Спорим?

С окончания спора прошло уже два дня, а Амелина продолжала избегать и игнорировать Ваню. С одной стороны, она нешуточно обижалась на его наглость, и Тихонов сам впоследствии понял, что переборщил в тот вечер, потому не лез к коллеге. Он было предпринимал попытки извиниться, но Оксана пропускала его слова мимо ушей и сразу переводила тему, начиная разговор о работе. С другой же стороны, совесть девушки не давала ей покоя: проиграла, а значит, должна выполнить обещание. Сама виновата, что поддалась азартному порыву, как в бильярде, и решила спорить с Тихоновым, да еще и согласилась на такие условия. Она должна была предвидеть, что Ваня обязательно найдет, к чему подкопаться, и извлечет личную выгоду из такого расплывчатого понятия, как "спор на поцелуй"; он и вывернул всё так, что, оказавшись проигравшим, мог требовать "заслуженное" вознаграждение. Одним вечером, когда шаги лаборантов затихли и свет выключился даже в кабинете Рогозиной, Оксана всё же приняла окончательное решение. Она задержалась на работе намного дольше обычного, позабыв обо времени из-за не дающих покоя размышлений. По этой же причине она несколько раз ошиблась в письменном отчете, который, после выговора от начальницы, пришлось переписывать заново. Амелина потрясла руками, чтобы снять напряжение с затекшей кисти и пальцев, и, мельком глянув в погасший экран компьютера, увидела в нем отражение Тихонова. Он сладко спал: на этот раз его подушкой стала не клавиатура и не холодная поверхность стола, а фэсовский халат, свернутый в большой и мягкий комок. Обе руки парень положил под голову, отчего его волосы лишь сильнее растрепались; он изредка шмыгал носом, как мурчащий котенок, и шевелил губами, пытаясь сказать что-то сквозь сон. Вся его поза передавала спокойствие и расслабленность и наделяла его тем сладким очарованием, которое присуще лишь спящим людям. Оксана не сразу обнаружила себя любующейся своим начальником. Она в миг встрепенулась и повернулась к компьютеру, но никак не могла удержаться от еще одного взгляда на Ваню; девушке даже захотелось сфотографировать его, но не для того, чтобы показывать это фото всем коллегам и смеяться, а чтобы изредка смотреть на него, не замечая, как уголки губ расползаются в улыбке умиления. Амелина встала и, как можно тише, стараясь не стучать каблуками, подошла к хакеру. Невесомо провела рукой по его волосам, убирая челку со лба и глаз, привела в порядок прическу аккуратными движениями пальцев. Оксана глубоко вздохнула, как будто набиралась храбрости перед опасным и сумасшедшим поступком, а потом осторожно нагнулась и оставила невидимый след поцелуя на щеке Вани. На душе стало легко, тепло, словно летом, на губах играла смущенная улыбка, да и было еще несколько признаков того, что поцелуй шел от чистого сердца, но Амелина, вопреки логике и здравому смыслу, списала свое действие на обостренное чувство долга. Исполнив "обязательство", девушка с чистой совестью собралась домой, решив, что закончит отчет завтра, выключила свет и покинула лабораторию через несколько минут. Шаги Оксаны растворились в мягком полумраке, и от стойки ресепшена стало вновь доносится мерное сопение охранника. ФЭС погрузилась в сон. Царящую тишину нарушил едва различимый, сдавленный смешок, со временем переросший в заливистый хохот. Тихонов спрятал лицо в складки халата, пытаясь сдержать очередной смешок, и улыбался во все тридцать два. Чуть успокоившись, он сел, вытирая выступившие на глаза слезы, и шепнул себе под нос с довольной ухмылкой: - Да уж, Амелина... Надо будет запретить тебе приходить на работу в каблуках. Так стучат - мертвого разбудишь!