Фиолетовый

Тен-чан как-то сказал, что у всех небожителей глаза одинакового цвета. Но Гоку знает, что это не так. У Кен-нии-чана глаза цвета черники и июльского ночного неба. Когда Гоку смотрит в них, ему кажется, что он видит, как в глубине тёмных зрачков плещется лето. Он почти слышит треск костра, заливистый смех и музыку далёкого фестиваля. Глаза Кен-нии-чана тёмные, живые и очень яркие — самые яркие, которые Гоку когда-либо видел. У самого Тен-чана глаза цвета сигаретного дыма и далёких грозовых туч. В них словно растворились спокойствие и тишина, и только если долго всматриваться, могут почудиться едва слышные раскаты грома. У Тен-чана самые светлые глаза, и Гоку любит то ощущение покоя, которое дарит их взгляд. У тёти Босацу глаза цвета глицинии и дорогого стекла, из которого делают флакончики для духов — Гоку несколько раз видел краем глаза подобные в руках у разодетых в шелка и парчу придворных дам. Конзен как-то обмолвился, что глициния на языке цветов значит «Добро пожаловать!» — а Гоку вспоминает, что на Небесах его первой встретила именно Босацу, и она же позволила ему остаться с Конзеном. Её глаза полны тайны и лёгкой, почти незаметной насмешки, и это самые загадочные глаза, которые Гоку когда-либо видел. У помощника тёти Босацу, Джирошина, глаза цвета баклажанов и чернил. В них затаились тепло домашнего очага, и уют мягкой кровати, и запах вкусного ужина на столе — каждый раз, когда Гоку слишком много думает об этом, живот начинает предательски урчать, настолько живой кажется картинка перед глазами. Джирошин вечно пытается скрыться за ворчанием или работой с бумагами, но Гоку знает: у него самые заботливые глаза. У Натаку глаза цвета лаванды и облаков после заката, и если долго в них всматриваться, сердце начинает щемить от всепоглощающей тоски. Кажется, словно ощущение невыразимой, запертой в молчании боли, проклёвываясь в груди, медленно прорастает и пускает корни по всему телу — вгрызаясь в кости, опутывая мышцы, пронзая нервы. Гоку очень нравится играть с Натаку, но он невольно старается реже ловить его взгляд: ему совсем не хочется верить, что у Натаку самые одинокие глаза. Глаза Литотена не похожи ни на что. Гоку смотрел в них всего один раз, но знает: это самые пустые глаза, которые он когда-либо видел. Пугающе, беспросветно пустые и полные глухой ненависти. И Гоку тихо надеется, что больше ему не придётся ни разу в них заглянуть. У Конзена же — глаза цвета сумерек и чароита, и когда Гоку смотрит в них, он чувствует умиротворение. Даже если Конзен ругается, когда из каких-то бумаг на его столе делают самолётики, или кричит из-за того, что он, Гоку, опять гулял где-то сам по дворцу, на самом-самом дне его глаз остаётся всё тот же невероятно глубокий фиолетовый цвет. Гоку украдкой любуется глазами Конзена — когда тот занят своими дурацкими печатями и ничего не замечает вокруг. Он всматривается в переплетение чистых, спокойных тонов. И знает: у Конзена — самые красивые глаза.