Жестокий урок.

С детства отец приучал меня к мысли, что все любят красивых. Неважно, что человек представляет из себя, если он привлекателен - перед ним открыты все двери. И, подрастая, я все больше и больше в этом убеждался. Наверное, если бы мать не ушла от нас, то все было бы иначе, однако она нас бросила - и все вышло так. Я был красив и знал об этом. И в полной мере пользовался своей внешностью, чтобы добиваться желаемого. Пост президента "зеленых" - боже, да мне было плевать на всю эту ерунду, но в будущем резюме это смотрелось бы весьма почетно, так что я ни минуты не сомневался, выдвигая свою кандидатуру. Как не сомневался и в победе. "Миром правят красавцы". Я ведь искренне верил в эти слова. А другие - другие верили мне. Верили в то, что я говорю. Правда, порой я чувствовал на себе странные взгляды - но никогда не проверял, кто бы это мог быть. Мне было попросту плевать. А потом произошла та первая встреча с Кендрой. Она была... Странной. И, пожалуй, она оказалась первой, кто стал победителем в дискуссии со мной - хотя не думаю, что кто-либо понял. И именно она обратила мое внимание на Линди. Линда... Забавно, мы учились вместе несколько лет, но я только тогда заметил ее. Слишком она была обычно незаметной, такая тихая мышка. Стоит ли говорить, что я выкинул ее из головы через пару минут? "Все любят красивых, а спорят с этим только тупицы или уроды". Мой отец всегда был категоричен, и всегда трепетно относился к внешности. Впрочем, стоило ли ли ожидать иного от знаменитого телеведущего? Впрочем, категоричность - это еще ерунда, он был настоящим трудоголиком, обычно мы перекидывались парой фраз и все. Порой я даже сомневался, а слышит ли он то, что я говорю, или просто говорит что-то для вида, чтобы показать, что внимательно меня слушает. Впрочем, я привык. А потом я победил. И Кендра, как мне сообщил Трей, была в бешенстве. Не знаю, что толкнуло меня на это - но я позвал ее с собой на вечеринку в клубе "зеленых". "Каждый заслуживает второй шанс". Если бы я знал, к чему это все приведет... Вечеринка была обыденно-скучна. Да еще этот косяк с розой вместо орхидеи - и, как следствие, подпорченное настроение. А потом я заметил Линду. Она там работала, официанткой. Не знаю, почему я заговорил с ней. "Я форме предпочитаю содержание". Мне было странно слышать такое. И дело не в том, что такие вымирали, просто... В современном мире слишком многое зависело от внешности. Затем была эта ее странная просьба сфотографироваться, для школьной газеты, как пояснила она. И совершенно случайно выяснилось, что она знает значения цветов, по крайней мере, белых роз - так точно. Я не знаю, почему, но я терялся в разговоре с ней, как ничего не знающий мальчишка. Слишком она была не такой, какими были окружающие меня обычно девушки, слишком иной. И я испугался, сам не знаю, чего. Потому и поспешно ретировался к Трею, а на вопрос друга о том, зачем она мне, привычно выкрутился, мол, пожалел. И - финальная сцена моего розыгрыша Кендры, жесткого розыгрыша. Разумеется, я и не думал ее приглашать, кто она - и кто был я? "Кайл. Будешь сожалеть, червяк". Если бы я только знал... Она и правда была ведьмой. В клубе мне стало плохо, настолько плохо, что я, не выдержав, свалил. Ночная свежесть не принесла желаемого облегчения, я смотрел на людей и видел какой-то бред, которого не могло быть на самом деле. У меня еще мелькнула мысль, не накачали ли меня потихоньку наркотой, иначе с чего б у меня такие глюки. Не знаю, как, каким образом я оказался на крыше. Далеко внизу текли реки огней - а там, наверху, меня ждала она. Кендра. "Даю год, чтобы найти ту, что полюбит. Пока дерево снова не расцветет. Как только снова распустятся цветы, истечет срок. И, если ты не услышишь слова "Я люблю тебя", то останешься таким навеки." Я не понимал, что происходит. Что за чушь она