"Колорадо"

Он бесцельно слоняется по улицам понурой тенью уже несколько часов. Его верный зверь безжалостно брошен на кладбище, откуда он еле унес ноги. В руке зажата уже пустая бутылка виски, но Тиг плевать на это хотел. Он не замечает ни улиц, ни яркого света в домах. Ему все равно. Он пуст, как шлюха после секса, и только виски помогают избежать очередного приступа сумасшествия. Крыша едет ото всех проблем, и, кажется, что осталось ему совсем немного. С такими травмами не живут — либо петля, либо пуля в висок. Вся жизнь превратилась в какую-то парашу. Наверно, это началось давно, ему уже не упомнить, когда все полетело к хуямсобачьим. Ему просто необходимо проветрить голову. Снова влезть в какой-нибудь мордобой, чтобы прийти в себя. Когда это стало нормой? Кулаки еще саднят, кровь запеклась на костяшках тонкой пленкой. Он долго колотил дерево около могилы своей дочери, не замечая слез, пока на его крики не прибежал сторож. Пришлось уйти «по-хорошему». Донни. Его малышка. Его девочка. Перед глазами встает ее образ. Коллинз тысячу раз права — это он виновен в смерти Доун. Запах горелого до сих пор витает рядом, наполняет его легкие, заставляя закрывать нос рукавом. Он сходит с ума, медленно, но, видимо, в точном направлении к бездне. Ему срочно нужно выпить. Ноги сами приводят его к какому-то бару, около которого трутся девки в тонких колготках и коротких юбках. Он быстро ныряет под неоновую вывеску, скрываясь под мелодиями прошлого столетия и густым табачным туманом. Виски здесь неплохой. Он крутит холодными пальцами стакан, в котором лед бьется о стекло. Официантки, подобно рыбешкам в море, лавируют между людьми, стараясь донести заказ до нужного столика. Народу здесь много. Блондинка, которая оказывается барменшой, спрашивает у Тига, почему он такой печальный. Он отвечает, что жизнь. Совсем не соврал, а блонди подливает ему больше положенного. Байкер ухмыляется, поднимая глаза на барменшу. Она подмигивает ему. Она бы сошла на одну ночь, чтобы хоть на одну ебучую тысячную заполнить дыру внутри. Но ему не хочется ее. Совсем. Он почти не пьянеет. Легче не становится, боль режет тупым ножом где-то под ребрами, бьет под дых, заставляет легкие сжиматься. Он просит повторить, но барменша уже на другом конце беседует с другим клиентом, почти что не лежит на стойке. Блонди кидает на него взгляд и кротко кивает, и Тиг замечает в ее глазах беспокойство и страх. Посетитель начинает размахивать руками, явно нервничает. Хватает барменшу за лямку черной майки, заставляя ее животом больно впиться в деревянную стойку. Он что-то кричит, а потом хлестко бьет ее по щекам. Мудака быстро останавливают то ли вышибалы, то ли просто завсегдатаи, и выводят его вон. Он уже готов был заступиться за блонди, но тупанул. Он сам шел сюда за мордобоем, но просрал даже и это. Барменшу жалко. Чисто по-человечески. Она плачет взахлеб, размазывает тушь и подводку по щекам, смешивая ее с кровью. Он бы раскроил тому мудиле череп, выбил бы из его тушки все дерьмо и смотрел бы, как на асфальте растекается его кровь. Бар утихает до привычного гула, забывая об избитой барменше и возвращаясь к продолжению пьянки. — Никки, иди, умойся,— из подсобки появляется другая с ящиком рома или виски, ей тяжело, она бухает груз на пол. На тонких руках вспухшие вены.— Я подменю. Блонди скрывается за массивной дверью, а к другой барменше подходят двое мужчин. Тиг узнает их. Именно они выводили того урода. — Как она? Брюнетка переводит взгляд на дверь, за которой несколько секунд назад скрылась девка. — Придет в себя,— она разминает шею и слабо улыбается мужикам, доставая два бокала.— Спасибо, Хэнк. Мужик кивает, мол, дело привычное. Они еще о чем-то беседуют, упоминается какой-то «старик», на что девчонка сдержано кивает. Видимо, тема разговора ей не совсем по душе. Она замечает его взгляд на себе, подходя ближе. — Двойной? Она обращается к нему. Тиг кивает, отгоняя от себя образы Доун, с запахом горелого мяса и застывшего ужаса на ее лице. Он смотрит на ее руки, на потертую эмблему «The Rolling Stones» на ее футболке. Темные волосы собраны в неопрятный хвост, несколько прядей выбились из общего строя. Он внимательно изучает ее, пока девчонка кидает лед в его бокал. Ее движения быстрые и точные, словно она за стойкой с рождения. Отмечает бесполезные мелочи, будто они способны спасти его жалкую жизнь. Она ровно дышит, на лице ни одной лишней эмоции. Барменша глядит на Тига, протягивает бокал с виски, дежурно улыбается и переходит к следующему заказу. Кто-то подкармливает музыкальный автомат, и тот благодарный запускает «Led Zeppalin». Плант поет о любви, а в центре бара пьяные рыцари уже приглашают менее трезвых леди. Брюнетке явно начхать на происходящее. Она даже не смотрит на посетителей, натирая чистым белым куском ткани бокалы. К ней подходит какой-то мужик, о чем-то говорит, но брюнетка лишь мотает головой. Она кидает на Тига кроткий взгляд и снова отводит взгляд. Ей около тридцати, возможно с хвостиком. Хороша собой, тут даже говорить нечего. Она не такая, как та Никки. Не флиртует с клиентами впустую, но иногда подливает им больше. Улыбается дежурно, как и обязан обычный бармен. Ничего лишнего, ничего такого, за что придется потом разгребать дерьмо. Тиг поднимает бокал, и девчонка подходит к нему. — Снова двойной?