Планида

      Помещение заполняет размеренная музыка, под которую вычерчивают ритм молодые девушки, завораживая пластичностью и умением вилять упругими бёдрами. Мужские взгляды скользят по стройным ногам, останавливаются на манящих прикоснуться ягодицах, поднимаются выше, подмечая плоский живот, аппетитную грудь и кукольное личико. Только за магией косметики скрываются тонкие шрамы, неглубокие порезы и разноцветные синяки — преследуемые побои судьбы. Для гостей в загадочном блеске глаз отражаются блики освещения и фальшивая игривость, но для своих прочерчивается отсвет уныния, безвыходности и морального гниения достоинства.       Их тела огибают металлический шест, и голова запрокидывается назад в полном экстазе из-за передозировки наркотиков со смесью фриварного виски. Они чертят невидимые линии в воздухе по давно заученному ритму, соединяя их между собой — «помогите». По окончанию ритмичной мелодии теряются в тенях приглушённого света и восходят через сорок восемь минут — в порядке очереди дешёвых стриптизерш.       — Вы меня слушаете?       Парни отзываются, издав испуганный вздох, и отворачиваются от сцены. Монотонный голос солиста и баритоновый джаз расслабляет тело и затуманивает разум — о деле, именованным важным, думать вовсе не хочется.       — Вам нужно будет попасть в кабинет любой ценой. Там спрятана стекляшка, нужная заказчику.       Им приходится складывать всё мельком услышанное за просмотром отвязного шоу в общую картину и понять адресованное обращение, но в такой атмосфере полагаться на штурвал моральных убеждений почти бессмысленно, отдавая всю собранную волю инстинктам и вожделению. Идеальное место для переговоров.       Тим, имея привычку разруливать ситуацию, встревает в разговор раздражённо — нехотя.       — В кабинет мы, может, и попадём, а что насчёт входной двери дома? — он брызжет иронией, оставляет брови в немом удивлении. На его лице отпечаток истомы, и тело, бледными участками выдавая нездоровый оттенок, расслабляется под баритон произносимых слов о том, что чувствует тот, кто чувствует себя отлично.*       — Вечером в пятницу там собирают авторитетных жмотов и их трухлеющих леди на светский приём. Хозяин дома в своё время отжал одну безделушку, которая так внезапно всралась заказчику. Вам нужно быть на приёме, и как хотите, но вы, блять, должны достать её — брошь, — Вадик выглядит спокойным, но вгоняет всю серьёзность ситуации словами, холодным взглядом закрепляя позицию стоящего дела. — За неё отваливают восемьсот косарей.       Слова из его уст звучат сдержанно и закреплёно, но для парней, не видевших и трети суммы в глаза, в мыслях возникают сотни предположений, чего они могут достигнуть, имея при себе столько открывающих дверей купюр.       Четверо, заинтересованные в материальном благополучии, вовлекаются в разговор.       — Ты уверен, что брошь лежит в кабинете? — подаёт голос Цыпа и всматривается в правильные черты лица собеседника. Подмечает раны, царапины, трёхдневную щетину и сосредоточенный взгляд — второе оружие Вадика после его любимого холодного Томпсона. — И, вообще, как мы попадём на приём?       Мужчина флегматично прикрывает глаза и откидывается на спинку дивана. Рядом звенят хрусталём фужеры и бокалы; утомление переступает через грань дозволенного и настигает с каждой нотой песни под баритон — он говорит, что ты поймёшь его.*       — Мой человек всё сделал. Ваши фамилии будут в списках. Вам остаётся вынести стекляшку, не вызывая подозрений. Если вас упакуют прямо там, я ничем не смогу помочь — земля не моя, — лица их отражают полную задумчивость, ведь дело не схоже с прошлыми: нужно аккуратно действовать в людном месте при десятке вооружённой охраны и сомнительного окружения светских дам за сорок и престарелых мешков с деньгами. — Для полной конспирации возьмите своих баб, чтобы не выделяться на фоне гетеросексуальных пар. Иначе вальс будете танцевать кучкой пидоров.       Парни переглядываются с выражением, будто видят друг друга первый раз. По лицам пробегает смятение — главного бандита пробирает на смех.       Дело становится недосягаемым: слежка друг за другом и подозрительными гостями, кража броши заказчика и тотальный присмотр за собственными девушками, имеющими привычку портить всё в самый непригодный момент. Шайка переглядывается между собой и именует дело провальным.       — Хозяина дома не будет, останутся только его жена и тёща. Очень подозрительные существа. Они принимают гостей, но за домом следят лучше охраны. Поэтому с ними аккуратнее. Особенно со старушенцией.       Вадик поочерёдно засматривается в глаза каждого, но не уличает заинтересованности — видит лишь полную отрешённость от реалии. Неужели думать начали?       — Да ладно вам, не ссыте, всё будет нормально. Внутрь, главное, попадите.       — А чего сам не пойдёшь? — Тим клонит голову набок и из себя давит интерес, но голос дрожит, оттого и звучит как наезд, чем простое ребяческое любопытство. Вадик оттягивает уголки губ и прячет лукавый взгляд за пределами его личного вип-столика в холле, скользя по блестящим от масла телам танцовщиц.       — Там моя бывшая.       Парни давят улыбки, оценивают шутку и уходят, унося с собой две пины колады, состояние возбуждения и новое дело.       Баритон всё протягивает о птицах в вышине, весёлых бабочках и блестящем солнце — ты должен знать, что он чувствует.*       Девушки по-прежнему завораживающе двигаются в такт ритму чувственной музыке, закидывают длинные ноги на шест и соблазнительно демонстрируют открытые участки тела. Нижнее бельё отлетает в холл особым счастливчикам, желающим продолжить уединённое общение именно с этой пассией в комнате три на три, оставляя ей зафиксированную сумму после пройденного часа, использованные презервативы и неприятные воспоминания.       Заведение с дешёвыми шлюхами пахнет табаком Вирджиния, мужским потом и грязными деньгами.

