Дачный кооператив "Планета Рыбалка"

      Заседание продолжалось уже третий час. Когда объявили перерыв, в зале послышались разрозненные возгласы возмущения, которые, однако, вскоре затихли, растворившись в ароматном дуновении свежего кофе. Измождённые длительным обсуждением проблем планетарного масштаба, дольщики покидали свои места, надеясь обнаружить источник соблазнительного запаха и бесплатные закуски.        Визуляне, которым желудочно-кишечные радости были чужды в силу физиологических особенностей, молча наблюдали за тем, как их соседи один за другим направлялись к выходу. Неподалёку от них, печально уставившись на пустующий стол правления, в горестной задумчивости сидел лидер хухрыжек: ему, вероятно, было совсем не до еды.  — Это, по-моему, какой-то беспредел, — сказала принцесса, поглядывая в его сторону. — Очевидно же, что Крулос намеренно выбрал самую уязвимую жертву и всеми силами будет пытаться свалить на неё ответственность. — Думаю, с его стороны это вполне ожидаемо, — согласился Зуда.  — А больше всего, — продолжала принцесса, — меня поражает реакция зала: диплодок председателя и чешское пиво вызывают у членов нашего товарищества гораздо более оживлённую реакцию, чем та несправедливость, которая творится прямо у них на глазах. По каждому пустячному поводу слышатся выкрики недовольных, но когда дело доходит до того, чтобы вступиться за невиновного, у всех почему-то сразу пропадает боевой пыл: то ли смелости не хватает, то ли совести…        Зуда смотрел на неё с насмешкой, жалостью и каким-то странным восхищением: он был вовсе не склонен сострадать живым существам, однако ценил это качество в своей избраннице. — Принцесса, — осторожно заметил генерал, — мы все приехали сюда для того, чтобы защищать интересы своих цивилизаций.  — Это я прекрасно понимаю. Но, тем не менее, верю, что, отстаивая свои интересы, можно сохранять порядочность, а не скатываться в животное безразличие, благодаря которому становятся возможными любые гнусности.  — Не торопитесь негодовать, — рассудил Зуда, немного подумав. — Правление, вероятно, примет сторону хухрыжек.  — Сомневаюсь, — возразила принцесса. — Судя по тому, что объявили перерыв, намечается рокировка. Думаю, если никто не вмешается, хухрыжек выдвинут на голосование.        Практика выносить на голосование единственного кандидата существовала в кооперативе достаточно давно: считалось, что подобный подход экономит время и препятствует возникновению лишних разногласий между собственниками. Для окончательного вступления в силу решение должны были поддержать не менее четырнадцати дольщиков, что составляло около восьмидесяти процентов голосующих. Если кандидатуру не поддерживало необходимое количество членов кооператива, обсуждение начиналось заново.  — Принцесса, — произнёс генерал, едва сдерживая ироничную улыбку, — уверен, что среди таких благородных созданий, как наши соседи, найдётся достаточно желающих вмешаться или поддержать того, кто захочет это сделать… Одни только быдлоиды чего стоят: это же кладезь добродетели!        Визула горько усмехнулась.  — Желающих, возможно, найдётся немного, — спокойно сказала она, не глядя на своего избранника. — Но я, знаете ли, буду чувствовать себя очень мерзко, закрывая глаза на происходящее.  — Боюсь, Ваше стремление к справедливости всё равно никто не оценит: большинству, очевидно, плевать. Да и с Крулосом связываться немногие захотят. — Я даже не надеялась, генерал, что Вы меня поймёте…  — Здесь Вы правы: я действительно никогда не понимал Вашу нездоровую склонность опекать примитивные расы. К тому же, лишние споры только затянут заседание, а у нас с Вами, если помните, — Зуда окинул возлюбленную красноречивым взглядом, — есть множество дел гораздо более приятных, чем нахождение в этом зверинце.        