Последняя проблема

      Стрекот вертолётных винтов затих вдалеке, унося с собой последние отголоски пережитого кошмара.       Глядя на бархатно-чёрное, так невозможно и некстати усыпанное множеством чрезмерно ярких звёзд небо, где только что скрылась его безумная сестра, Шерлок медленно вдохнул, пропуская в лёгкие чуть сыроватый воздух, и осторожно пошевелил разбитыми, изодранными в кровь пальцами.       Тело отозвалось тупой болью, но, по въевшейся за много лет привычке, он тут же её заблокировал, оставив лишь необходимый минимум, позволяющий определить силу и последствия повреждений. Судя по ощущениям, кости были целы, связки не разорваны, а нервные окончания не сигнализировали о возможном нарушении двигательной активности в будущем.       Похоже, его недавняя потеря контроля закончилась гораздо лучше, чем могла бы.       – Знаешь, мне следовало догадаться, — неожиданно подал голос Джон, который всё это время молча и внимательно наблюдал за ним, стоя рядом в своём дурацком грязно-сером одеяле. — Ведь это же и правда очевидно. Уже то, что ты доверил тайну своего прыжка ей, могло бы навести на мысль.       – Могло, — чуть приподняв уголки губ в фальшивой улыбке, Шерлок снова медленно вздохнул и вдруг почувствовал полное, глубокое и чёрное, как ночное небо над головой, опустошение. После всех пережитых эмоций, после того, как ему буквально вскрыли душу, достав на всеобщее поругание то, что он так долго и отчаянно пытался подавить, сил на игру и хоть сколько-нибудь достойный ответ уже не осталось. Собственно, их не осталось вообще ни на что. Только на то, чтобы стоять вот так и, старательно блокируя физическую боль, не слишком поддаваться боли душевной.       – Тебе нужна помощь, — тихо, но твёрдо сказал Джон. — Посмотри на свои руки.       – Всё в порядке, — глухо отозвался Шерлок, наконец оторвавшись от созерцания точки, где скрылся вертолёт с сестрой. — Пара ушибов и несколько заноз. Через неделю, максимум — две, полностью восстановлюсь.       – Похоже, срочное дело? — Джон прищурился, но что-то в его голосе вдруг неуловимо изменилось, став как будто чуть мягче и теплее. — На твоём месте я бы не стал игнорировать докторов.       – Я и не собираюсь, — ещё раз медленно и глубоко втянув влажный загородный воздух, Шерлок осторожно расправил плечи и сунул повреждённые руки в тёплые карманы пальто. — Если повезёт, меня осмотрят и окажут первую помощь.       – О, вот как? Ясно, — Джон кивнул, и его взгляд потеплел так же отчётливо, как и голос. — Знаешь, это правильно, Шерлок. Правильно, что ты хочешь сделать это прямо сейчас.       – «Не успеешь оглянуться, как будет уже поздно» — твои слова, — ответная улыбка Шерлока стала чуть искренней, вот только то невидимое и абстрактное, что у людей принято называть душой, в ту же секунду снова засаднило, будто сочась кровью. — Самое сложное, что я совершенно не представляю, что делать, Джон. Это — самый запутанный случай в моей практике. И впервые в жизни я не уверен, что смогу справиться.       – Сможешь, я в тебя верю, — осторожно похлопав его по плечу, друг выразительно кивнул в сторону лондонской трассы. — Давай. Иди и просто скажи ей правду.       – Правду?       – То, что сказал в камере Шерринфорда. Просто повтори это. Как в тот, второй, раз.       – По-твоему, это была правда? — голос Шерлока на удивление не отражал и сотой доли тех сомнений, что теснились в «невидимой и абстрактной» душе.       – А разве нет? — Джон глядел на него совсем как в старые времена — с тёплой и немного сочувственной насмешкой. — Понимаю, тебе сейчас сложно. Эти чувства для тебя в новинку, ясно… Но, знаешь… даже если ты не доверяешь себе, думаю, Молли можешь доверять смело. Она видит тебя насквозь. Если бы ты солгал, она бы никогда не ответила.       – Думаешь?       – Уверен.       – Что ж, тогда… — Шерлок на секунду замялся, не зная, как продолжить, но Джон уже снова хлопнул его по плечу, в этот раз легонько подтолкнув в сторону, где стояли, раздражающе мигая, полицейские автомобили:       – Удачи! Скажешь потом, как прошло.       – Думаю, ты и сам увидишь результат.       Изобразив ещё одну не слишком весёлую улыбку, Шерлок развернулся и быстрым шагом направился в сторону машин.       Впереди его ждала последняя и самая главная проблема этого бесконечно долгого дня.