***

      — И нам обязательно там быть?       Прохлада весенних вечеров тревожит его: дрожь пробирает до костей, от непогоды каруселью кружится голова и порывы остуженного ветра кусаются, забираясь под одежду. Он морщится.       — Да, Лен, обязательно. Вы должны нам помочь.       Она машет руками, звенит браслетами и разбавляет тишину, — у точки есть единственные обитатели. Девушка скептически смотрит на своего парня, каждый раз поджимает губы и злится на него так, как не злилась никогда: в свои передряги вздумал её втягивать.       — Ты понимаешь, что это… — она, вся не в себе, вычерчивает мокрую дорожку, оставляя её от ходьбы в разные углы точки, — это безумие, Тим. Даже если мы попадём внутрь, что мы сделаем, чтобы нас не заподозрили? Напомню, что мы не выглядим на сорок, чтобы слиться с дамами светского общества.       — Я бы поспорил, — отзывается Цыпа, подмечая яркий, неумело сделанный макияж девушки, который она не делала никогда: с чего бы? В ответ он получает лишь презрительный взгляд и искривлённое в негодовании выражение лица.       — Мы в списках, значит в числе приглашённых. Всё, что нам остаётся сделать, это вести себя как дети богатых родителей.       — Тебе легко говорить, ты и есть ребёнок из богатой семьи, — подаёт голос Гоша и ещё больше шарит руками в пустых карманах. Замечает равнодушный взгляд Тима, прожигающего в нём пустую дыру, поджимает губы, отворачивается и с интересом — делает вид — рассматривает свежее граффити.       — А кто-то просто ребёнок, — главарь бросает ему холодно и мимолётно, больше не фокусируя внимание. Переключается на убеждение девушек в нужде присутствия их в деле, но опускает руки — собирается сдаваться. — Лена, пожалуйста.       Краем глаза замечает мирно воркующую парочку на диване, их искренние улыбки и влюблённые взгляды. Они походили на романтиков из подросткового фильма, шепчущую друг другу любезности и клятвенные обещания любить верно и вечно. Ира не возмущается, держит за руку Жука и не встревает в посторонние разговоры — она не против, но и не поддерживает эту идею.       Приближается равномерный стук, и все оборачиваются на его источник, замечая девушку. Она в своём сценическом парике и в привычном отвязном образе. Здоровается издали, даже если никто не слышит, и поочерёдно смотрит на каждого, отмечая в них новые, проявленные впервые детали для персонажей книги.       — Привет, — Тим её обнимает за плечи, целует в макушку смольно-чёрного парика и знает, что рядом с ним стоит безотказный вариант женской помощи в деле. — Пойдёшь с нами на дело?       Лиза мечется на месте, переступает с ноги на ногу и заглядывает брату в глаза. Ищет в них объяснение заманчивого предложения, ведь знает его: врождённая вредность и инстинкт сохранения всего, что принадлежит ему, работает на доверии наивной сестры безотказно. И когда не видит поддельного блеска в холодном оттенке глаз, когда он кивает головой, подтверждая правдивость слов, когда взгляды всех присутствующих, обращённые к ней, ждут ответа на предложение, Лиза загорается идеей, кричит:       — Конечно!       Тим ещё сильнее прижимает её к себе, пальцами проводит по рёбрам и кладёт голову ей на плечо. У Лизы развеваются пряди парика и предательски задирается юбка от весеннего ветра в Чай-Хонте, но она прижимается к брату, крепко того обнимая двумя руками, и до сих пор ловит на себе один единственный взгляд. Ей становится неловко, оттого и ищет виновника, но все заняты своим, кроме того, кого она не видит среди присутствующих — не замечает.       — Видишь, Лен, все согласны, — говорит Тим развязно и явно усмехаясь, но понимает, что переборщил с тоном, когда Лена озлоблено поднимает веки и мысленно мечет в него кинжалы.       — Я, кажется, что-то пропустила… — протягивает она, накручивая длинный локон на палец, — Ира, разве ты согласна? — спрашивает с повелительным тоном и застаёт девушку за поцелуем, прерывая его.       — Не то, что бы несогласна… — девушка улыбается искренне, не видит за лучами слепящего солнца подругу; продолжает: — Я верю Антону… я всем верю, и, если мне скажут, что всё пройдёт хорошо, я пойду.       Ира целует рядом сидящего парня в щеку, Лена театрально закатывает глаза, а Тим усмехается — его девушка готова.       — Раз все готовы, — он запинается, когда случайно встречается с её негодующим взглядом, — предлагаю обсудить.       Он оставляет после себя немую паузу, мнётся, отпускает Лизу из объятий и оглядывает каждого, надеясь предрасположить к разговору, — поправляет себя, — важному разговору. Провожает тёмный за стёклами очков закат и сплёвывает под ноги, готовясь посвятить в тактику тех, кто о ней ни черта не понимает.       — Действуем сообща, но попарно. Гоша отдельно — для него особое задание, Лиза будет под руководством Цыпы.       — Почему я работаю с Цыплёнком?       — Зато у тебя самая ответственная работа. Тебе же нужен материал для книги?       Лиза знает, что вопрос риторический, но задумывается и ловит на себе всё тот же взгляд: он не режет остриём, не трёт дыру, а щекочет, игриво и просто, чего она никогда не ощущала. Лиза нашла его. Это он щекотал её взглядом и гаденькой улыбкой.       — Хорошо, Тим, — отвечает отрешённо, не обращаясь к брату, и ядовито смотрит в его сторону. — Я согласна.