Зачем мы уходим?

Нет, ты не верила тогда, что есть другие холода, что есть тоска и есть забвенье. Есть боль и горечь от потерь и одиночество как зверь, надежды гонит воплощенье.

      Адриан прислонился лбом к толстому стеклу. Черный плащ пропитался от первого мартовского дождика, моросившего на протяжении всех похорон. Март в этом году был особенным. Холодным и недружелюбным, словно февраль.       Сегодняшний день оставил неприятный, тошнотворный осадок на душе Адриана. Перед глазами все ещё стояла серая картина; вытоптанный вокруг могилы снег — Маринетт любили и в школе, знали много людей. Заплаканное лицо Альи, потекшая черная тушь, размытая дождем. Иногда ему кажется, что сегодняшний дождь — это слезы умерших людей, которые скучают по родным. Они тоскуют, хотят вернуться и исправить то, что натворили, сказать то, что так и не успели сказать. Капли и сейчас падали с багряного неба на землю, на людей, скатывались по толстому стеклу. Теперь там и Маринетт.       Последние месяцы болезни она полностью утратила себя как личность. Маринетт закрылась в своем рассыпающемся в серый пепел мирке, мимо нее проносились самые яркие события жизни. Ближе всех близких, роднее всех родных, тоска и страх льнули к самому сердцу, став постоянными спутником. До знакомства с Альей она считала, что не способна ни с кем подружиться. До встречи с Адрином думала, что не умеет любить. До столкновения с болезнью — почти не уходила в себя. И все-таки иногда, лежа на больничной койке и глядя невидящими глазами в потолок, Мари чувствовала, как страх и тоска приходят, неслышно ступая, и кошкой сворачиваются в ослабевших ногах. В такие моменты слепые серые глаза смотрели до странного пронзительно, но какие нездешние дали были им открыты, знали только двое на свете. Маринетт и её болезнь.

Забери свою свободу, я не вспомню, я забуду! Эти волосы льняные, так печальна и бледна. Слёзы превратятся в воду, разольётся боль повсюду, Лишь туманы голубые мне шепнут, что ты одна…

      Клиника Института Кюри считается одной из лучших в мире, пользовалась огромным авторитетом в медицинском мире — онкологические больные со всего мира стремятся попасть сюда, чтобы получить высокое качество медицинского обслуживания. К сожалению, Маринетт даже там не смогли помочь… Было слишком поздно, болезнь отравила весь организм, метастазы и новые очаги образовались в других частях организма.       А как все начиналось? Маринетт сначала стала часто оступаться, непроизвольно ноги отказывались держать, то скручивало резкими болями, то голова кружилась так, что мир вертелся, словно карусель. Потом девушка стала утрачивать способность говорить, усилилась головная боль, превратившаяся через несколько месяцев в адскую пульсирующую мигрень. Одноклассники, родители, а главное Адриан — волновались за девушку, а та лишь закидывалась дешевыми таблетками и скидывала все на переутомление.       Потом начали отказывать руки, глаза с поразительной скоростью утратили способность видеть. Девушка перестала ходить в школу, не хотела видеть друзей, ведь в любой момент она могла умереть. Так и случилось.       Боль. Она хочет, чтобы её чувствовали.       Девушка чувствовала, что умирает, хоть давно уже не могла говорить, слышать. Она старалась не плакать, ведь все умирают. Зачем же тогда плакать? Все мы не бессмертные. Маринетт дернулась, тощее, словно чужое тело свело последней судорогой. Она бессмысленно скребла ногтями по грудине, желая достать до сердца и вырвать его, как бесполезную опухоль. Точно такую же, какая отравила её жизнь. Слепым глазам под веками стало горячо и мокро, челюсти тоже свело, поломанные зубы впивались во внутреннюю сторону щеки, а внутри что-то ломается, трещит так громко, что в ушах закладывает от этого звука, но в то же время страшная тишина повисает в помещении. От нее хотелось избавиться, но нет сил. Нет возможности. Никого рядом нет. Аппараты сходили с ума, но девушка не слышала этого. Не слышала она и быстрого топота, криков старого врача. Не слышала и трех заветных слов, упавших с губ любимого человека…

И страсть, и похоть, тьма и свет, и снова грязь, и снова дно… Всё это было так давно, и может, вовсе не со мной. Что стало с девочкою той?

      Одинокая слеза скатилась по щеке, чуть выше желудка настигла какая-то боль, да, это определенно была душевная боль. От этой боли в горле появлялся ком. В голове были мысли. Мысли о том, что из мира уходят самые лучшие. Рак - это самое сильное, смертельное оружие. От которого никто не спасется и никого не спасти.

Конец одной беды — беды другой начало…