несет. А потом она отошла в сторону от стекла, и я увидел свое отражение. Это был конец. К-О-Н-Е-Ц. Ужасный монстр, урод, рядом с которым чудище Франкенштейна показалось бы красавцем, парень с лицом, обезображенными чудовищными шрамами и порезами. Да и тело было покрыто татуировками, в которых несложно было разглядеть деревья. Эта тварь испортила мне все, все. "Останешься таким навеки" - стоял в ушах ее шепот. И мне было страшно, панически, до тошноты страшно, потому что... Я лишился единственного, чем по-настоящему гордился. Единственного, что ценилось в окружающем мире. Дома я сидел в темноте и... Не знал, что делать. Впервые в жизни я не знал, как мне быть. И не знал, как на такое... Произошедшее со мной отреагирует отец. Глупец. Нельзя было не заметить ужаса и отвращения, которые мелькнули в его взгляде, когда он увидел, ЧТО со мной стало. Несложно было догадаться, что он не захочет терпеть рядом такого урода, как то существо, которым я стал - так что меня ждали визиты к пластическим хирургам. "Мы готовы на любой риск, лишь бы он с таким лицом на всю жизнь не остался". Следовало ожидать чего-то такого от отца, помешенного на внешнем виде. Я не выдержал, потому что понял - он на самом деле готов рисковать всем, включая мою жизнь, лишь бы я перестал быть таким уродом. И это было очень... Больно. Больно понимать, что родной отец, вырастивший меня, ценил меня исключительно за красивую внешность. Кайла Кингстона больше не существовало, а тот монстрообразный уродец, которым он стал, не мог находиться рядом с Робом Кингстоном. В конце концов, а что, если бы кто-то увидел его сына? Так что я был сослан в "тихое безопасное место", где на меня б не пялились все время. Конечно же, я понял, что имелось в виду - хотя отец и говорил, что мы будем жить вместе, но это не было так. Да и не могло быть. Я оказался прав - отец ни разу не оставался ночевать в этом доме. Я не знаю, какую отговорку придумал он для школы, но туда бы я не пошел. Ни за что. В общем, я остался один в этом аду. Конечно, была еще Зола, но... С ней мы почти не общались. А потом пришел Уилл. Слепой учитель, которого наняли для меня. Ха-ха, смешно, будто я и правда хотел что-то учить. И нас стало трое. Отец не приходил. Я его видел только на экране, в выпусках новостей. Зола, когда мы как-то разговорились, сказала, что знает, что он обязательно придет. А я понимал, что это не так. Он не придет, пока я такой... Образина. Наверное, она меня жалела. Именно после того разговора я позвонил ему и предложил перестать притворяться. Наверное, он испытал облегчение, услышав мои слова. Ведь больше не надо было лгать, придумывать какие-то отговорки, теперь можно было спокойно жить, не думая об уроде, которым стал сын. Единственное, от чего я получал удовольствие - это скорость. Скорость, драйв, адреналин в крови. Лавируешь себе между машин, а в голове - блаженная пустота. Не знаю, почему поехал я туда, на вечеринку. Там ведь было полно тех, кто знал Кайла, а что, если бы кто-то меня узнал? Но, с другой стороны, слишком сильно хотелось увидеть всех своих. Того же Трея, да я даже по Слоан соскучился, хотя порой она и бывала крайне навязчивой. Да и это был маскарад - вряд ли кто там решил бы, что у меня ЭТО не грим, что это все настоящее. И там я увидел Кендру. Снова. Глупо было ее умолять вернуть все назад. Но за прошедшие пять месяцев я слишком устал. Это на самом деле тяжело - быть уродом в мире, где ценится красота. Разумеется, она мне отказала, напомнив об условии, и растворилась в толпе. А потом я увидел целующихся Слоан и Трея. Это зрелище так меня поразило, что я, забывшись, позвал ту, которая вроде как была моей девушкой, по имени. А потом, опомнившись, торопливо нахлобучил капюшон и спрятался. Чтобы узнать то, что на самом деле думали обо мне мой лучший друг и моя девушка. Пнув со злости