* * *

      Как и весь Брикстон в целом, Тилсон-Гарденс* не мог похвастать покоем и тишиной даже глубокой ночью. Сравнительно недорогие цены на вполне приличное жильё привлекали сюда не только молодых людей, вырвавшихся наконец из-под родительского надзора, и одиночек постарше, не слишком следящих за респектабельностью, но и публику куда более тёмную и опасную.       Конечно, в отличие от того же Хакни**, процент преступности здесь был намного ниже, а договориться с местными бездомными оказалось намного проще, и, всё же, этот район был не самым подходящим местом для хрупкой одинокой женщины в пять с четвертью футов*** ростом и без каких-либо навыков самообороны.       Несмотря на поздний, даже почти предутренний, час, по пути сюда Шерлок встретил как минимум троих, чья внешность и поведение отнюдь не внушали доверия. Как Молли Хупер, с её вечными задержками и ночными сменами, умудрилась прожить здесь больше семи лет и ни разу не попасть в переплёт, было поистине загадкой.       Конечно, вот уже около года за ней бдительно, но осторожно наблюдали по очереди три верных человека из «сети», каждый день провожая от автобусной остановки до подъезда и обратно. Но это была настолько мизерная гарантия безопасности, что Шерлок никогда на неё особо не рассчитывал, куда больше полагаясь на здравый смысл самой Молли. Бездомные «наблюдатели» не могли оградить её от случайного уличного грабителя или насильника, но ведь всегда можно было выбрать более светлый и людный маршрут или более удачное время для возвращения домой…       Молли всегда была спокойной и разумной. И до этой проклятой ночи Шерлок был абсолютно уверен, что с ней ничего не случится. Со своей стороны он ведь всё предусмотрел: несколько явных упоминаний о самом безопасном пути до дома, три «наблюдателя», готовых при малейшем намёке на опасность послать ему смс, постоянные насмешки над каблуками выше одного дюйма, чтобы у неё всегда был шанс убежать. Но главное — он все эти годы берёг её от себя самого, от последствий собственного образа жизни и своих возможных врагов.       Холодность и пренебрежение были лучшим щитом, за которым маленькую тихую Молли никто не замечал, и в этом, как ни странно, заключалась сила их обоих.       Так где же, чёрт побери, он просчитался?! В чём допустил фатальную ошибку?       Почему из всех небезразличных ему людей Эвр выбрала именно Молли Хупер?       Не потому ли, что с одного взгляда увидела то, что сам он так долго и упорно в себе отрицал?..       Связка ключей, как и любимый набор отмычек, осталась где-то в Шерринфорде, но об этом Шерлок думал сейчас меньше всего. Он и так не собирался входить в этот дом без спроса. Только не сегодня.       Длинное нажатие на кнопку звонка, затем два коротких и снова длинное — код, который они придумали давным-давно, задолго до событий на крыше Бартса, — должны были расставить первые точки над «i».       Если Молли впустит его сейчас, значит, ещё есть шанс.       Ждать пришлось долго. Между первым и вторым звонком прошло не меньше минуты, за время которой из квартиры не донеслось ни звука. Пожалуй, если бы Шерлок не был абсолютно уверен в том, что она жива, он бы уже попытался высадить дверь.       К счастью, его уверенность подтвердилась громким хлопком, но тут же всё снова смолкло. Ни шагов, ни какого-либо иного намёка на то, что его всё-таки впустят, так и не последовало.       – Молли! — он произнёс это негромко, но в идеальной тишине пустой и гулкой лестничной клетки голос эхом разнёсся по этажам, заставив его поморщиться.       Он уже поднёс палец к кнопке, чтобы позвонить ещё раз, но тут в кармане пальто неожиданно завибрировал телефон, оповещая о новом смс. «Что тебе нужно?»       От простого и ясного, а, главное, такого до боли знакомого смысла этой фразы, Шерлок невольно вздрогнул, мгновенно вспомнив ночь перед падением: вой сирен, мерцание полицейских мигалок, грохот выстрелов, бешеный стук сердца от быстрого бега и зашкаливающего адреналина… а потом — холодную, мрачноватую тишину Бартса, в котором единственным источником света были вовсе не лампы в холле, а она — Молли Хупер.       И так же, как тогда — усталый, ни в чём до конца не уверенный и опустошённый — он ответил ей одним коротким словом: «Ты».       Прошло не меньше десяти секунд, прежде чем сухо щёлкнул замок, и проклятая дверь наконец открылась.       