Неограненный алмаз

«Моя женщина», - услышала она однажды от того, кому верно служила, и совершенно растерялась. Она не привыкла проявлять свои чувства, но почему-то тогда, в ту ночь, ее сердце замерло от этих слов. Это сказал ее уважаемый господин, будучи под действием запретных чар; его глаза были черными, а лицо пустым, не выражающим никаких эмоций. Но она не могла выбросить этот случай из головы, сколько бы ни пыталась. Слуга должна придерживаться определенных правил, ей не положено было даже думать об этом. Шигуре давно закрыла свое сердце от всех: ее речь всегда была спокойной и тихой, она никогда не привлекала к себе внимания. Все, что ей нужно было знать, так это то, что господин в безопасности. Если Гурен-сама в порядке, она была спокойна, но едва его жизни угрожала опасность, ее чувства так и рвались наружу: злость, отчаяние, недоумение, страх потерять его... Ее отец, Самидаре Юкими, говорил, что она должна верно служить своему господину; он говорил, что Гурен - особенный человек, гений, рождающийся всего раз в тысячи лет. Она поклялась защищать его даже ценой своей жизни и всегда беспрекословно следовала за ним. Шигуре не умела готовить так же вкусно, как хозяюшка-Саюри, у нее никогда не получалось вложить в свои блюда столько же тепла и любви, как она это делает. Она была не такой сильной, как Мито-сан, и совершенно точно не смогла бы спасти господина от безумной Махиру Хираги. Эта женщина однажды сказала ей: «Если ты действительно хочешь защитить человека, которого любишь, то почему бы тебе тоже не войти в эту тьму?» Махиру сказала такие непозволительные вещи: слуга не может любить своего господина. Шигуре всегда закрывала глаза на то, как откровенно иногда Саюри показывала свои чувства, словно вовсе не стеснялась этого. Гурен-сама любил только Хираги Махиру, и Юкими казалось, что ее подруга только зря старается. Но сейчас, сидя в длинном платье здесь, в доме Ичиносе Гурена, она вдруг поняла, зачем Саюри так настойчиво пыталась добиться его любви. Почему-то именно в эту секунду она вспомнила насмешливые слова Хираги Махиру и вздрогнула, словно услышала ее голос совсем рядом. Он звучал в ее голове - настойчиво, с каждым разом все сильнее, убеждая ее в чем-то. Шигуре долго сопротивлялась этому, даже если в глубине души давно признала, что не просто так внутри разливается тепло от одного только упоминания о господине. Она была девушкой, и ей не чуждо такое чувство, как любовь. «Я никогда не посмею сказать этого вслух», - убеждала она себя, сжимая руки в кулачки. В комнате не горел свет, и в квартире сейчас никого нет - все на празднике, устроенном в честь ее дня рождения. Гурен-сама тоже был там, а она сбежала, как только все начали танцевать. Одной ей было намного спокойнее, даже если в конце обещали вывезти большой праздничный торт, приготовленный для нее Саюри... Шигуре и не сомневалась в том, что он был очень вкусным, но сейчас она отказалась бы даже от этого. - Я знал, что найду тебя здесь, - услышав до боли знакомый голос, она обернулась, словно в замедленной съемке, и расширила глаза от ужаса - Гурен-сама пришел за ней сюда и тоже ушел с праздника. Наверняка, его исчезновение все заметили, и теперь будут волноваться... До чего же безрассудный поступок она совершила! - Почему сбежала? - Хотелось побыть одной, - тихо произнесла она, пряча от него глаза. Господину бесполезно было врать, он хорошо разбирался в людях. - Вам не стоило идти за мной... - Ха? Я шел не за тобой, Шигуре, - беззлобно упрекнул ее Ичиносе, зайдя в комнату и закрывая за собой дверь. Долгое время они молча изучали друг друга, но ему это быстро надоело - Гурен недовольно цокнул языком и зарылся пальцами в волосы, ероша их на затылке. Этот жест был хорошо знаком внимательной Шигуре - девушке, что всегда наблюдала за Гуреном издалека, не смея вмешиваться в его личное пространство, лишь помогая на расстоянии. Что он ни прикажет - она сделает, и никогда не возмутиться, даже если... господин рисковал жизнью у нее на глазах. Он поступает так всегда, желая защитить всех и каждого, но при этом совершенно не понимает, что делает больно тем людям, которых хочет