поросший травой задний двор, где они с отцом играли в мяч, и где Кира под строгим контролем Рейми впервые оседлала спидербайк. В дальнем конце двора — покосившееся надгробие, скрывающее останки Рио Веруны… Издали дом казался старым и заброшенным. Только привидения, наверное, сочли бы уютными обшарпанные стены, густо поросшие плющом, просевший фундамент и черные безжизненные окна. Но стоило заглянуть внутрь, как становилось видно, что в этом доме не изменилось ничего с тех пор, как жильцы покинули его в спешке, преследуемые рыцарями Рен. Все вернулось на круги своя. Когда-то этот маленький дом был убежищем ее родителей, а теперь послужит убежищем ей и ее детям. Даже если Сноук однажды заявится сюда, наверняка пройдут годы прежде чем он сообразит, что Рей с Джакку превозмогла в себе горькую память о словах, которые однажды сказал ей призрак в малакорском храме, и пересекла порог родного дома Киры Дэррис. Лея стояла в дверях, с глубокой задумчивостью наблюдая, как ее спутница делает первые робкие шаги по выцветшему паркету, как касается кончиками пальцев различных предметов, смахивая с них многолетнюю пыль. Дитя естественно тянется к тому месту, где были счастливы его родители — не по этой ли причине Лея Органа сама с детства полюбила Озерный край бессознательной, восхищенной любовью? Она оглядела обстановку критичным взглядом. — Ну вот. Похоже, нам предстоит серьезная работенка…