Шоколад

На самом краю крыши сидеть очень холодно. Тонкие пальцы почти не гнутся, замерзают от сквозного ноябрьского ветра, который на высоте ничем не сдерживается и жадно въедается в оголенные участки тела. Кристина трет ладонь о ладонь, складывает их вместе и дует теплый воздух изо рта на покрасневшую кожу. Она здесь не одна, с друзьями. Нарушает правила, и в общем-то сама является зачинщицей. С ней такие же полноправные Бесстрашные, чокнутые и лихие по своей природе. Потому что сегодня особенный день, для нее - долгожданный и выделяющийся среди череды серых будней, где монотонность и обыденность отзываются скукой и зевотой. День рождения. Ей исполняется всего семнадцать, но чувствует она себя гораздо взрослее. Сильнее, опытнее, даже мудрее. Девушка широко улыбается, перехватывает из чужих рук бутылку с янтарным содержимым, отпивает маленьким глотком из стеклянного горлышка, тут же судорожно закашливается, широко распахивая глаза и жадно хватая ртом воздух. Юрай и Линн сгибаются пополам, хохоча во весь голос над подругой. Она лишь стирает выступившие слезы с глаз и выкрикивает беззлобное ругательство. Конечно, алкоголь не показатель взрослости, скорее новый вид бунтарства, да и на вкус давно хотелось попробовать. Рот и глотку дерет изнутри, полыхает и жжет. Вот и попробовала. Гортань горит, кусает огнем, но жидкость дарит приятное тепло изнутри, слегка кружит голову, и ей хочется еще и еще. Она тычет локтем в бок юноше и снова выхватывает у него раздирающий глотку и внутренности напиток. Юрай усмехается и достает пачку крепких сигарет. - Ну, так мы идем? – нетерпеливо интересуется Линн, когда остается полбутылки, и хмель разносится по жилам, туманя мозги. Сама девушка болтает в воздухе ногами и прикуривает сигарету, ловко вытянутую пальцами из открытой пачки. До Кристины долетает запах табака, раздражает нос, а дым сизым облаком окутывает их фигуры, сидящие в ряд на крыше. Одно неловкое движение и можно сорваться вниз. И ее взгляд ныряет туда помимо воли. Высоты девушка не боится. Она вообще мало чего боится и сторонится. Глаза Линн и Юрайя находит, хитро улыбается и снова пьет виски. - Идемте же! На этот раз не выдерживает младший Педрад. Ну да, усмехается Кристина. Как не пойти? Она ведь это предложила, сначала шуткой, забавы ради, а сейчас, когда высокоградусный напиток ударил по мозгам, то вполне серьезным делом. Девушка сегодня согласна на любое безумие, которое запомнится до конца ее дней. Ведь что-то должно остаться от единственного дня в году, когда она может слегка отойти от правил и постулатов родной фракции и повеселиться от души. Лидеры бы, конечно, оторвали ей голову или, чего хуже, отправили к афракционерам. Но сегодня-то идеальный день. Все они уехали на Стену, высматривают там что-то, выискивают. Ходят слухи, будто в ночи появляются световые огни, очень далеко, почти на полоске горизонта. Девушка от того закатывает глаза. За Стеной ничего нет. Ни монстров, ни людей. Вообще ничего. Лишь выжженная войной земля цвета ржавого железа, да кислотная вода собирается в лужах и ручьях, которой если дотронуться, так проест мясо до костей. Но Четыре что-то показалось в ночи. Странным иногда кажется. Зато его любит Трис, да и он ее, вроде как. Даже вон расстаться не смогли, вместе поехали. Зря только. Лучше бы вместе повеселились. Хотя подруга вряд ли бы одобрила бесшабашную идею Кристины. Правильная, под стать Четыре. Она же совсем иная, дурная и своенравная. Кристину тянет на безумства, в плохие компании, на пробу чего-то отчаянного и опасного. Девушка не представляла, что Бесстрашие в ней может прочно и крепко прорасти. Но так случилось. Троица возвращается в пределы фракции, пересекает Яму, тихую и безмолвную поздней ночью, проходит по мосту всем известной Пропасти и скрывается в темноте гулких и длинных лабиринтов коридоров. Яркий луч фонарика дергаными линиями крадется по полу и потолку, освещает седые, холодные стены, кладку камня и расползающиеся моховые гнезда по влажным углам. Пахнет сыростью и прелостью. Складские помещения фракции Бесстрашия занимают отдельный сектор и в ночной час должны охраняться парой дежурных. Только тут пусто. Лишь звуки наступающих на мелкую гальку ботинок и еле сдерживаемые смешки