спасти. Особенно больно он делает ей, ведь она не Саюри - она не может так открыто и эмоционально высказаться ему. Ей приходится держать эти мысли в голове, чтобы, в случае чего, поговорить с ним об этом лично. Шигуре никогда не позволяла себе называть его просто "Гурен", потому что с самого детства уяснила для себя, что он - тот человек, которому она будет служить. Не более того. И каково же было ее удивление, когда чувства из глубокого и искреннего уважения переросли в нечто большее. Недопустимое для слуги, но желанное для простой девушки. Она невольно прикоснулась к руке - той самой, где и по сей день оставался шрам. Шигуре много раз корила себя за это: за оплошность; за то, что господину пришлось спасать ее, когда она получила такую серьезную травму. Гурен-сама был очень добрым человеком, таким, каких она никогда прежде не встречала, и его доброта к ней была практически осязаема - Шигуре чувствовала ее всем сердцем, испытывая к нему безграничную благодарность. Так она думала раньше, пока не стала взрослой девушкой. Теперь же она понимает, что за чувства побуждали ее когда-то отталкивать от Гурена Саюри, и почему так приятны были его прикосновения, когда он просто гладил ее по голове. Сейчас ей стыдно было признаться, что хотелось этого вновь - как и когда-то давно, когда они были подростками. Но просить его об этом она не станет, дабы не вызывать лишних подозрений. - Не хочешь сказать мне, почему ты ушла со своего праздника? - его голос прозвучал внезапно, заставив ее вздрогнуть, как от испуга, и Шигуре неуверенно подняла голову, встречаясь с ним глазами. Она думала над своим будущим ответом, пока Гурен так цепко осматривал ее с ног до головы, и понимала, что господин долго ждать не будет. Не ответить ему будет верх оскорбления. Но почему же руки так странно дрожат, а в голове все мысли разлетелись в разные стороны, не желая собираться воедино, словно испуганные птицы? Юкими нервно закусила губу, не в силах выдержать этого прямого взгляда, и отвела глаза. Сама себя выдала - Гурен в тот же миг удивленно вскинул бровь и хмыкнул. - Что такое? - порой, его любопытство к ней не знало меры, и, полностью уничтожая расстояние между ними, он присел на кровать рядом с ней. Все это время он внимательно изучал ее лицо, а девушка поняла, что начинает стремительно краснеть. Почему же господин сейчас так близко?! Она может даже почувствовать... теплоту его дыхания. - Шигуре, пока ты мне не скажешь, что произошло, я не оставлю тебя в покое. - В-все совершенно н-нормально, - однако то, что она не могла совладать со своим голосом, полностью противоречило ее словам. И даже попытка отодвинуться не обернулась ничем, кроме провала - Гурен только больше нахмурился и неожиданно взял ее за руку, мгновенно обращая на нее свой изменившийся взгляд. Шигуре могла заметить абсолютно все, что было связано с ним, но она никогда не хотела навязываться ему. И сейчас ей стало понятно, что господин начинает постепенно злиться - об этом говорили его глаза, опасно сощуренные, словно он мог удержать ее здесь одной только силой воли. Гурен-сама был потрясающе сильным. Когда-то все в клане говорили об этом, да и она прекрасно это знала, поэтому была горда тем, что служит ему. Пусть со временем клана не стало, и она приняла предложение Мито-сан служить клану Дзюдзо, в ее сердце раз и навсегда осталась преданность только к нему. И девушка до сегодняшнего дня отчаянно пыталась избавиться от мысли, что ее чувства - это нечто куда большее, чем безграничная преданность. Но когда сердце трепетало в его присутствии, - вот, прямо как сейчас, - разве можно было сомневаться? Шигуре ведь была достаточно умной девушкой, чтобы понимать это. - Гурен-сама, спасибо вам за то, что решили устроить праздник для меня. - Этого хотел не только я, но и все остальные, - Гурен пожал плечами, однако, его напор не стал слабее - он наклонился, чтобы теперь их глаза были на одном уровне. Тогда она почувствовала, как у нее пропало дыхание. - Не меняй тему. Если ты так благодарна мне, то почему же ушла? Ты не думала, что меня это обидит? - Я никогда бы!.. - едва она хотела горячо возразить ему, как сама же себя