Девять жизней

      Пестрохвостая проснулась в своей кровати. Яркое летнее солнце уже во всю сияло за окном. Легкий ветерок просачивался сквозь открытое окно и приятно ерошил шерсть молодой кошки. Казалось бы, это прекрасное утро ничего1 не беспокоило хозяев квартиры. Если бы все было именно так… Пестрохвостая все еще помнила случившееся вчера. Смерть матери открыла ей глаза, и теперь она смотрела на мир, как на утопию, в которой все обязаны страдать. Она осознала, что скрывается под маской этого беззаботного мира.       Кошка сглотнула слезы. Сейчас не время ворошить воспоминания. Нужно было вставать. После смерти матери у ее отца должно было появиться больше работы по дому, не говоря уже об обычной работе, и она просто обязана была разбудить Нуара и отправиться помогать. Именно поэтому та сбросила одеяло и, задвинув кровать, схватила искусственное перо и вскочила на табурет, стоящий у кровати. Пестрохвостая пощекотала пером нос брата и тот, проснувшись, звонко чихнул. Перышко вылетело у нее из лап. А тем временем заспанный брат сел и протер глаза. Казалось, что после ночных кошмаров ему снился очень сладкий сон. Как будто ничего не произошло.       Пестрохвостая нахмурилась. Сейчас было не время мучиться от горя. Нужно было заняться делом, как и требовалось от них все время. Она затрясла Нуара, и последний окончательно проснулся. Пестрохвостая набросилась на него: — Вставай! Я, конечно, понимаю, что вчера произошло самое ужасное, но если мы не займемся делом, нам влетит по полной. Так что не засиживайся. — Она спрыгнула с табурета, взяла полотенце и крикнула напоследок: — Умойся, может полегчает. — И с этими словами исчезла в дверном проеме.       Нуар злобно смотрел в пасть дверного проема, в котором исчезла Пестрохвостая. Жуткие слова Кварца вновь прогремели у него в ушах: «…сестра и отец будут пестовать собственное горе…» — Возможно она начала вести себя так из-за отсутствия настроения… — Пробормотал Нуар себе под нос и, решив не задерживаться, спрыгнул с кровати. Настроение было на нуле, у него не было желания вставать и заниматься делом — праздники закончились, началось время горевать. Но надо было заняться делом. Вернее, утренними делами. А потом можно будет поразмыслить над произошедшим ночью. И не только о смерти.       Как и в обычные дни, Нуар встал; пошел в ванную; привел себя в порядок; ушел; позавтракал и занялся воскресной уборкой в комнате. Они, с сестрой, жили в одной крупной комнате, в которой всегда был невыносимый перфекционисту кавардак. И все это нужно было убирать Нуару за двоих, ибо в это время сестра возилась на кухне с едой для семейки и соседки по дому. Конечно, родители обещали исправить недоразумение с обиталищем котят, переселив Нуара куда-либо еще (планировалась столовая комната), когда им с Пестрохвостой исполнится пятнадцать лет, но в связи с последними событиями… «Нет, нельзя думать об этом в такое время!» — сказал себе Нуар, убирая очередной мусор в виде безнадежно испорченных рисунков сестры. «Нельзя позволить горю поглотить меня! Я вижу свою цель — отомстить за смерть матери убийце. Я должен идти к ней. Но как?» — думал Нуар, продолжая уборку. В его голове роились вопросы, как пчелы в улье, но ответа на них Нуар получить пока не мог. «Кто убийца? Как мне дальше жить? Одобрят ли сестра с отцом то, что я сделаю?» — Нуару сразу же представились Пестрохвостая и отец, стоящие перед ним. Нуар попытался отогнать видение, возникшее у него в голове, но осуждающие взгляды семьи не исчезали. Однако, Нуару вспомнились слова Кварца на счет них и видение пропало. Котика охватила безудержная тоска, и тот чуть не взвыл от эмоций, переполняющих его. Это было невыносимо тяжело… это было ужасно…       Когда Нуар закончил уборку, солнце было уже в зените. Он невероятно устал, перебирая ненужные вещи и сортируя их по двум кучам. Утомительное занятие окончательно испортило день. Хотя, может все дело в плохом настроении… этого Нуар знать не мог. В любом случае — он знал одно: нужно поскорее заняться делом, иначе тяжелые мысли сведут его с ума. «…если уже не свели.» — пронеслось у него в голове, выдавая всю иронию происходящего.       