Кристины. Ей весело. Она немного пьяна и безрассудна. Еще более безумная под действием крепкого алкоголя, чем на трезвую голову. Девушка морщится, рукав куртки прижимает к носу. Ну и вонь. Будто что-то протухло. - Кого-то убили и прячут в дальних закутках, - это Юрай шутит, сам затыкает двумя пальцами нос, смех едва сдерживает, чуть не прыскает в ровной тишине, когда видит, что ноги Кристины друг о друга спотыкаются, и продолжает красться первыми неуверенными, но гибкими движениями. Массивная черная дверь поддается с третьего толчка от плеча юноши, скрипит металлом посаженных петель. Линн входит первой, освещает мглу фонарем и через секунду щелкает выключателем. Становится светло. Даже ярко. Странно, но здесь нет того мерзкого запаха, от которого тянуло блевать. На складе пахнет ванилью и чем-то сладким. Аккуратные стеллажи высятся до потолка и нагружены самыми разносортными продуктами. Кристина хлопает в ладоши, чуть пританцовывает и заливается победным смехом. Все получилось провернуть проще простого! Подарочек на День рождения. Она подходит к стеллажам и начинает читать надписи над каждым отсеком. Кажется, то, ради чего они пришли совсем близко. Юрай присвистывает и выпучивает глаза, подзывая к себе обеих девушек и демонстрируя им целую полку алкогольных напитков в причудливых емкостях из темного стекла. Халатность постовых на лицо. Любой может проникнуть в помещение и набрать все, что только пожелает. Главное, не попасться на этом, иначе суд и жестокий приговор. А может просто приговор без суда. Линн хватает в каждую руку по бутылке и дает Кристине понять, что пора отсюда дергать. - Да, сейчас. Я только возьму шоколад, - торопливо произносит она и без труда находит полку, на которой хранятся ингредиенты для выпечки всеми любимого торта Бесстрашных. Плитки толстые и тяжелые. Пару прямоугольников все-таки прихватит. Кристина обожает шоколад, шоколадный торт и все, в чем содержится шоколад. Любовь к сладкому в ней проснулась относительно недавно, с год назад, как только рта коснулся бисквит вкуснейшего торта Бесстрашных. Ничего лучше она в жизни не пробовала! В родной фракции Искренности бывали десерты, карамельные конфеты, но шоколад и продукты из него были той редкостью, которую принято называть дефицитом. Кто бы подумал, что она сладкоежка. Сама девушка точно не знала о таком своем избирательном вкусе в еде, к которой всегда была относительно равнодушной. - У меня только один вопрос, на который я, без сомнения, получу честный ответ, - на тихий мужской голос головы всех троих резко оборачиваются. – Чья это была идея? Эрик входит внутрь складского помещения, словно сосредоточенный хищник на мягких лапах, задевает плечом Юрайя, специально, как думается, встает у стеллажа с выпивкой, выбирает себе понравившуюся бутылку и с глубоким интересом рассматривает цветастую этикетку, будто нахождение посторонних на запретной территории не столь важно, как тяжесть прохладного стекла в руках. Его вопрос остается без ответа. Линн поспешно водворяет украденный алкоголь на место и тупит глаза. Кажется, им достанется по полной программе. Сама Кристина смотрит прямо, с вызовом в темно-зеленых глазах, но по горлу предательски ползет страх, да и ответить лидеру ей абсолютно нечего. Они ведь устав нарушили, влезли, куда не положено входить рядовым Бесстрашным, еще и спиртное хотели стырить. - Проблемы со слухом? Мужчина не поднимает головы, продолжая вертеть виски в руках и изучать пометки на бутылке. Его спокойствие вызывает легкий озноб по позвоночнику. Кристина чуть передергивает плечами, ежится, во все глаза смотрит на Эрика. Сейчас, когда она прошла все этапы подготовки и стала полноправной Бесстрашной, жизнь и работа развела их с лидером фракции огня по разные стороны. Это факт Кристина приняла, как дар судьбы, перо от хвоста птицы-удачи. Из-за него она чуть не погибла в Пропасти, цепляясь слабыми, непослушными пальцами за скользкие от воды перила. Тогда слухи о том, какой Эрик человек для нее стали аксиомой, обрели смысл и очертания. Жестокие методы и полное отсутствие таких чувств, как милосердие и сочувствие, сделали его главным монстром и психом фракции. Тогда девушка узнала. Узнала и старалась держаться подальше, избегать. После