— она слабо улыбается, словно из последних сил. — Думаю, хватит на сегодня виски,— Тиг не разрывает зрительного контакта.— Плесни джина. Тиг топит своих демонов в очередном бокале джина-тоника до самого закрытия. Брюнетка начинает переворачивать стулья, а две официантки помогают ей выметать мусор из-под столиков. Она определенно хозяйка бара, а блонди она отпустила раньше. Выключает музыкальный автомат, сдувая прилипшую ко лбу прядь. Молоденькие девчонки о чем-то болтают в полголоса, изредка хихикая. Брюнетка на них внимания явно не обращает, как и на самого Тига. Байкер спрыгивает со стула и на секунду теряет равновесие. Его резко шатает, ведет в сторону, но он из последних сил старается взять себя в руки. Его слегка подводит координация. Пару раз сбивает деревянные стулья, заставляя обратить на себя внимание. Он саллютирует зачем-то брюнетке, которая кидает на него хмурый взгляд. Тиг толкает тяжелую дверь и окунается в прохладный ночной воздух, закрывая глаза и вдыхая полной грудью. Он перебирает ногами по пустынным улицам, насвистывая какую-то мелодию, которую пел своей маленькой девочке перед сном, когда та не могла уснуть. Набить кому-нибудь морду хочется до остервенения, что аж кулаки чешутся. Он сворачивает на перекрестке, плутая по улицам. Ноги уже устали, ботинки безжалостно натирают, но Тиг терпит боль до последнего, сжимая кулаки. Его день еще не закончился. Тиг не замечает, как оказывается почти в жопе мира. Впереди кучка отморозков, орущих на пол района. Им явно насрать на окружающих. Тогда у байкера в голове переклинивает. Его шанс устроить мордобой. И похер, если Рузвельт запрет его в камере на несколько суток. Он приближается ближе, заставляя лысых мудил обратить на него внимание. Среди них одна девчонка, совсем молодая — ровесница его Доун. Девчушка смотрит на Тига взглядом побитой собаки, а лысый мудак прижимает ее к себе. — Чего уставился?— он скалится во все свои тридцать зубов, облапывая девчонку.— Эй, Мими, твой папаша? — Нет,— ей дается с трудом ответить.— Митч, мне нужно идти. Я устала. — Эй, крошка, прекрати ныть,— Он грубо хватает ее за подбородок.— Иначе мне снова придется испортить твое личико. — Эй, кусок говна,— Тиг безумно улыбается, чувствуя, что его день закончится здесь и сейчас,— девчонку отпусти. Лысый кидает на него яростный взгляд, выпуская девку из цепких лап. — Ты кому это сказал, мудак? — Думаю, тебе. Тиг ловко уклоняется от первого удара, нанося свой точно в челюсть. Парень дерется слабо, больше машет кулаками впустую, оставляя незакрытым корпус. Тиг бьет его прямо в солнечное сплетение, заставляя парнишку согнуться пополам. Их пятеро на одного, а у него с собой только кулаки. Один из них что-то орет байкеру, но тот молча гасит наезд ударом справа, отчетливо слыша хруст переносицы. Тигу крышу срывает, когда кулаки становятся липкими от крови. Он чует ее запах, мелкие брызги на асфальте, и чужую разбитую рожу перед собой. Алкоголь еще не позволяет его мозгу работать на режиме «убийца». Они моложе и изворотливее. Тиг чувствует, как чей-то кулак прилетает ему прямо в скулу, выбивая возможность сосредоточиться. Он дает осечку, позволяя снова себя ударить, но тут же возвращает контроль в свои руки. Трое уже валяются на грязном асфальте и стонут от боли. Тиг вытирает губы от крови, выплевывая кусок кожи с мясом. Он кому-то откусил щеку. Но байкеру срать на этих мразей. Осталось двое, они сами еле держатся на ногах. Тогда у одного в руках Тиг замечает нож. Он сам уже выдохся, не дрался уже недели две, а то и целый месяц. Он не помнит. — Он откусил щеку Митчу. Тебе конец, ублюдок. Парень летит прямо на него. Он точен в своих ударах, знает, куда и как бить, и Тиг начинает сдавать позиции. Пока один отвлекает Тига, заставляет сосредоточиться только на нем, второй начинает заходить сзади. Все происходит быстро. Тиг чувствует холодную сталь, разворачиваясь к парню лицом. — Вот черт! Ты пырнул его, идиот! Нам пиздец… уходим. Тиг оседает на грязный асфальт, чувствуя резкую боль под ребрами. Он усмехается. Умереть в какой-то глупой потасовке. Да уж, вот она смерть, достойная сына! Опускает голову на мокрую от росы траву и зачем-то достает телефон. У него хуева туча пропущенных от Пыра, Бобби и Джекса, но сейчас не до этого. Если выберется, то получит знатных пиздюлей, а если нет… то какая теперь разница! Он слышит рев движка под капотом, а потом — тишина. Хлопает дверь, и тихие шаги приближаются к нему. — Эй, живой?— он узнает этот голос. Открывает глаза и видит перед собой брюнетку из бара.— Черт, идти можешь? Он что-то бормочет, но она его не слушает, помогая подняться на ноги. Ведет его до своей машины, закидывает тяжелую тушку на заднее сидение. Прежде, чем провалиться в сон, он отчетливо слышит ее слова: — Только не думай подыхать в моей машине.