какой-то элемент декора, я едва не попал в Линду - да, она тоже была там. Мы наблюдали за целующимися и... Разговаривали. Она на самом деле была другой. Не такой как все. Эти ее размышления, про романтику, про любовные письма, все это было так странно. Непривычно. Необычно. "Парень, про которого они сейчас говорили, вообще не такой. И знаешь что? Я уважала его - он говорил, что думал. Пусть и ошибался во многом. Знаешь, в чем вся штука? Он вдохновлял." Тейлор тогда ушла, оставив меня одного. А я, провожая ее взглядом, невольно улыбался вслед. После ее слов на душе было светло и спокойно, впервые за пять месяцев. "Мой отец говорил, тебя любят ровно настолько, насколько хорошо ты выглядишь. Но меня ненавидели... Все." Было очень болезненно признавать это - но я должен был хотя б для самого себя признать это. Все они лгали мне, и я не мог понять, почему. Зачем это им было нужно? Из школы мне прислали фото. То самое, сделанное по просьбе Линды, "для школьной газеты". Я смотрел на нее, смотрел, смотрел... А потом, одевшись, вышел. Меня словно тянуло туда. К ее дому - разумеется, я знал адрес. Это несложно, найти, где живет нужный человек, если умеешь делать правильные запросы. Она сидела у окна и что-то читала. Выглядела при этом такой... Увлеченной, ей на самом деле было интересно, что там. Возможно, она почувствовала мой взгляд, потому что оторвалась от книги, внимательно глядя за стекло. А я, испугавшись, сбежал. Трус. Но домой идти не хотелось - так что я долго лежал на крыше, глядя в небо, с наушниками в ушах. "Важно не то, как я выгляжу в глазах других. Важно, как я в своих глазах выгляжу." Эти слова Уилла запали мне в душу. А как я выглядел в своих глазах сейчас? Кем? Я не знал. Единственное, что я знал - так это то, что Кайла больше нет. И вряд ли будет, я не обольщался, полюбить такого, каким я стал - невозможно. И с этим следовало смириться. Но все равно каждый вечер я приходил к дому Тейлор и смотрел. Зачем, я и сам не смог бы ответить. Порой она уходила куда-то, и тогда я следовал за ней. Она была так по-ребячьи непосредственна, вела себя как дите, так что я не боялся, что она меня заметит. Это было слишком маловероятно, я научился быть незаметным. И, наблюдая за ней, за ее поведением, я улыбался. А однажды она, только вернувшись домой, не пробыв там и пяти минут, вновь выскочила на улицу, зовя отца. Я забеспокоился и решил проследить за ней. Как чувствовал - ее отец задолжал кому-то кучу денег, и с него требовали долг. Одного я обезвредил, а вот второй толкнул Линди с лестницы. Во мне тогда все оборвалось - я впервые испугался за кого-то другого, не за себя. К счастью, она была жива, только без сознания. Но пока я относил ее в дом, ее отец, идиот, пристрелил одного из тех двоих. А второй, глядя безумными глазами, пообещал, что Линда за это ответит. Этого я допустить не мог. Не желал. Наверное, с моей стороны было очень некрасиво - так поступать. Шантажировать, по сути, ее отца тем, что иначе я все расскажу копам. Но рисковать ее жизнью я не хотел. Именно тогда-то я придумал себе новое имя. Хантер. Не то, чтоб мы с ней поладили... Нет. Меня она явно ненавидела, и поделом мне. Но главное - она была в безопасности, и я был рад этому. Хотя жаль, что диалога у нас не выходило. Я пытался как-то порадовать ее. Ну, как прошлых девушек. Всякие там сумки-украшения... Всю ту ерунду, которую любили Слоан с подружками. Но она только сильнее злилась и не принимала подарки. Я был на грани отчаяния. "Думай. Решай." Это был лучший совет, что могла дать мне Зола. Я думал, много думал, чем можно ее удивить, что она захочет принять. И придумал, точнее, вспомнил. Шоколадки, которые она часто покупала в магазинчике на углу, когда шла куда-то. Вряд ли она откажется от них. Так и вышло. Правда, она перепугала меня своим визгом, хотя я и сам хорош - натянул лыжную