Слабый свет ночника выхватил осунувшееся, заплаканное лицо с покрасневшими глазами и искусанными в кровь губами, спутанные волосы, дурацкую пёструю пижаму с котятами… И вместо того, чтобы произнести первую фразу заранее тщательно продуманной речи, Шерлок вдруг безотчётно шагнул вперёд и, закрыв за собой дверь, молча притянул Молли к себе, судорожно сжав покалеченными пальцами её хрупкие плечи и зарывшись лицом в рыжевато-русые пряди.       Она слабо дёрнулась, но отстраниться даже не попыталась. Совсем наоборот: отчаянно вцепившись в складки его пальто, она прижалась к нему всем своим крошечным телом и на несколько странных, долгих и горячих минут замерла так, словно боясь пошевелиться.       От её волос пахло кофе, мёдом и имбирным печеньем. Жаркое частое дыхание обжигало кожу под рубашкой. И каким-то удивительным, парадоксальным образом всё это действовало невероятно успокаивающе. С каждым вдохом Шерлок чувствовал, как постепенно сходит на нет чудовищное напряжение последних часов, а демоны прошлого тают под напором живительного тепла.       Ссадины на руках упрямо напоминали о себе тупой пульсирующей болью, но сейчас это были сущие пустяки.       «Жива, жива, жива…» — билось где-то на краю сознания в такт ударам сердца.       Молли была здесь — целая и невредимая, хоть и немного расстроенная.       И она совершенно точно его простила.       Это было главное… Это всегда было главным. Её жизнь. Её неприкосновенность. То, что она была рядом, даже на расстоянии. Только сейчас он понял, что так или иначе всегда считал её своей, в глубине души бешено ревнуя к каждому, кто посмел на неё посягнуть. Очевидно, это и была любовь — некоторые из её признаков. А значит, Джон был прав: это — правда.       И всегда было правдой…       – Какой же ты всё-таки придурок… — тихо сказала Молли, первой нарушив молчание, но Шерлоку показалось, будто он уловил слабую улыбку. — Хотя бы объяснишь, зачем это было нужно?       – Да, — медленно кивнув, он наконец ослабил хватку, но полностью из рук не выпустил, продолжая мягко, но настойчиво удерживать её за плечи. — Это был эксперимент. Вивисекция. Но не над тобой, а надо мной. Кое-кому стало интересно, как я буду реагировать, когда в опасности окажется кто-то из дорогих мне людей.       – И под удар попала я? — голос Молли был на удивление спокоен, но в больших карих глазах на миг промелькнул страх.       – Да, — Шерлок быстро кивнул, невольно поморщившись от воспоминаний. — Меня ввели в заблуждение, сказав, что твой дом заминирован, и дали три минуты на то, чтобы я… чтобы ты произнесла…       Он запнулся, невольно опустив взгляд и чуть сильнее сжав её плечи.       – Ясно, — она коротко усмехнулась, но без горечи — скорее, просто принимая произошедшее как данность. — Можешь не продолжать.       – Молли, послушай, я… — начал было Шерлок, но она вдруг покачала головой и осторожно, едва касаясь, приложила палец к его губам.       – Не надо. Не оправдывайся. Это… тяжело и унизительно. Для нас обоих, я думаю. И извиняться тоже не надо. Ты ведь…       – Я и не собирался, — бережно обхватив и отведя в сторону её ладонь, он твёрдо и внимательно посмотрел ей в глаза. — Никогда не видел смысла извиняться за правду.       – Боже… — Молли зажмурилась, прерывисто вздохнув, и снова с каким-то странным отчаянием покачала головой.       Но Шерлок, который окончательно всё для себя решил ещё три минуты назад, не желал отступать на полпути.       Это был момент истины. Точка невозврата. Черта, за которой их отношения уже определённо никогда не будут прежними.       Игра Эвр продолжалась, вот только теперь они сами устанавливали правила. И только от них зависело, кто победит.       – Мне жаль, что всё это произошло так, — Шерлок старался, чтобы голос звучал уверенно и твёрдо, но получалось наоборот — хрипло, сбивчиво, непривычно низко. — Жаль, что из-за меня ты впуталась в эту историю. Жаль, что пришлось причинить тебе боль. Но я ни секунды не сожалею о сути сказанного. Потому что это — правда. Идиотская, пугающая, неудобная, но… правда. Я не жалею, но понятия не имею, что с ней делать. Может, у тебя есть решение?       Тишина, воцарившаяся после этих слов, стала почти осязаемой.       Из-под тёмных подрагивающих ресниц по щекам Молли заструились тонкие дорожки слёз.       Не открывая глаз, она вытянула свободную руку и мягко провела кончиками пальцев по его щеке, вызывая волну ярких, совершенно непередаваемых по силе и воздействию ощущений.       «Закрепить результат», — эта мысль была последней перед тем, как его астрономически точная способность к анализу и просчёту всего и вся полетела к чертям.       Дальше были только её хрупкое дрожащее тело, бешеный стук сердца и чуть солоноватый вкус мягких горячих губ.