оборвала на полуслове. - Простите, вы правы... Я прошу прощения, Гурен-сама, что обидела вас. - Так-то лучше, - несмотря на показушно-недовольный тон, его губы растянулись в улыбке. И Шигуре тоже захотелось улыбнуться ему в ответ. - Ты всегда такая скрытная, как будто пытаешься сбежать от всех, чтобы никто не проник в твое сердце... Но если ты не будешь впускать в него других людей, то... - Гурен-сама, - неожиданно серьезно сказала Юкими, прервав его, - но вы же сами никого в свое сердце не впускаете. - Я - это другое, - с абсолютной уверенностью отрезал Ичиносе, гордо поднимая подбородок, и он несказанно удивился, когда почувствовал, что девушка дрожит. Гурен встревожился, подумал, что как-то задел ее, а Шигуре, подрагивая плечами и прижимая ладошку ко рту, тихонько... хихикала с него. Когда он посмотрел на нее, она так и вовсе отвернулась, не в силах сдержать рвущийся наружу смех. Ичиносе застыл, как каменная статуя, с упоением слушая ее счастливый смех, и на сей раз не мог и слова из себя выдавить. Он мог только молча слушать, а его сердце - запоминать этот момент. Шигуре редко позволяла себе быть такой милой и ... притягательной, поэтому сам для себя он уже давно уяснил, что такие моменты стоит ценить на вес золота. - У тебя красивый смех, Шигуре, - честно признался Гурен, не отрывая от нее глаз - именно в такие короткие моменты эта девушка открывалась для него с другой стороны. Той стороны, которую она показывала только ему, когда они были вместе. - Но я редко слышу его. - Спасибо, Гурен-са-... - Просто Гурен! - он резко поднял руку, запрещая ей говорить, что вновь смутило Шигуре. Тогда он успокоил ее своей ласковой улыбкой, с нежностью погладил маленькую ручку, мысленно поражаясь, как такая хрупкая на вид девушка может серьезно интересоваться оружием. Она даже масло камелии использует не только для волос, чтобы они были здоровыми и красивыми, но еще и для очистки магического оружия. И когда Гурен узнал об этом, то он несказанно удивился. - Мы же друзья, так почему ты не можешь звать меня просто по имени, Шигуре? - Потому что существует такое понятие, как субординация, - на сей раз, девушка возразила ему весьма смело, без страха глядя прямо в глаза. - И вы сейчас не соблюдаете правила, Гурен-сама. Как ваша слуга, я обязана-... - Ты ничего мне не обязана, - парировал Ичиносе, недовольно скривив лицо. - Я хочу общаться с тобой так, как если бы не были господином и слугой. - Но это совершенно недопустимо, - она настолько удивилась, что ее голос осел до шепота, а ладонь Гурена, что лежала поверх ее собственной, теперь казалась обжигающе горячей. - Я тоже считаю вас своим другом, и я буду защищать вас даже ценой своей жизни. Меня так воспитали, Гурен-сама. - Но и мы уже не дети, - он сознался в этом с какой-то едва заметной горечью в голосе, мельком вспомнив о клане, которого ныне не существовало. Остались только он да Саюри с Шигуре, а больше - никого: их родители отдали свои жизни, когда восстали против Хираги восемь лет назад. А он не любил ворошить плохое прошлое - Гурен всегда смотрел только в будущее. - Шигуре, мне будет намного приятнее и спокойнее, если ты позволишь себе быть чуть более раскрепощенной, чем сейчас. - А?.. Он одним движением убрал волосы с ее лица - длинные, блестящие и очень приятные на ощупь, не зная, как ее сердце замерло в ту же минуту. В этой комнате, где царил интимный полумрак, освещаемый лишь холодным светом луны, Гурен был к ней так близко, как никогда до этого. И нежное женское сердце отчаянно молило о любви, о нежности, в то время, как разум твердил, что она ведет себя глупо - нужно прекратить все, пока не поздно. - Гурен, - на удивление для нее самой, без уважительного суффикса имя господина прозвучало в разы приятнее. И то, как он ответил ей довольной улыбкой, разожгло в душе новый костер чувств, окрасив ее щеки румянцем. Она действительно любила этого человека, поэтому близость с ним была сейчас так опьяняюще прекрасна. - Да, Шигуре? - переспросил Ичиносе, ехидно улыбаясь, чувствуя и в своей душе какие-то странные изменения - ему безумно нравилось наблюдать за Шигуре сейчас, когда она так открыта и... прекрасна. Ему