Инициации ее распределили под руководство Лорен, и только тогда она задышала свободнее, перестала ежиться от ледяных взглядов и звериных косых ухмылок. Зато солдат Лидер тренировал сильных и выносливых. Методы, чтоб их, работали в нужном направлении. Иногда Кристине кажется, что быть той Бесстрашной, коей она является сейчас, отчасти заслуга Эрика. Но, так или иначе, они все у него в прямом подчинении, и что может выкинуть он сейчас, остается лишь гадать да хаотично придумывать выход из ситуации. - Это я устроила, - слетает с губ девушки несмело и так жалко, что она клянет себя за слабость и дрожь голоса. Глаза у Эрика серые, пустые и холодные. Кольцо прокалывает правую бровь, и губы презрительно изгибаются в неприятную ухмылку. Знакомо. А ей думалось, что все это осталось в далеком прошлом. Какое-то дежавю. Неприятное, вызывающее стылость кровотока в голубых венах. Лидер одним взглядом прожигает девушку насквозь. Наказание от него может быть жестоким, однозначным и неоспоримым – вылет из родной фракции. Сама мысль вызывает жжение в глазах. Вне Бесстрашия девушка жить не сможет. - Нет, это я, - влезает Юрай, встает перед Кристиной, собой ее закрывает. - Стойте, это я, - и Линн туда же. Совсем мозгов нет. Эрику всего лишь скучно. Ночь, никакого сна и паскудные мысли наедине с собой. Часы тянутся как резина, прокручивая стрелку по циферблату тягуче медленно, словно кто-то вставил в них обратную тягу. Когда последние капли виски исчезли в его горле, то он за новой порцией отправился и наткнулся на полный беспредел. Хотя если бы он был в более паршивом настроении, то давно бы порвал их на клочки. Уже полноправные Бесстрашные, не неофиты, но вышвырнуть их к афракционерам для него столь же реально, как растоптать и уничтожить физически. Только Максу не понравится. Раздражает своими нравоучениями и правилами о том, как надо. Эрик и сам знает, как надо. И да, ему скучно. Это просто удача запалить подобную хуйню таким же хуевым вечером. Наверное, надо было поехать дежурить на Стену, хоть поржал бы с убогих, типа Четыре и Трис Прайор, но видеть их рожи изо дня в день и так осточертело. - Все за мной. Резкий разворот широкой фигуры и движение в сторону Ямы. Кристине остается лишь подавить тяжелый вздох, переглянуться с друзьями и первой пойти за Эриком. Она утыкается взглядом в его мощную шею и оголенные руки с напряженными мускулами и дыбящимися венами. Кожу чернят татуировки. Для нее они слишком специфичны – геометрию и симметрию девушка не любит, а у Эрика сплошь подобные творения. Уж лучше бы какого зверя наколол, коли называют его недочеловеком. Чудовище с красными глазищами, когтями и клыками из фильма ужасов самое то. Они приходят в тренировочный зал, останавливаются возле матов, сложенных друг на друга. Кристина пытается понять почему они пришли сюда, и вывод приходит лишь один. Лидер будет наказывать их физическими упражнениями, не иначе. Бег, приседания, отжимания, пресс – они не унесут от сюда ноги живыми. Полуживыми, скорее. И к самому утру. Пока мысли роятся в ее голове, мужчина разворачивается, прищуривает глаза и, делая резкий выброс кулака, со всей силы бьет Юрайя в живот, неподготовленного и не успевшего поставить простой блок. Парень издает глухой вскрик и падает на пол, сгибаясь пополам. Линн раскрывает рот в форме буквы О, назад пятится, потом спохватывается и кидается к другу. – На склад проникать запрещено, урожденный, - проговаривает Эрик сквозь зубы. – Вставай, хватит киснуть, как баба. - Не трогай его. Я же сказала, что виновата я! – у Кристины горят глаза и мелко трясутся пальцы, ей хочется вцепиться ногтями в его лицо, выражающее совершенное безразличие. Когда лидер переводит глаза на нее, девушке становится до одури гадко. Сердце набатом заходится в груди, где-то у самой глотки. Она забыла, какие отвратные чувства может вызывать Эрик. Его белые зубы сквозь ядовито-сладкую улыбку кажутся ей зубами настоящего монстра из страшных снов. Вот-вот перегрызут горло, красными от крови станут, разрывая податливую плоть одного из них. - Ты думаешь, мне смешно? – интересуется он, подходя ближе не к ней, а к скрючившемуся от боли Педраду. – Я просил меня шутками веселить? – и все это обращение тоже не к ней, кроме ледяного