* * *

      Жаркий, безумный, отупляюще острый порыв длился всего пятнадцать секунд — ровно до того момента, пока Молли случайно не коснулась одной из ссадин, заставив Шерлока непроизвольно дёрнуть рукой.       – Господи… — в карих глазах мелькнул испуг. Мгновенно отстранившись, она быстро и бережно взяла его ладонь и, отступив на полшага, дала тусклому свету ночника выхватить во всей неприглядности полученные в Шерринфорде травмы. — С ума сошёл!.. Тебе же срочно нужна помощь!       Не дожидаясь ответа, она схватила его за отворот пальто и настойчиво потянула в ванную. Правда, Шерлок и не думал возражать. Впервые проявив в этом доме чудеса покорности, он спокойно последовал за ней, дал стянуть с себя пальто и пиджак и без единой ремарки перенёс обычно болезненную процедуру промывания и дезинфекции ссадин.       Ощущения были странные.       Конечно, забота другого человека не была ему в диковинку. Очень часто после крупной переделки его «латал» не муниципальный доктор, а Джон.       Но здесь было нечто качественно другое.       Почему-то, вопреки всякой логике, уверенные, но осторожные прикосновения Молли обладали мощнейшим обезболивающим эффектом.       Шерлок смотрел, как она обрабатывает ссадины, прикладывает к местам ушибов холод, вынимает мелкие занозы, и почти не чувствовал дискомфорта. Поразительным образом то, что в случае с Джоном частенько заставляло морщиться и ворчать, здесь приносило странное, откровенно ненормальное удовольствие.       Когда всё кончилось, и Молли взялась за бинт, он даже пожалел, что «операция» прошла так быстро. Впрочем, после всего произошедшего оставался приличный шанс на новую порцию прикосновений — намного приятней и уже гораздо интимней. Если бы ещё не мешали чёртовы бинты…       – Скажи честно, ты пытался выбить дверь? — неожиданно спросила Молли, прервав его совершенно неподобающие для «холодного и ясного ума» размышления.       – Дверь? О, нет! — поняв, к чему она клонит, Шерлок коротко усмехнулся. — Там, где я был несколько часов назад, все двери металлические.       – Тогда откуда ссадины? — она хмуро кивнула на бинты. — И столько заноз… Ты бил кулаком по дереву, и очень сильно. Зачем? И где ты вообще был?       – Думаю, название «Шерринфорд» тебе мало о чём скажет, — он пытался сдержаться, но вторая усмешка вышла горькой — отголоски жестокой игры Эвр всё ещё отзывались внутри болезненным эхом. — Довольно мрачное место. Мрачнее твоего морга, пожалуй. Хотя по количеству трупов несколько ему уступает.       – А ссадины? — в своём упорном стремлении докопаться до сути Молли была неумолима.       – Это был гроб, — глубоко вздохнув, Шерлок на пару секунд прикрыл глаза, не желая сейчас выдавать всю глубину пережитых недавно эмоций. — Обычный деревянный гроб. Пять с половиной футов длиной. Недорогой, но лучший в своём классе…       – И предназначенный мне? — голос Молли, на удивление ровный и спокойный, заставил его вздрогнуть и резко открыть глаза.       – С чего ты взяла?       – Ну, ты же сам подсказал размер, — она вымученно улыбнулась и пожала плечами. — И я только что видела твои руки. Сомневаюсь, что ты бы довёл себя до такого, если бы дело не касалось кого-то из близких.       – Видишь насквозь мою лживую натуру? — вопреки новой вспышке тяжёлых воспоминаний, в груди у Шерлока вдруг потеплело, и тут же возникло непреодолимое желание снова почувствовать прикосновение её тонких пальцев. — Я бы хотел остаться здесь на ночь. Ты не против?       – Боже, конечно, нет! — на лице Молли проступил румянец, глаза заблестели, и словно прочтя его мысли, она вдруг вытянула руку и мягко провела ладонью по его щеке, задев даже краешек губ.       – Маленькое уточнение, — пристально, немигающе глядя на неё, Шерлок бессознательно заправил ей за ухо спутанную прядь, — я бы хотел остаться на ночь в твоей спальне. Ещё точнее, — в твоей постели. Нет возражений?       – Смеёшься?! — тихо воскликнула Молли, бросив на него ответный взгляд, полный такого чистого, неприкрытого восторга и уже ничем не сдерживаемого обожания, что от этого невольно сжалось сердце. — Какие возражения?! Я ждала этого шесть чёртовых лет! Шесть лет, Шерлок… Ты хоть немного представляешь, что это такое?       – Только в самых общих чертах, — притянув её к себе, он осторожно обхватил ладонями её лицо, окончательно забыв о боли и даже почти не чувствуя идиотских бинтов. — Ты определённо заслуживаешь большего, Молли Хупер. Гораздо лучшего, чем я.       Словно в знак протеста нежные пальцы нырнули в его волосы, вызвав новую волну невыразимо приятных ощущений.       – Позволь мне самой решать, — шёпотом выдохнула она, прежде чем встать на цыпочки и первой коснуться губами его губ.