Тем временем, прерывая размышления Нуара, в комнату влетел отец. Влетел во всех смыслах этого слова. Казалось, он начал двигаться со скоростью света. Но долго мыслить об этом не пришлось. Резко остановившись в дверном проеме, отец выпалил: — Вот ты где. Я тебя по всей квартире ищу. Закончил с уборкой? — и не дожидаясь ответа, сказал — Прекрасно. Мне нужно отлучиться на работу, потом на регистрацию некоторых документов. Вернусь поздно, посему оставляю тебя за старшего. Следи за происходящим и прошу, не давай Пестри унывать, иначе мы все помрем с голодухи, и тетя Лина из 15-й квартиры тоже. — Что, не смотря на все события, «Мистер Звездохват» снова в деле? — Ради всего святого, Нуар, оставь эти насмешки. Ты знаешь, что у меня и так дел по горло, особенно теперь, когда… — он осекся, не закончив фразу, но не смотря на это смысл оставался понятен. — В общем… — выдавил отец — следи за порядком. Мне пора. — и не говоря ни слова, он стрелой вылетел из комнаты, только его здесь и видели.       Нуар еще несколько секунд вглядывался в проем, в котором исчез отец. Но это были всего лишь пара-тройка секунд. После он рывком поднялся со стула, на котором сидел в раздумьях пять минут назад. А ведь, казалось, что пролетела целая вечность. Тем не менее Нуар вышел из комнаты и пошел на кухню. Там медленно, но верно Пестрохвостая готовила обед. Однако, казалось, что она не замечает, что делает. Подтверждением было то, что на глазах Нуара она, занесла нож над своими пальцами и, видимо, приготовилась их резать, путая их с помидорами, которые давным давно были нарезаны, и то неряшливо. Нуар долго думать не стал. Он рывком подлетел к сестре и выбил из ее рук нож. Последний пролетел через сантиметров десять и влетел острием в стену. А тем временем Нуар набросился на Пестрохвостую: — С ума сошла?! Смотри, что резать собираешься! Не хватало нам еще тебя в больницу отправить, из-за отсутствия пары… — он оборвал тираду, как зачарованный наблюдая, как Пестрохвостая, сама того не понимая, потянулась за ножом, вырвала из стены и занесла над другой рукой. Нуара словно окатили ледяной водой. Он очнулся, вырвал нож из сестриных лап и поднял его высоко над головой, и заорал: — Разорви меня горгулья, да что на тебя нашло?! Пестрохвостая подняла на него свои туманные, голубые глаза и прошептала: — Я не хочу жить. Дай мне нож. Я просто перережу себе вены. — С ума сошла? Нам что, матери, по твоему мало? Хватит с нас смертей! Отец этого не вынесет! Сначала жена, потом дочь! Я уж про себя молчу! Ты подумала о других вообще? — просипел Нуар: он сорвал голос, но вразумить самоубийцу как-то надо было. — Я не хочу жить. Дай мне умереть — произнесла она, выделяя каждое слово. — Нет, сестрица. Ты нам еще нужна. Вместе мы прорвемся. Ты ведь не одна. — Не одна… — прошептала она. — Вот именно! — воскликнул Нуар — Ты не одна! Вместе мы можем помочь друг другу пережить случившееся! — Ох, Нуар… спасибо. Я… забылась. — Ничего. Все пройдет. — с этими словами он обнял сестру. Он до сих пор помнил, что сказал Кварц, и тут же Нуар понял, что пришелец ошибся. «Мы же семья! Только самому настоящему идиоту придет в голову, что наши пути разойдутся!»       Но вопросы никуда не делись. Они все еще роились у Нуара в голове и мучили его. Но тот отбросил их в сторону. Они отошли на шестой план. Сейчас было важно иное: нужно прорваться сквозь завесу печали. Жизнь продолжается и это самое главное.