взгляда ничего не получившая. Эрик поднимает за грудки урожденного Бесстрашного с пола, как мешок с картошкой, ставит на ноги и отходит на расстояние всего в шаг. Просто и легко, почти не напрягаясь. Кристина смотрит во все глаза, понимает, что дышит так, что грудь поднимается и опадает слишком часто. Она потрясена, пытается осознать, кто перед ней. Забыла, Кристина? Вот что читается в темнеющих насмешливых глазах Эрика, когда он обращает на нее свое внимание. Урод и скотина. Всегда был. Она помнит. Эту черную лютую ненависть, что едва припорошило пеплом прошедших дней, покрыло коростой минувшего времени, она снова помнит. И становится не смешно. Невесело, не пьяно, безрадостно. Сукин сын. - Мы заслуживаем наказания, но не насилия! – на голос Кристины Эрик не реагирует, а Линн лишь опасливо взирает то на него, то на подругу. Кристина злится. Она ловит локоть Юрайя своими напряженными пальцами, тот благодарно кивает ей, мол, все нормально, пустяки. Никакие не пустяки. Эрик беспределит, как беспределил всегда. Только сейчас она не та потюканная, пугливая пичужка из Искренности, ныне она Бесстрашная, сильная и волевая. В ее теле множится крепость и твердость, в глазах – неотступность. Кристине отчего-то хочется до дрожи в позвоночнике показать мужчине, какой она стала, как изменилась, как воспряла духом. Эрик же забавляется, обводит нагло всю ее фигуру, задерживается на небольшой груди, хмыкает сально. - Окей, - изрекает мужчина, видя, что темнокожая девчонка встала на защиту сосунка, от него загораживает. Можно же еще веселее провести эту ночь, и он догадывается как, скалит белые зубы. – Вы настолько жалкие, что, глядя на вас, меня тянет выблевать сегодняшний ужин, - выплевывает слова с неприязнью. – Педрад, десять километров вокруг фракции, шагомер включи, проверю, - дает наказание Юрайю. – А ты, лысая, - обращается уже к Линн, - отправляешься на ночное свидание с унитазами всей фракции, - презрительно изгибает губы. – Тоже проверю, - Линн лишь взмахивает руками от досады. – Все довольны? - Я помогу Линн, - вырывается у Кристины. Друзья пострадали из-за нее, а, значит, она отправится вместе с подругой. - Ты? – вскидывает Эрик персингованную бровь. – Нет. Тебя ждет кое-что другое. А вы двое пошли отсюда. Странно это. Кристине достанется еще более унизительное наказание, чем чистка унитазов? Хотя куда унизительнее? Если только самому Эрику ботинки не придется натирать до блеска. Вот уж хер. На такое она никогда не подпишется. Должны быть пределы разумного. Но Эрик и пределы разумного – это взаимоисключающие понятия. Так что? Лидер молчит, она тоже. На кой черт он оставил ее здесь? У девушки лопается терпение. Играть в молчанку – не самое любимое занятие. - Эрик… - Ты сказала правду, - обрывает ее, скрещивает руки на груди так, что в ее глаза бросаются пятна татуировок. – Ты ж Искренняя. Всё продолжаешь любить говорить начистоту? – мужчина ухмыляется, обнажая ровный ряд зубов. – Зачем полезли на склад? За выпивкой? - За шоколадом, - отвечает она и отчего-то продолжает пялится на мужские руки. Сильные, стальные мышцы перекатываются под кожей, вены проступают в самих кистях. - За шоколадом? Нахуя? Мат давно не режет слух, а Эрик всегда любил крепкое словцо, это Кристина тоже помнит. Да и сама, признаться, время от времени позволяет себе выругаться так, что даже мужчины ойкнут да примут на заметку новые высказывания. Бесстрашие меняет людей, и ее оно давно поменяло. - Я его люблю, и в День рождения особенно захотелось. - У тебя сегодня День рождение? – у Эрика на лице неподдельное удивление, такое простое, что исчезает вся гремучая смесь презрительных гримас и мимики, холодность серых глаз и ужимки сжатого рта, а девушка вдруг на секунду представляет, что он вполне обычный человек, который знает, что в такой праздник приняты подарки и поздравления, угощение для гостей и даже танцы. - Ну да, - как-то растерянно выходит у нее. - Пошли. - Куда? - Я сказал - пошли. Идти приходится теми же коридорами и лестницами, что они уже проходили вместе. Впереди Эрик, за ним Кристина. Вместе. Друг за другом. Иронично. Сегодня самый неправильный день из всех, что были во фракции воинов. Ей хочется спросить у Лидера, что он задумал, но язык отчего-то