* * *

      Дальше, по какой-то странной, неясной причине, реальность воспринималась урывками.       Только что они были в ванной, будто насквозь пропахшей малиновым шампунем и дезинфицирующей мазью, и вдруг каким-то чудом оказались в полутёмном коридоре, причём сам он — без обуви и в расстёгнутой рубашке, а Молли — без верхней части пижамы (и когда только успели?). Её левая рука что-то слепо нащупывала в полумраке, а правая нетерпеливо стягивала некогда белоснежный кусок материи, одновременно успевая поглаживать его шею и плечо, и от этого было совершенно невозможно сосредоточиться.       Мысли разбегались, как мыши в подвале, а вот эмоции — горячие, мощные, ослепляющие — буквально били наотмашь, не давая ни единого шанса вынырнуть из этого омута.       Первые несколько секунд Шерлок ещё пытался бороться, по привычке отчаянно цепляясь за холодно-рациональное, но всё-таки проиграл. Когда рубашка была отброшена в сторону, а губы Молли принялись осыпать поцелуями его руки, грудь и плечи, разум отключился окончательно — вернее, был послан к чёрту: измотанный физически и морально, Шерлок банально устал от своей вечной войны, а потому просто позволил себе упасть в эту жаркую пропасть, где главными были чувства и ощущения.       Следующая вспышка осмысленности накрыла его только в спальне, и то лишь потому, что в какой-то момент взорвались болью покалеченные пальцы.       Идея опереться ладонями на кровать была явно неудачной. Ссадины, о которых он уже давно успел забыть, мгновенно напомнили о себе, возвращая проклятую реальность во всём её грубом уродстве. И в ту же секунду он снова — ярко и остро как никогда — почувствовал бинты и то, как сильно они мешают, скрадывая удовольствие от прикосновений и лишая возможности вести.       Именно сейчас, когда это было предельно важно, когда он мог и хотел выразить всеми доступными способами те чёртовы эмоции и чувства, что так долго и упрямо в себе подавлял, Шерлок оказался неспособен и на половину желаемого.       Всё было не так. Абсолютно не так, как должно было быть.       Молли заслуживала большего — самого лучшего, максимум его умений и темперамента…       Но тело, на которое он всегда привык рассчитывать, в этот раз подвело.       И отвратительней всего, что виноват в этом был он сам.       Беззвучно застонав, Шерлок опёрся на локоть, а затем буквально упал на бок, избегая смотреть Молли в глаза. Мозг, наконец заработавший в полную силу, тут же стал лихорадочно перебирать варианты выхода из положения, но как назло ничего стоящего на ум не приходило. Все «ведущие» техники, которые он знал, предполагали наличие здоровых рук и чувствительных пальцев. А ни тем, ни другим он похвастать сейчас не мог.       «Идиот!» — мысленно проклиная себя за слабость, с которой накинулся в Шерринфорде на гнусный кусок древесины, Шерлок прерывисто вздохнул и на несколько секунд бессильно прикрыл глаза.       Но тут же щёку обожгло мягким, скользящим прикосновением, а ухо щекотнуло горячее, хрипловатое:       – Командуй!..       – Что? — мгновенно забыв о рефлексии, он с удивлением уставился на Молли, пытаясь понять смысл фразы.       – Командуй. Приказывай. Задавай темп, — её улыбка была настолько обезоруживающей, а взгляд — таким одновременно доверчивым и жарким, что в мыслях опять начался полный разлад, пульс разогнался до совершенно неприличного ритма, а дыхание стало поверхностным и рваным. — Веди меня. Как в танце. Ты же любишь танцевать.       Новая жгучая волна эмоций будто начисто выкачала из полутёмного помещения воздух. В груди — ровно в том месте, где по представлениям чрезмерно впечатлительных фанатиков должна была располагаться душа, — резко засаднило, невольно заставляя поверить в её существование.       Шерлоку понадобилось долгих две секунды, чтобы прийти в себя и хоть как-то восстановить дыхание. Вот только сердце никак не унималось, колотясь как безумное и словно желая пробить грудную клетку.       – Люблю, — выдохнул он слишком низко и хрипло даже для себя, снова удивляясь, насколько хорошо она его знает и чувствует.       Даже сейчас эта удивительная, непостижимая женщина думала в первую очередь о нём, о его физическом и душевном комфорте. Даже сейчас каким-то поразительным образом умудрялась читать то, что ему всегда удавалось успешно скрывать от других.       «…видит насквозь твою лживую натуру», — снова отчётливо прозвучали в ушах слова Джона.       О да, Молли Хупер знала его как никто другой, видела его слабости, сталкивалась с самой омерзительной и тёмной стороной.       И вместо того, чтобы бежать без оглядки, всегда пыталась помочь…       – В который раз убеждаюсь, что не заслуживаю такого человека, как ты, — усмехнулся Шерлок, мягко проведя рукой по длинным густым волосам. — Из всех мужчин в мире ты выбрала самого неподходящего. Пожалуй, это талант.       – Какая чушь! — забавно сморщив нос, Молли уверенно покачала головой и нежно провела кончиком пальца по его губам. — Как будто я подходящая.       – Ты, во всяком случае, не портила годами свой генофонд, — он снова усмехнулся, но уже далеко не так весело. — В отличие от меня, у тебя всегда был шанс на нормальную жизнь.       – А, может, я её не хочу, — жадно, неотрывно глядя на него, Молли склонилась чуть ниже. — Откуда ты знаешь? Может, мне нужно другое. Может, ты и есть — моя «нормальная жизнь»?       На несколько секунд в спальне воцарилась тишина, нарушаемая лишь их частым неровным дыханием. Схлестнувшись взглядами, они словно пытались понять, что чувствует другой и как теперь быть дальше.       – Уверена? — первым нарушил молчание Шерлок, окончательно устав бороться с желанием, которое вызывала близость её маленького горячего тела.       – А ты? — как тогда, в Шерринфорде, она опять бросила вызов, не желая раскрывать карты до тех пор, пока он не раскроет свои.       – Нет, — честно и без раздумий ответил он, по-прежнему прямо и твёрдо глядя ей в глаза. — Но хотел бы попробовать.       – Уже неплохо! — тихо рассмеялась Молли и на миг коснулась его губ коротким дразнящим поцелуем. — Тогда веди. Направляй меня… Я почувствую. Когда-то я играла на фортепиано. Я умею слушать.       – Хорошо, — кивнул Шерлок, осторожно обхватывая ладонями её бёдра и лёгким, почти неуловимым нажимом заставляя податься чуть назад.       С этой минуты реальность снова рассыпалась на фрагменты, не выдержав очередной безумной волны эмоций.       Дыхание перехватило. Мысли смешались, с бешеной скоростью и без всякой системы сменяя друг друга. Чувства, воспоминания, попытки анализа — всё сплелось в настолько причудливый тугой клубок, что, казалось, проще разрубить этот гордиев узел, чем пытаться в нём разобраться.       И где-то глубоко внутри, на уровне не сознания, но ощущений, вдруг возникло чёткое понимание: он больше никогда не позволит кому бы то ни было причинить ей боль. Он будет защищать её. Теперь — как следует. Всегда…       Даже если он и правда — самый неподходящий мужчина на земле.       Молли с её поразительной храбростью, безграничной добротой и колоссальным терпением безусловно этого заслуживала.       На рассвете, когда они, взмокшие и совершенно обессиленные, лежали, тесно прижавшись друг к другу, в ворохе безнадёжно скомканных пледов и простыней, эта мысль утвердилась у Шерлока окончательно, приняв уже вполне привычную логическую форму.       Вот только, вопреки всякой логике, когда он захотел сформулировать и высказать её Молли, вместо нескольких точных, идеально выверенных фраз вдруг сложилась одна — та самая, древняя как мир, заезженная и избитая, превращённая в пустое клише и обесцененная теми, кто привык разбрасываться ею, не понимая её истинного смысла. Фраза, которая почему-то здесь и сейчас стала единственно правильной, максимально отражая и филигранно описывая всё то, что он чувствовал.       – Я люблю тебя, — произнёс Шерлок тихо, но так легко и естественно, словно не было этих чёртовых лет упорной и изнурительной борьбы с собой. Словно этот факт был осознан им давным-давно, задолго до этой ночи.       В ответ Молли прерывисто вздохнула и, склонив голову, бережно, почти невесомо коснулась губами его перевязанных, пропахших антисептиком пальцев.       – Я знаю, Шерлок, — прошептала она. — Я тебе верю.

