Осколок души

-Сестрёнка, ещё раз! -Ээээ, серьёзно? Ты уже тысячу раз слышала эту сказку. -Хочу ещё! Она такая прелестная. Мне нравится, зура~ -Хе-хе, рада слышать. Ну ладно, так уж и быть, прочту ещё разок… *** Книга в руках – потрёпанная. Страницы исписаны кривоватым, через чур большим почерком. Хотя слова в ней она уже наизусть знает – может с закрытыми глазами любую строчку произнести, а то и всю книгу рассказать. Хотя и сама по себе, история – небольшая. Очень простая, незамысловатая, а оттого – очаровательная, заставляющая душу трепетать. Этакий ключик к детским воспоминаниям. Каждый раз открывая книгу Мару возвращалась в те времена. Совсем давние, такие спокойные, но очень далёкие. Греющие и одновременно приносящие тоску. Тоску по тому времени. Мягкий свет лампы, длиннющие тени на стенах и стрёкот цикад за окном. Тепло человека, сидящего позади. Осторожное прикосновение к её, Мару, волосам, даже скорее поглаживание. А в другой руке этой девушки – та самая книга. Знакомый голос – размеренный, спокойный, вкрадчивый. И ощущение вселенского покоя. Будто бы и не существует больше всего этого огромного, пугающего, непонятного мира. Будто бы осталась только эта комнатка, пропитавшаяся атмосферой покоя и защищённости. Будто каждый такой вечер – невысказанное обещание уберечь от всего на свете. И она этому обещанию верила. До сих пор. Даже если прошло так много лет. До сих пор верила. Упрямо и по-детски. Верила. *** О старшей сестре Ханамару упрямо молчала. Хотя её никто и не спрашивал, так что формально она ничего не скрывала. Это была будто её маленькая тайна, о которой не догадывался никто из друзей. Сокровенные воспоминания, сохранённые глубоко в разуме, будто бы спрятанные в сундук, что был накрепко заперт на множество замков и спрятан в самом надёжном месте – её душе. О ней, разве что, вполне могла помнить Ёшико. Всё-таки они с детства были знакомы, в один садик ходили и иногда сестрица приходила забирать Мару оттуда – хоть разница в возрасте и была невелика. Всего-то три года. И сестрица вообще редко вела себя как старшая. Бестолковая, безумно инфантильная, но столь сильно любимая своей младшей сестрой – она искренне об этой самой младшей сестре заботилась. Во всяком случае, Ёшико никогда не заводила бесед, касающихся старшей сестры, да и зачем? Они и не знакомы были особенно. Хотя сестрёнке, вроде бы, нравилось играть с девчушкой. Её ужасно сильно умиляли все эти замашки падшего ангела. Она даже пыталась повторять и с готовностью принимала звание младшего демона, не в силах сдержать шальную улыбку и блеск в глазах. Во всяком случае, это было неважно. Всё-таки уже два года прошло с того самого момента, как она исчезла. А кажется – целая вечность. Потому что тогда мир поделился на «до» и «после». В мире «до» царил покой и ощущение абсолютной защищённости. Ханамару мирно читала, привалившись к плечу старшей сестрицы. Или они о чём-нибудь болтали. Или гуляли где-нибудь. Обе: одиночки, зачитывающиеся книгами девчушки без друзей, а посему упивались компанией друг друга, будучи не только сёстрами, но и подругами. Проводили дни беззаботно и просто, не задумываясь о чём-то серьёзном. Ещё сестра изредка зачитывала рассказы из своей тетради – писала их сама и Мару льстило то, что она была единственной, кто не только знал о них, но и слушал. Рассказы сестрицы очаровывали, приносили неясный трепет в душу, казались особенно интересными и девчушка не считала это предвзятым отношением. Она всегда слушала внимательно, вдумываясь в каждое слово, порой даже придиралась к чему-то – но изредка. В большинстве своём она лишь восхищалась, смотря на сестру огромными доверчивыми глазами. Та смущено улыбалась, отводя взгляд и что-то бормоча, упорно не желая верить, что всё так хорошо. А потом она ушла. Куникида упорно не признавала слово «умерла» по отношению к ней, хотя все утверждали именно так. Тела никто не видел и сестра числилась пропавшей без вести , но дома незаметно появился алтарь и шёпотом звучало то самое слово. Раздражало – ужасно сильно – и хотелось кричать, кричать о том, что сестра в порядке и сейчас наверняка уже покоряет какой-нибудь новый горизонт, а может уже стала знаменитой писательницей, только под псевдонимом. Но скажи она это – получила бы в ответ сочувственные взгляды и тихие просьбы смириться. Смириться с тем, во что она не верила. У неё были на то причины и достаточно веские, по её собственному мнению. Последний разговор с сестрой отпечатался