прилипает к небу и не двигается. А еще появляется любопытство. Ей интересно. Что же он сделает? Ну не заставит же висеть вновь над Пропастью долгих пять минут, испытывая и шок, и страх, и безотчетную жажду жизни, когда мир вокруг пляшет яркими красками, и появляются силы цепляться, держаться и бороться до конца. Сейчас мулатка понимает, что он закалил ее тем, что мог убить. Звучит до тошноты бредово, но факт остается фактом. Метод сработал. Очков ему не прибавляет, зато прибавляет ей, Кристине. Эрик останавливается у двери склада, отпирает ее, входит внутрь помещения, девушка ныряет следом. Ну да, вернуться на место преступления – гениальная идея. Здесь ее ждет работа? Таскать ящики? Протирать многолетнюю пыль за стеллажами и полками? Сортировать продукты, небрежно сваленные в кучу у стены? Она следит за Эриком пристальным взглядом, смотрит, как он проходит меж рядами, как его руки качаются в такт ходьбе, как он останавливается, тянется к верхней полке, доставая оттуда что-то прямоугольное. Шоколад? Кристина раскрывает рот в недоумении. - Иди сюда. Не просьба. Требование. Конечно, она слушается. Подходит, встает рядом. Мужчина взирает на нее с усмешкой. Он играет с ней! Или издевается. Кристина точно не знает. Да и вообще вся ситуация с ним непонятная и странная. От и до. А его пальцы держат шоколад, распаковывают медленно, отламывают кусок. Девушка смотрит, как завороженная, не в силах отвести зеленые глаза. Эрик делает шаг вперед, приближается, вынуждая ее отступить, вжаться спиной в металлический каркас высоких стеллажей, бедрами ощутить касание мужских бедер. Она выставляет ладони в защитном детском жесте, давит на мужскую грудь, ощущая под пальцами твердость литых мышц, тепло тела и стук сильного сердца. Что происходит, черт возьми? Кристина пьянеет без спиртного, мягчеет в одно мгновение, становится податливой, как пластилин, ощущая, что ноги отказываются ее держать. Запах опасности столь одуряющ. Он режет ей пальцы, проникает в поры, травит кровь. Этот запах влечет ее с недавних пор, а теперь делает безвольной в чужих руках. Это Эрик, Кристина! Она распахивает глаза широко, чувствуя, как по телу разливается жар, как пылает ее лицо, как горят ладони от прикосновения, как простые движения мужчины что-то рождают в самом низу живота. Что-то тянуще сладкое. Острую пульсацию. Сошла с ума, да? Чего она хочет? Чего он хочет? Почему реагирует на близость так остро? Физическая потребность женского тела? Но не от того, кто причиняет всем боль, кто причинил боль ей. Правда? Она жмурится. От Эрика пахнет сигаретами, виски и мужчиной. Как противостоять? Дыхание учащается, пальцы сжимают ткань футболки Лидера. - Открой рот, - мужчина давит кусочком шоколада на губы девушки, вынуждая ее приоткрыть губы, впустить сладость на язык. Серые глаза Эрика смеются, щурятся. Он словно потешается над ней, вызывая своими действиями бурю эмоций внутри. А потом накрывает губами ее губы, крепко, по-собственнически прижимаясь ртом ко рту, целуя как-то жадно, требовательно и ненасытно. Кристина охает. Кристина не понимает, что ей делать. Кристина стоит каменным изваянием и не может пошевелиться. Шоколад плавится, тает во рту, как плавится сама девушка, впуская настойчивый мужской язык в свой рот, позволяя ему хозяйничать там, пробовать ее вкус и вкус шоколада, вбирать и вбирать в себя, пока она забывает, как дышать, застывает в беспардонных объятиях. Эрик отрывается так же внезапно. Он усмехается на свой манер и отстраняется от нее. – С Днем рождения, Кристина, - едва хрипло проговаривает ей, вручая в повисшие в воздухе руки открытую плитку лакомства. – Твоя кожа по цвету схожа с шоколадом, - произносит он в самое ухо, щекоча дыханием и едва касаясь мочки. И уходит. Кристина еще некоторое время стоит в оцепенении, растревоженная внезапным поцелуем, вкусом шоколада и интимностью всего происшедшего. Может, померещилось. Нет, она чувствует, как распухли губы, как подбородок зудит от мужской щетины, как во рту все перемешалось – его слюна, ее слюна, чертов шоколад. Безумие какое-то. Но самое безумное не это. Мысль поселяется в ней навязчивой идеей, травит и травит своей абсурдностью. Она облизывает губы. С Днем рождения, Кристина. Она хочет продолжения.