* * *

Несколько месяцев спустя.       Когда в холле внизу мягко хлопнула входная дверь, Шерлоку стоило некоторого труда сохранить невозмутимость и удержаться от улыбки, которая, несмотря на все усилия, так и норовила закрасться в уголки губ.       Шаги он узнал сразу, равно как и голос, весело сказавший Грэгу, который вышел от них полминуты назад, пару каких-то незначащих любезностей. И от звуков этого голоса в груди уже привычно потеплело, кровь быстрее заструилась по венам, а тело как всегда сработало на секунду быстрее разума, мгновенно отложив газету и довольно стремительно поднявшись с кресла.       Откуда-то со стороны дивана насмешливо хмыкнул Джон, но Шерлок, ни на йоту не изменив внешней невозмутимости, даже не подумал как-то на это отреагировать. Сделав вид, будто заинтересовался одним из писем на каминной полке, он не спеша приблизился к ней и принялся сосредоточенно перебирать конверты, стараясь вести себя как ни в чём не бывало и даже краем глаза не смотреть на выход в коридор.       – Позёр! — фыркнул Джон и добавил, обращаясь к Рози, гордо восседающей у него на руках: — Правда, он позёр, солнышко?       Ребёнок высказался несколько неразборчиво, но довольно утвердительно, чем всё-таки вызвал у Шерлока быструю улыбку.       Впрочем, когда в гостеприимно открытую дверь всё-таки вошла обладательница до боли знакомых шагов и голоса, фальшивая оборона рухнула, а уголки губ неудержимо поползли вверх.       – Всем привет! — тепло кивнув Джону и одарив крестницу светлой, по-матерински нежной улыбкой, Молли сейчас же ринулась к камину и уже через миг, встав на цыпочки, требовательно потянула Шерлока за отворот халата.       Ни секунды не раздумывая, без малейших ремарок и возражений, он наклонился и на добрую четверть минуты полностью и со вкусом отдался чертовски приятному и на удивление не надоедающему ритуалу приветственного поцелуя.       – Всегда поражаюсь, как тебе удаётся с ним управляться, — с улыбкой глядя на Молли, покачал головой Джон, когда они закончили. — Талант! Нам всем до тебя далеко.       – Ты слишком строг к себе, и, кроме того, ты, к счастью, не миловидная женщина, чей рост и комплекция подсознательно вызывают собственнические чувства и желание защищать, — ответил Шерлок, усмехнувшись, и тут же перешёл к делу. — Что ж, раз ты свободен, мы можем ехать в Челси. Мистер Хэвершем заждался.       – О! Так ты всё-таки решил взять это дело? — в голосе Молли послышались одобрительные нотки.       – Говорю же: ты виртуозно с ним управляешься, — подмигнул Джон. — Меня бы он не послушал.       – Ты, по крайней мере, играешь честно, — хмыкнул Шерлок, — и не используешь глупые сентиментальные приёмы.       – Глупые? — Молли приподняла бровь.       – Но действенные, признаю.       – Хоть что-то… — карие глаза сверкнули лукавством, но сразу посерьёзнели. — Вы вернётесь к ужину? Нам с Рози ждать вас здесь или у меня?       – Здесь. После Челси я еду в Шерринфорд, но к шести вернусь, — сняв халат, Шерлок небрежно перебросил его через локоть и окинул друга внимательным взглядом. — А вот у Джона определённо свидание, о котором он стесняется сказать, так как считает, что злоупотребляет твоей добротой.       – Что?! Как ты?.. Ладно, неважно, — мученически вздохнув, Джон чуть виновато взглянул на Молли. — Он прав. Этот паршивец всегда прав… Так ты побудешь с Рози или у вас тоже планы на вечер?       – Кажется, нет. Или?..       – Если не считать эксперимент с образцами, которые ты вчера принесла, — никаких, — пожал плечами Шерлок. — И я вполне могу справиться сам.       – Тогда, конечно, без проблем, — подойдя к Джону, Молли с улыбкой взяла у него ребёнка и нежно поцеловала в золотистую макушку. — Не волнуйся, мы отлично проведём время. Верно, милая?       