Белое кимоно

Давным-давно, в самом начале эпохи Камакура, на этой священной земле стоял величественный храм, посвящённый богине Тоёукэ биме. Прислуживали в храме девы, дающие паломникам и путникам кров, одежду и пищу. Не было никого прекрасней этих дев – кожа белая как лунный свет, волосы чёрные как глубокая ночь, голоса чистые, как у самой нежной флейты фуэ. Лёгкими птицами скользили они по храму в своих белоснежных кимоно, служа богине, служа людям. Но прекрасней всех была юная Рансецу, дочь благородного самурая, служившего даймё из рода Минамото. С юных лет дева отличалась кротостью и набожностью, часто посещала храм, молясь за погибших в битвах воинов, а в возрасте тринадцати лет попросила отца позволить ей остаться там навсегда. Долго плакали безутешные родители, но, наконец, уважая выбор любимой дочери, отвели её в храм и вверили рукам главной жрицы. Однако не все согласились терпеть такое непослушание. Старший брат девушки, Иуоо, рассердился на сестру. Он часто говорил своему отцу: «Не стоило отдавать её в храм, её можно было выдать замуж и получить богатые дары». Но отец отвечал на это: «Нужно думать не только о теле, но и душе». Шло время, Рансецу исполнилось шестнадцать лет, красота её расцвела ещё больше. Не один паломник приезжал в храм, только чтобы полюбоваться на неё, не один благородный самурай просил деву оставить служение и войти женой в его дом. Рансецу же мягко, но непреклонно отвечала: «Моя жизнь посвящена служению богине Тоёукэ биме». Несостоявшиеся женихи вздыхали, оставляли дары в сокровищнице храма и уезжали ни с чем. Но однажды, во время одного из сражений с воинами соседского даймё был смертельно ранен отец Рансецу. Умирающий, призвал он к себе сына. О чём они говорили, никто не слышал, но выйдя из шатра почившего отца, Иуоо объявил своему господину Минамото, что последней просьбой его слуги была мольба об устройстве судьбы единственной его дочери, Рансецу. «Уважаемый отец смиренно просил вас, мой господин, найти ей достойного мужа». Старый даймё хитро улыбнулся: «Может, мужа… А может, и не мужа. Я давно наслышан о красоте твоей сестры. Теперь ты – глава семьи, ну так реши сам её судьбу – если будет на то твоя воля, отдай её мне в наложницы и станешь самым богатым из моих самураев». Иуоо с радостью согласился и, не мешкая, поехал домой. Торжествуя в душе, двинулся он вперёд, расчищая дорогу своему господину и его свите. Однако молва дошла до его родной деревни раньше. Вернувшись к себе в дом, он узнал от матери, что Рансецу, услышав о том, что её отдадут в наложницы старому князю, куда-то исчезла. Князь очень рассердился на своего самурая. Злые языки нашептали ему, что Иуоо презрел желание своего господина и, недовольный его решением, спрятал сестру. «Он хочет выдать её замуж за сына соседнего даймё, твоего врага» - говорили ему. Долгие пытки были суждены молодому самураю, долго искали прекрасную деву, но ничего не дало результатов. И никто не заметил, что в храме богини Тоёукэ биме, неизвестно откуда, появилась белая кошка. Ранним утром встречала она паломников у входа, на закате исчезала куда-то. Она сидела рядом с больными и подзывала, если была нужда, служительниц; голодных и жаждущих подводила к месту, где стояли чаши с водой и пищей, заблудившимся показывала дорогу. Храмовые девы лишь улыбались, глядя на новую прислужницу, и называли её между собой: «Наша маленькая Рансецу». Но никто их не слышал. С тех пор в храме всегда жила одна белая кошка как память о прекрасной Рансецу. Прошло время, многие и многие годы. Храм ветшал, пожертвований становилось всё меньше, люди всё меньше думали о душе и всё больше – о теле. Наконец, настало время, когда служительниц прогнали, а храм был разрушен. Женщины разбрелись кто куда, и только белая кошка осталась. Досужие языки болтают, что по ночам