в голове досконально: русая могла вспомнить любой момент, любое слово. Как сильно тогда дул ветер, насколько было тепло и как волновался океан. И как задумчиво сестра смотрела вдаль, сидя на песке. Посему – не сомневалась. *** -Я собираюсь сбежать. -Э? -С-б-е-ж-а-т-ь. Широко распахнув глаза, тогда ещё будучи ученицей средней школы, она удивлённо уставилась на девушку. Та даже не косилась в сторону, сестрёнки, чуть раскачиваясь из стороны в стороны. Из хвоста выбилась прядь волос, с которой теперь игрался ветер, заходящее солнце отражалось в толстых стёклах очков. Выражение лица – какое-то непонятное. Тревогу навевает, заставляет чувствовать себя внезапно потерянной и ничего непонимающей. Сестрица – странная. Извечно вертящая в руках нож для бумаги, задумывающаяся о непонятных вещах и бормотавшая что-то во сне. Вроде бы такая родная – и далёкая. Никогда не знаешь, о чём на самом деле думает. Вот смеётся как ненормальная над какой-нибудь глупостью, а следующей же ночью сидит у моря и рыдает непонятно почему. И узнать ведь не даёт – упорно закрывается и не желает говорить. Упрямая. -Как….зура? -Как в книгах. Знаешь, когда герой живёт-живёт своей рутинной жизнью, а потом раз – и срывается. И путешествия, приключения, новые друзья, веселья и драма, - состроив фальшиво-несчастное выражение лица, девушка протянула последнее слово. После хихикнула, сощурившись – хей, не делай такое несчастное выражение лица, литл сис. Прости, конечно, я в каком-то роде тебя бросаю, но… -Почему? -Не знаю. Хочется. Может, вернусь через пару дней или недель. Я всего лишь избалованная девочка, помнишь? Следую на поводу у своих желаний потому что…? -Мы счастливы и свободны, зура. -Верно-верно. Настоящее счастье познаётся только в свободе. Так что я хочу попробовать. Хотя бы ненадолго, - она вскочила на ноги, взмахнула руками, разведя их в стороны. Дыхание у Мару тогда перехватило: сестрёнка выглядела до одури вдохновлённой, глаза блестели каким-то маниакальным блеском, а на губах застыла широченная улыбка. – Смотри! Мир так огромен, а я так долго сижу в этом городишке. Хочу узнать больше, увидеть больше, испытать больше. Тогда, когда я ещё почти ребёнок и смотрю на всё сквозь призму своей наивности. Это будут особенные чувства, абсолютно отличные от чувств меня взрослой. Это потрясающе. Возможно, я даже смогу перенести их на бумагу – и тогда написанное будет действительно удивительным. Смотря широко раскрытыми глазами, Ханамару прибывала тогда в растерянности. С одной стороны она в очередной раз восхищалась своей сестрой, а с другой – боялась. Импульсивное решение депрессивной девушки-подростка – к чему оно приведёт? К горлу подступала паника и хотелось просто вцепиться в руку сестры и закричать, что Мару её никуда не отпустит. Но она слишком хорошо знала, что это не сработает. Сестра лишь успокаивающе улыбнётся, обнимет так, что русая обязательно расплачется и потом долго-долго будет успокаивающе гладить по спине и по голове. А потом всё равно уйдёт – тихо, незаметно. Потому что хочет. А важнее собственных желаний для неё ничего нет. Поэтому задала лишь тихий вопрос «Ты вернёшься?» на который получила в ответ неуверенное передёргивание плечами. Ни больше, ни меньше, но это хотя бы не категоричное нет. Значит – есть надежда и Куникида доверчиво уткнулась сестре в плечо. Та неловко рассмеялась, поцеловав девчушку в макушку и игнорируя неприятное чувство в груди. Решение принято. Она не отступится. *** В ночь, когда она ушла, бушевала буря. Проснувшись утром, Куникида обнаружила на своём столе книгу. Ту самую, тот самый первый рассказ, который показала ей сестра. А Мару потом дорисовывала иллюстрации, нелепые детские рисунки казались здесь неожиданно уместными. И аккуратная подпись в уголке последней страницы: «Один осколок души отправился на поиски другого в слепой решимости найти. И в надежде вернуться домой когда-нибудь уже целой душою» Девчушка улыбается, хотя на глаза наворачиваются слёзы. Даже прощание в духе записанной на этих страницах сказки. Сказки о прекрасной душе, однажды разбитой на две части завистливой богиней судьбы, и о том, как, уже обретя людскую оболочку, эти осколки упорно искали друг друга, даже и не осознавая этого. И как нашли. *** Сидя в библиотеке Ханамару прижимает книгу к груди и смотрит сквозь стекло на алеющие небеса. И грудь переполняют светлые, тёплые чувства, похожие на чай с молоком. И рядом с первой подписью красуется другая. «Я буду ждать, зура»