Вместо ответа девочка обвила ручонками её шею и что-то невнятно залепетала, и от этой сцены в груди вдруг возникло странное щемящее чувство — одновременно светлое и печальное.       Вспомнилась Мэри: уснувшая от усталости прямо на диване в гостиной, примостившаяся на подлокотнике кресла Джона, смеющаяся над какой-то шуткой…       На миг отвернувшись, Шерлок вполне успешно подавил вздох и, кажется, успел скрыть от близких изменения, которые всегда происходили в такие моменты с его лицом. Он уже смирился, что эта рана никогда не затянется до конца и время от времени будет болезненно кровоточить. Поделать с этим ничего было нельзя. Оставалось только жить, держаться за тех, кто рядом, воспитывать Розамунд и пытаться быть счастливыми, как Мэри желала в своём предсмертном послании.       Между прочим, это тоже было нелегко.       Объяснение с Молли и перемены, которые за ним последовали, не говоря уж о появлении в их и без того непростом семейном уравнении Рози и Эвр, требовали серьёзного переосмысления их с Джоном образа жизни, отказа от некоторых привычных вещей и принятия новых, расширения ответственности и обучение замысловатой науке обычного поведения обычных людей…       Раньше, всего каких-то два или три года назад, это повергло бы Шерлока в ужас, вызвав только одно желание — бежать как можно дальше, но сейчас, после январских событий в Шерринфорде, после смерти Мэри и всего, что ему довелось пережить, в нём что-то необратимо изменилось. Это можно было считать сбоем в ранее чётко отлаженной системе или наоборот — воспринимать как прогресс, обладание новыми и бесспорно полезными возможностями. Родители и брат называли это довольно расплывчатым словом «взросление», но сам Шерлок предпочитал другое — «мудрость». В глубине души он надеялся, что ад, через который ему пришлось пройти, всё-таки сделал его мудрее и дальновиднее, а, значит, имел смысл.       Впрочем, сияющее и от этого невыразимо привлекательное лицо Молли уже говорило о том, что смысл безусловно был. А слабая, но такая человеческая улыбка сестры, которую удалось разглядеть во время последнего визита в Шерринфорд, лишь подтверждала, что он на верном пути.       – Передай Эвр, что я всё-таки надеюсь увидеть её на Рождество, — чуть дрогнувшим голосом, но твёрдо и прямо глядя ему в глаза, произнесла Молли. — И что я в неё верю.       – Передам, — кивнул Шерлок, в очередной раз осознав, за что так любит эту удивительную женщину.       Невзирая ни на что, несмотря ни на какие удары судьбы, она никогда не теряла своей огромной доброты и веры в него… во всех них — Джона, Майкрофта, Эвр. Она всегда замечала лучшее, что в них было, великодушно прощая всплески их тьмы и помогая преодолеть их демонов. Она была рядом — не на словах, а на деле, и Шерлок надеялся, что останется таковой до самого конца.       Возможно, в какой-то степени привязанность и правда была глупостью, но без неё из мира исчезала добрая половина красок, которую не могли восполнить ни самые мощные наркотики, ни самые сложные загадки. И, возможно, он ошибался, но с каждым днём ему всё больше казалось, что именно в ней кроется сила и мудрость, которых многим недостаёт.       Во всяком случае, — теперь он знал чётко как никогда, — счастье в ней было точно.       И уже ради одного этого игра стоила свеч. ______________________________________ * Тилсон-Гарденс — одна из улиц в лондонском районе Брикстон [южная часть города]. «Визитная карточка» — аккуратные однотипные дома из красно-бурого кирпича с довольно дурацкой планировкой квартир. ** Хакни — район в северо-восточной части Лондона с одним из самых высоких уровней преступности. *** 5,25 футов ≈ 160 см.