она превращается в прекрасную деву в белоснежном кимоно и ходит среди развалин старого храма, боясь человеческого голоса, взгляда, боясь своей красотой снова обратить на себя внимание злого князя, решившего оскорбить её чистоту нечистыми помыслами. Сценарист закончил свой рассказ и повернулся к слушателям. Матсунаи Рурико восторженно захлопала в ладоши: - Чудесная история! Чудесная! Правда, Тсуруга-сан? Её спутник, высокий темноволосый парень, сдержанно улыбнулся: - И правда, чудесная. Не совсем понимаю, правда, в чём заключаются наши с Матсунаи-сан роли. - О-о! – оживился режиссёр, придвигаясь ближе к компании. – Это самое интересное! Фильм начинается с вводных кадров, сопровождаемых закадровым текстом, вот этим самым. Зритель думает, что это обычный исторический фильм, начинает скучать, и тут – раз! – современность! Ваш герой приезжает с экскурсией к храму, оставляет пожертвование на алтаре и вдруг замечает белую кошку. Он начинает следить за ней, и ночью выясняется, что это на самом деле девушка! Та самая Рансецу! Спустя несколько столетий! Он влюбляется в неё, она в него, и они вместе ищут способ снять с неё чары, наложенные богиней Тоёукэ биме. Находят, конечно, и в конце фильма женятся. - Чары, какие чары? – спросил актёр. - Это будет в фильме, - отмахнулся режиссёр. – В одну из ночей Рансецу расскажет Такаши – ну, то есть, вашему персонажу, что попросила богиню превратить её в кошку, дабы сохранить свою чистоту. Богиня исполнила её просьбу, «И теперь ни один солнечный луч не коснётся лица юной девы, и не покажет её красоту нечестивцам. Только лишь лунный лик может узреть лицо своей сестры», - продекламировал он, – Кстати, вы будете исполнять эту песню, Рурико-чан. Она вам нравится? Матсунаи Рурико была в восторге. - Какая красивая песня! А с моим голосом она наверняка зазвучит ещё лучше! – с восхищением сказала она, и затем, повернувшись к брюнету, добавила, - Тсуруга-сан, вы слышали? Мы будем играть влюблённых! - Ну, я ещё раздумываю, - протянул мужчина, но увидев жалобную гримаску на лице певицы, кивнул, - Шучу. Я ещё вчера согласился, после беглого просмотра сценария. Однако, Такеши-сан, у меня есть условие… Режиссёр поспешно закивал: - Да-да, Такарада–сан мне рассказывал. Вы не можете сниматься в тёмное время суток, да? Какое-то заболевание, выработка меланина.… Или мелатонина? Признаться, он рассказал только в общих чертах, я не совсем понял. - Думаю, даже врачи до конца не понимают сути этой болезни, - пожал плечами Тсуруга, - Это какое-то редкое заболевание, недостаточно изученное. Признаться, я и сам до конца не разобрался. - Но вы лечитесь? – с беспокойством спросила Рурико, - На вид вы совершенно здоровы! Такарада-сан сказал, что вы принимаете какие-то лекарства? - Да, экспериментальные. Принимаю, и даже каждый вечер, не пропуская, поэтому и не выгляжу больным. Но у них есть серьёзный побочный эффект, - актёр смущённо улыбнулся, – Они вызывают жуткую сонливость. Сразу после приёма я засыпаю просто как сурок. Даже звонок в дверь не способен меня разбудить. Мой бедный менеджер, бывало, утром подолгу стоит перед входной дверью, дожидаясь, пока я проснусь и впущу его в квартиру. Особенно ему достаётся в зимнее время. Летом, из-за позднего захода солнца, я могу принимать лекарство позже, а вот зимой – уже где-то часов в шесть вечера. - Хорошо, что сейчас лето! – облегчённо выдохнул режиссёр, - Я надеюсь, загородные съёмки не доставят вам лишних хлопот. - Не доставят, Такарада-сан выделил мне свою ""гримёрку на колёсах". Ночевать я буду там, - сказал актёр, - Меня сейчас больше интересует, кто будет сниматься вместо меня в тёмное время суток, ведь часть действий в фильме происходит ночью. - Не беспокойтесь, у меня на примете уже есть несколько дублёров вашего роста и комплекции. На общем плане вас