маску, чтоб она не испугалась моей внешности. Зато мы смогли поговорить, нормально поговорить, впервые за это время. И меня это воодушевило. Первый шаг был сделан, была протянута первая ниточка между нами. Я долго думал, что еще сделать для нее, пока в памяти не всплыли ее слова, сказанные на вечеринке, про любовные письма. Было сложно только начать, а потом... Потом слова словно сами рождались на кончике ручки, чтобы тут же оказаться на бумаге. Когда я увидел ее статус про розы, то не знал, как ее удивить. Подарить букет роз, или два, или уставить всю ее комнату розами - это было скучно, банально и пошло. И я решил построить теплицу. Сам, своими руками. Для нее. Наверное, в конце концов я ее заинтриговал, и потому она решила познакомиться. Как-то она смогла меня разговорить, и приходилось следить за собой, чтоб не ляпнуть чего-то, что позволило б ей вычислить, кто я такой. Она была классной, с ней было очень легко и спокойно. И она была так рада, когда я предложил ей присоединиться к нашим с Уиллом занятиям, что я решился рискнуть. И показать Линди свое лицо. Было страшно, я боялся увидеть в ее глазах презрение, отвращение, ужас, что-то еще вроде этого. Но ничего такого там не оказалось - только сочувствие. И это радовало. Еще одна ниточка между нами. На следующий день она впервые поднялась на крышу и увидела теплицу. Конечно, там было все готово - розы, розы, множество роз. Тейлор была поражена, восхищение легко читалось на ее лице. И это меня радовало. Очень. Вообще я даже сам не знал, насколько успел хорошо узнать ее вкусы за то время, пока следил за ней. Она так по-детски радовалась кофе из какой-то близлежащей забегаловки, что я невольно чуть не рассмеялся, понимая, что я вновь попал в "яблочко". "Вдыхать с тобой кокс намного приятнее, чем ехать в Сан-Себастьян, Ирун, Андай, Биарриц, Байонна. Или захлебываться рвотой на Травесера де Грасиа в Барселоне. Может, потому, что в своей оранжевой кофте ты куда веселее Святого Себастьяна. Может, потому, что я тебя люблю... В теплом свете Нью-Йорка в 4 часа, мы дрейфуем, удаляясь и приближаясь друг к другу. Как дерево, вдыхающее через цветные стекла. А с портретов словно ушли все лица, оставив одни только краски. Ты удивленно спросишь, почему их вообще рисуют? Я на тебя гляжу, и это лучше, чем смотреть на все портреты мира..." То стихотворение Фрэнка О'Хара... Невозможно было читать его, не вкладывая душу. И я был очень благодарен Уиллу и Золе, оставившим нас с Линдой наедине. Слишком лично звучало это стихотворение. Слишком - для двоих. А время уходило, как песок сквозь пальцы. И на татуировке-дереве расцвела первая роза. Я надеялся, что Кендра поймет меня и даст еще время. Глупец, знаю. Видно, я очень ее разозлил. Но ее, сказанное на прощание, пожелание удачи... Это выглядело издевкой. Хотя, может, она всерьез желала мне успеть - и я должен был, должен. Ведь теперь от этого зависела не только моя внешность, но и возможность Золы увидеть своих детей, а Уилла - видеть вообще. И я не собирался отступать, решился бороться до последнего. А как-то я зашел к ней в комнату, диски принес. У нее там было открыто окно переписки, и она торопливо свернула его. Я был изумлен - у нее на рабочем столе стояло фото, где мы были с ней. Нет, точнее, где она была с Кайлом. Да, та самая, с той вечеринки. Видимо, у меня слишком заметно повисла челюсть, потому что Линди, заметив по моему лицу, что что-то не так, поспешно раскрыла переписку снова и для большей надежности загородила экран собой. "Простушки вроде меня всегда на красивых придурков западают." Я был поражен еще больше, чем когда увидел фотку. С невероятным трудом мне удалось вытянуть немного подробностей. Каким же я был дерьмом. Хотя не могу не признать, что меня удивило мнение Линди о Кайле. Добрым его вряд ли было возможно назвать. Добрым и хорошим. Не