уже удалось коснуться ее волос, за которыми она так нежно ухаживает. Он держит ее за руку, чувствуя тепло кожи даже через перчатку. А еще он догадывается, почему так сильно ускорился ее пульс. Так долго между ними стояли правила о субординации, что сейчас отказаться от них было невероятно приятно. Пусть на его сердце и лежал огромный груз ответственности за любовь к такой безумно-опасной девушке, как Махиру, в этих глазах напротив он видел свое отражение. Всегда видел, и всегда знал, что Шигуре любит его, пусть и по-своему. Кто он такой, чтобы запрещать ей любить себя? Ответить взаимностью будет больно для обоих, но он приближается к ней, стараясь не думать об этом. Сейчас она манит его, как драгоценный камень, что ему случайно удалось найти, ярко сияя в ночи. Как неограненный алмаз. Шигуре не отстраняется, она неуверенно раскрывает чувственные губы, когда он касается их кончиком языка, и оба замирают, прислушиваясь к своим ощущениям. Обоим это приятно - они видят ответы в глазах друг друга, ничего не говоря, - и Гурен с наслаждением зарывается пальцами в ее пышные волосы, наклоняя голову. Он смотрит ей в глаза, соединяя их губы в поцелуе, и бережно обнимает одной рукой за талию, прижимая ближе к себе. Ее руки в перчатках выше локтя неуверенно касаются его плеч, ласкают их, словно сбрасывая с них невидимый груз. Ей бы так хотелось облегчить его судьбу, чтобы не делал все сам, но она была рада уже тому, что он позволяет ей помогать. Шигуре всегда готова была выполнить любой его приказ, потому что знала, как господину трудно справляться со всем самому. Видела это еще в пятнадцать, когда на его плечи разом свалились все беды, и уже тогда он говорил ей, что она полезна ему. Но это не успокаивало: она чувствовала себя ничтожно слабой, не способной защитить его, и от этого ей становилось просто невыносимо больно. Его губы были теплыми и приятными, настолько, что она закрыла глаза от удовольствия, полностью отдаваясь поцелую. Гурен был с ней предельно осторожен, не позволяя себе большего, хотя сложно было удержаться, когда ее тело так покорно. Он нетерпеливо огладил рукой ее бедра и углубил поцелуй, опрокинув Шигуре на спину. Целовал ее словно в беспамятстве, чувствуя жар ее тела, и все это не слабо сносило ему крышу, а девушка прижалась к нему, нежно обняла за шею и крепко зажмурилась, краснея от стыда. - Все ждут нас на празднике... - Вряд ли мы с тобой попадем туда сегодня, - насмешливо отозвался Гурен, нависая над ней на вытянутых руках. Он до сих пор не мог понять, что заставляет его постоянно возвращаться к глазам Шигуре, так долго смотреть в них, но ему это чувство определенно нравилось. Сейчас ее волосы в беспорядке растрепались по подушкам, а платье, подчеркивающее достоинства ее фигуры, соблазнительно помялось, открывая большой полет для его фантазии. Он и раньше позволял себе смотреть на эту девушку с нескрываемым желанием, а сейчас она была полностью в его власти, в его руках. Блаженно. - И все же, я думаю, что нам нужно вернуться, - внезапно заговорила Шигуре, замечая, как он нагло рассматривает ее, и покраснела пуще прежнего. - Гурен-са... Гурен, ты пойдешь со мной? - Чтобы покормить тебя тортом? - заискивающе спросил Ичиносе, и улыбка его становилась все шире и шире, вынуждая девушку улыбнуться ему в ответ. - Хорошо, я согласен. Он подал ей руку, помогая подняться, а после этого отвернулся, позволяя ей привести себя в порядок. Шигуре ничего не могла бы поделать с платьем, поэтому решила расчесать волосы, чтобы они не выглядели такими растрепанными. Повернувшись к Гурену спиной, бережно расчесывая прядь за прядью, она никак не ожидала, что он бесшумно подойдет к ней сзади. Вздрогнула, когда его губы коснулись открытого плеча, а после он с лаской погладил его кончиками пальцев, якобы незаметно заключая девушку свои в объятия. Тихонько прошептал ей на ушко, с жадностью вдыхая аромат ее волос: - С днем рождения, Шигуре. Юкими ласково улыбнулась ему, с готовностью отвечая на его хитрый взгляд, и также тихо прошептала: - Спасибо, Гурен. Она вернется на праздник совершенно счастливая вместе со своим господином. Господином ее сердца.