никто не различит, а крупным планом будем снимать ваше лицо уже отдельно. Кстати, - режиссёр хитро улыбнулся, - Все эти дублёры – иностранцы. Среди японцев я не нашёл никого, кто был бы хоть немного на вас похож. Не хотите рассказать подробнее о вашей семье, об отце, маме? - Без комментариев, – пошутил Тсуруга, - Мой менеджер запрещает мне давать несогласованные с ним интервью. Такеши разочарованно хмыкнул: - Ну, из Яширо-сана и под пытками ничего не выбьешь. Не зря Такарада-сан назначил его вашим помощником – такого профессионального, преданного своему делу менеджера поискать надо. - Я ему передам ваши слова, - вновь улыбнулся Тсуруга Рен, - Ему будет приятно. Поднявшись, молодые люди раскланялись и вышли из переговорной. Режиссёр и сценарист направились к выходу, а актёр для начала решил навестить президента своего агентства, Такараду Лори. Следом за Реном, как всегда, увязалась Рурико, щебеча своим нежным певческим голоском разные глупости, к которым её кумир, признаться, уже привык: - Тсуруга-сан, мне так жаль, что мы не сможем сниматься вместе по ночам! Я все свои ночи хотела бы провести с вами! – девичьи щёки стыдливо зарделись, глаза скромно смотрели в пол. Однако, бросив искоса взгляд на своего кумира, Рурико с возмущением увидела, что её уловки не привели ни к какому мало-мальскому результату. Брюнет смотрел вовсе не на неё, а на дверь, ведущую в кабинет президента. - Матсунаи-сан, спасибо, что проводили, - кивнул актёр, не уточняя, правда, что дорогу нашёл бы и сам, - У вас сегодня ещё дела, у меня тоже, да и завтра… Так что увидимся мы, скорее всего, только на съёмках. Девушка поклонилась, скрывая краску досады, и попрощавшись, ушла. Мужчина проводил её взглядом, и только удостоверившись, что она скрылась за поворотом, вошёл в кабинет. Стол президента Такарады тонул в табачном дыму. Сам Лори, затягиваясь не первой уже, судя по окуркам в пепельнице, сигарой, молча глянул на вошедшего. - Я согласился, - без долгих слов сказал звезда агентства, - Режиссёр сказал, что подобрал мне дублёров на ночные съёмки, так что больших проблем возникнуть не должно. - В твоём положении не бывает больших или маленьких проблем. Есть просто ПРОБЛЕМЫ. И если они возникнут у тебя, возникнут у всех. - Такарада-сан, я уже пять лет в Японии, - хмыкнул Рен, - И за всё это время «проблемы» в вашем понимании ни разу не возникали. И на этот раз, уверен, всё пройдёт гладко. Такарада задумчиво проводил взглядом кольцо дыма. - Когда я только услышал об этом фильме, я сразу подумал: «Рен такое не пропустит». Человек, превращающийся в кошку.… Поэтому и не уговаривал тебя особо – знал, что ты всё равно не послушаешь меня и сделаешь всё по-своему. Но ты-то сам понимаешь, чем грозит тебе разоблачение твоей «болезни»? - Понимаю, дядя, - вздохнул Тсуруга. Стук в дверь прервал их беседу. - Яширо-сан! – поприветствовал Такарада вошедшего шатена, - Как ваша поездка? Благополучно? - Яширо-сан, с возвращением! – улыбнулся звезда агентства ЛМИ своему менеджеру, - Признаться, заскучал без ваших извечных подколок. - А я-то надеялся, что Рурико-чан не даст тебе времени скучать! Или она тоже была в отъезде? - отбил мяч Яширо и отрапортовал президенту, - Поездка прошла удачно, проблемы улажены, с графиком разобрались, съёмки для журнала перенесены на более удобное время. К съёмкам фильма всё готово, гримировальный вагончик припаркован, в общем, начать можно хоть завтра. - Режиссёр сообщил мне, что съёмки начнутся через три дня, ему тоже надо кое-что уладить. – сказал актёр. - Кстати, он очень хвалил вас, Яширо-сан. Назвал вас редким профессионалом и очень преданным своему делу. Шатен вежливо улыбнулся. В своём профессионализме он и так был уверен, чужие подтверждения ему не требовались. - Ну, вот и славно, - решил Такарада. – Оба свободны, идите и удачи!