знаю, почему предложил ей прогуляться. И уж тем более не знаю, почему привел ее в зоопарк. Там было одно место... Очень важное для меня. Именно там я провел несколько часов, давно, в детстве, когда отец сообщил, что мама ушла. После мы сидели на крыше, и я считал гаснущие огни. "Кажется, я всю жизнь тебя знаю." Это звучало так... Близко. Солнце вставало, и Линда задремала, положив голову мне на колени. А я, глядя на нее, признался, в первую очередь, самому себе, в том, что я ее, кажется, люблю. А потом, когда я осторожно принес ее в комнату и уложил в кровать, ей пришло сообщение. Оставалась неделя до Мачу-Пикчу. И у нее спрашивали, хочет ли она все еще убежать. Наверное, это называлось отчаянием. Я не знал, что делать. Как поступить. Может, стоило отпустить ее? Да и время было на исходе, оставалось всего ничего. Уилл посоветовал мне отвезти ее за город. Это была действительно неплохая идея, и я решился. Терять ведь все равно было нечего. Коттедж на озере, принадлежащий нам, ей понравился. Мне он тоже нравился, правда, мы там почти не бывали. Отец был трудоголиком, без телефона никуда... Так что, когда я был маленьким, мы проводили там меньше часа. Именно тогда я решил отдать ей все те письма, что писал ежедневно, все эти недели. И мы чуть не поцеловались. Чуть - если бы не зазвонил ее телефон. И все планы рухнули. У ее отца случился передоз, я не мог ее задерживать. Она должна была быть там, в больнице. "Хантер. Ты хороший друг." Эти ее слова, сказанные на прощание, перед самым отправлением электрички...Наверное, она хотела меня поддержать. А я почувствовал, как внутри меня все рушилось и умирало. Это было больно - быть другом. Даже хорошим другом. Когда любишь. У меня опустились руки. Дома я разрушил теплицу, разбил все вазоны и горшки с цветами, разорвал и разбил все, что смог. Наверное, со стороны я выглядел жалким, но мне было слишком плохо, чтобы думать об этом. Она мне звонила, оставляла сообщения. Но я не брал трубку, ведь я - всего лишь хороший друг. В день отправления в Мачу-Пикчу на моей руке появилась последняя роза. Пока она еще не расцвела до конца, но время было на исходе. Зола и Уилл были в курсе и убеждали хотя бы позвонить Линде, мол, от этого хуже ведь не будет. Они убедили меня - и я пришел туда, в свою бывшую школу. Конечно же, тут все стали шептаться, мол, "урод", "урод". Мне было плевать на них. Было сложно, очень сложно подобрать правильные слова. Объяснить ей все то, что меня мучило, терзало. Но я смог. На руке полностью распустилась последняя роза. Все, время вышло. Теперь я мог спокойно отпустить ее - ведь ничего б уже не изменилось. "Хантер. Я люблю тебя." Она улыбнулась и вошла в двери. А я, улыбаясь, направился к выходу. Мне было все равно, что я навсегда останусь уродом, жаль только, что Уиллу с Золой не повезло. А когда я вышел на улицу, то услышал голос Кендры, зовущий меня. Она вернула мне прежнюю внешность, внешность Кайла. Татуировка-дерево на руке исчезла, оставив вместо себя розу с глазом в центре бутона. Я улыбнулся - ведьма была в своем репертуаре. И тут из дверей выбежала Линди, зовя меня-Хантера. Меня-Кайла она увидеть не ожидала, и даже немного отшатнулась. А потом, сорвавшись с места, бросилась по улице, лавируя в потоке людей, высматривая Хантера, не зная еще, что того больше нет. Я пытался ей рассказать, что случилось, но она заявила, что эту сказку все знают. Признаю, в самом деле звучало как краткий пересказ "Красавицы и Чудовища", но ведь так оно и было. Наверное, она б мне не поверила, если бы не позвонила на мой номер. И только тогда Линда поняла, что Хантер - это я. Кендра дала мне жестокий урок. Очень жестокий. Но, наверное, иначе тот Кайл, каким я был, ничего б не понял. Неважно, что снаружи, важно то, что внутри. И, пожалуй, я был бы не против, если бы такой же урок получил мой отец.