Колыбельная

      Лёжа ничком на постели и стараясь не шевелиться, Криденс благодарил Бога и ту добрую женщину: если бы она не помогла почистить одежду, Ма всыпала бы ему вдвое – возможно, до потери сознания. Но сознание всё ещё было с ним, и в нём вспыхивали всё ещё яркие воспоминания, на минуту затмевающие боль: восхитительный запах и вкус яблочного штруделя; голос, тихо напевающий слова, которые он успел позабыть – как оказалось, не безвозвратно…       Комната Криденса находилась между спальнями Ма и девочек. В первой царила абсолютная тишина: образцово выполнив все трудные ежедневные обязанности по воспитанию сирот, Мэри Лу Бэрбоун спала сном праведницы. А вот сёстры, похоже, ещё нет. Двухлетняя Модести всего пару месяцев назад удостоилась чести носить благородную фамилию и подобающее имя – и привыкала к этому с трудом. Днем она почти всё время насторожённо молчала, а по ночам почти беззвучно плакала.       Услышав тихое поскрёбыванье в стену, Криденс вздохнул, осторожно сполз с кровати и босиком пробрался в комнату девочек. Измотанная Честити как заведённая двигалась из угла в угол, монотонно качая завёрнутую в шаль Модести и на одной унылой ноте выпевая «а-а-а». Криденс протянул руки, сестра молча передала ему малышку и отвернулась к окну: она ещё дулась на него за сегодняшнее.       Модести смотрела на него блестящими от слез глазами. Но теперь он знал, как её успокоить.       – Спи, птенчик, баю-бай,       В страну чудес во сне летай.       На слове «чудес» Честити сдавленно охнула: любая магия – даже волшебство безыскусной колыбельной, обыкновенное чудо слов ласки, любви и нежности – была под запретом в доме Мэри Лу.       – Спи, рыбка, баю-бай,       Дневные беды забывай.       Личико Модести стало умиротворённым и красивым – почти как у принцессы на картинке в той книге Чарльза – нет, Шарля! – Перро.       – Спи, мишка, баю-бай,       Периной снег укрыл наш край.       В комнате девочек было теплее – ведь она согревалась дыханием их троих.       – Спи, детка, баю-бай,       О летних днях во сне мечтай...       Криденс осторожно уложил уснувшую малышку в кровать, привычным ловким движением подоткнул одеяло и подсунул под маленькую теплую ручку медвежонка – одну из немногих игрушек, доставшихся Модести в наследство от старших. Рядом послышался вздох, и рука Честити неловко скользнула по его волосам. Сестра смотрела виновато: Мэри Лу запретила есть пирог, который он принес, и отдала его нищим; Честити отчаянно, до слёз завидовала брату, и когда Ма повела его наверх – злорадно и торжествующе поглядела на него из-под мокрых ресниц…       Криденс накинул шаль на её плечи.       — Дневные беды забывай… – прошептала сестра, снова коснувшись его волос. Они улыбнулись друг другу. Малышка крепче прижала к себе игрушку и пробормотала во сне:       — Спи, мишка, баю-бай…