Время, отведённое на перерыв, подходило к концу. Вот появился Гуннер: оглядывая зал, он, очевидно, оценивал ситуацию. Спустя несколько минут к нему подошёл Квестар и, мрачнее тучи, опустился за стол правления. Дольщики, удовлетворённые и успокоенные приятной тяжестью в области пищеварительного тракта, возвращались на свои места. Последними явились быдлоиды: придерживая разложенные по карманам бутерброды, они заняли галёрку.  — Итак, господа, мы все снова в сборе и можем начинать, — произнёс председатель.        Голос Квестара прозвучал довольно тихо, даже подавленно, однако сказанной им фразы оказалось достаточно для того, чтобы взгляды присутствующих устремились в сторону правления.  — Господа, были оглашены две кандидатуры, — вздохнув и собравшись с мыслями, продолжал Квестар. — Сейчас я хотел бы спросить, желает ли кто-нибудь из Вас высказаться. Будут какие-то другие предложения?        Среди нависшей над залом гнетущей тишины раздался голос откуда-то с задних рядов:  — А давайте у этого жлоба Запердоленко мою газонокосилку отберём? А то он мне ещё с мая месяца прошлого года вернуть её не может!  — Ты мне сначала пятьдесят космотугриков верни, сволочь хитрожопая! — послышалось с другого конца галёрки: очевидно, сам Запердоленко, принадлежавший к расе жлобоидов, тоже присутствовал на заседании.        Послышались разрозненные смешки. — Принцесса, Вам нравится наша галактика? — улыбаясь, спросил Зуда. — По-моему, это сборище — просто шедевр!        Впрочем, атмосфера была слишком напряжённой для того, чтобы всеобщее веселье распространилось по залу: газонокосилка и пятьдесят космотугриков товарища Запердоленко по степени влияния на массы заметно отставали от чешского пива, употребляемого председательским диплодоком. — Товарищи, давайте как-то посерьёзнее, — без тени улыбки произнёс Квестар, которому, очевидно, было не до смеха. — Ситуация действительно неприятная. Мы все понимаем, что компромисс невозможен, поэтому давайте постараемся решить этот щекотливый вопрос как можно более безболезненно. Итак, товарищ Мормышкин, сейчас я обращаюсь именно к Вам…        Мормышкин — тот самый лидер хухрыжек — испуганно поднял голову в ожидании подтверждения своих худших опасений.  — Мы хотели бы, — заговорил Квестар, не глядя ему в глаза, — попросить Вас предоставить часть своего участка под нужды кооператива…        По залу едва пронеслось какое-то смятение, однако эта волна быстро угасла.  — Как же так? — растерянно бормотал Мормышкин. — За что же это?  — Нам, признаться, нелегко далось это решение, — продолжал валорийский лидер, почему-то уставившись на графин с водой справа от себя. — Я и сам никогда не пошёл бы на подобные меры, если бы имел хоть какую-то возможность выбора… Однако, не будем отрицать очевидное: у Вашей цивилизации на данный момент времени недостаточно ресурсов для освоения значительной части принадлежащих Вам территорий, и Ваша кандидатура по всем критериям подходит на голосование.        Последнюю фразу председетель произнёс более твёрдо, как бы убеждая себя в правильности своих действий. Мормышкин тяжело и обречённо вздохнул.  — А у кого ж их достаточно, ресурсов-то? — тихо сказал он, пожимая узкими плечами.  — Я, в свою очерадь, сделаю всё от меня возможное, чтобы в недалёкой перспективе компенсировать Вам убытки, — пообещал председатель и, тут же спохватившись, добавил: — Конечно, если голосование одобрит Вашу кандидатуру.  — Да, уважаемый Вы наш, — подтвердил Гуннер, — возможно, найдутся несогласные…  — Несогласные действительно найдутся, — неожиданно сказала визулянская принцесса, вставая со своего места. — Поэтому я прошу дать мне слово.       Председатель и секретарь, посмотрев в её сторону, ошарашенно переглянулись. Аудитория задних рядов увлечённо притихла.  — Несогласная Вы наша, — произнёс Гуннер, обращаясь к Визуле тоном врача-психиатра, — что бы Вы хотели нам поведать?        Принцесса, немного помолчав и едва заметно разгладив подол чопорного платья, неспешно обвела присутствующих слегка заносчивым, исполненным спокойного достоинства взгядом. — Господа, — проговорила она, пытаясь встретить в зале хоть одни понимающие глаза, на которых могла бы остановиться её прямолинейная речь, — только что мы стали свидетелями довольно странной метаморфозы поведения: сначала правление предложило кандидатуру императора Крулоса на голосование, но потом вдруг резко изменило своё решение… Что ж, остаётся только догадываться, какие на то были причины, однако я считаю несправедливым то, что именно хухрыжек хотят лишить территории: во-первых, они далеко не единственные, кто не сдаёт членские взносы в срок и не полностью использует свой участок, а во-вторых, есть в сложившейся ситуации и более очевидные виновники…  — И кого Вы можете предложить взамен, справедливая наша? — осведомился Гуннер.        На секунду принцесса задумалась.  — Что ж, — произнесла она после паузы, — если действительно нет возможности решить проблему сообща, ответственным нужно признать императора Крулоса.        Над залом снова повисла напряжённая тишина: Гуннер умолк, оставив Визулу на растерзание Крулосу и снимая с правления всю ответственность за происходящее; остальные же дольщики попросту ждали реакции руланского императора, которая, впрочем, последовала довольно быстро.  — Принцесса Визула, — медленно, обдумывая каждую фразу, заговорил Крулос, — позиция Ваша мне более чем ясна… Но вот ведь какая штука: я не считаю кандидатом на голосование себя, а Вы, в свою очередь, не считаете таковым господина Мормышкина… Что же делать в подобной ситуации? Может, рассмотрим другие варианты?        Здесь император намеренно выдержал театральную паузу. Квестар хотел было открыть рот, но Гуннер, очевидно, с помощью своей телепатии вовремя остановил его от вмешательства в такую выгодную для правления беседу.  — Итак, — продолжал Крулос, — если Вы, уважаемая принцесса, проявляете неравнодушие — за что Вам, конечно, низкий поклон — не хотели бы Вы сами поделиться частью своих территорий на благо общественности? Ведь планета Визуле, насколько мне известно, является одним из крупнейших собственников в нашем кооперативе.  — У визулян имеется достаточно ресурсов для освоения всех подконтрольных территорий, несмотря на их размеры, — спокойно ответила принцесса.  — Ресурсов-то у Вас достаточно — в этом никто не сомневается! — живо согласился Крулос, но тут же разочарованно прищёлкнул языком: — Только вот самих Вас, увы, маловато… Вы ведь всё равно вымираете: зачем Вам такой огромный участок? Может, поделитесь?        Визула, вне всяких сомнений, ожидала от руланского императора нелицеприятных высказываний в ответ на её смелые заявления, однако откровенное хамство повергло её в шок.  — Наша раса всегда предпочитала количеству особей их качество! — запальчиво сказала принцесса, чувствуя, как остатки самообладание покидают её, уступая место негодованию.        Визуляне являлись одной из самых древних и высокоразвитых рас во вселенной. Даже после техногенной катастрофы они умудрились восстановить высокий уровень цивилизации и культуры, а не скатиться в мир Безумного Макса. Однако, обладая уникальными технологиями в области медицины и биофизики, визуляне на протяжении вот уже нескольких столетий продолжали стремительно вымирать. Причина подобного являния была неизвестна — по крайней мере, для остального населения галактики. Соседи ставили визулянам неутешительный диагноз — «зажрались».        Крулос, обладая некоторыми познаниями в психологии, мгновенно сменил вектор своего действия с хухрыжек на визулян, решив использовать при этом лютую, дикую, бешеную зависть большинства дольщиков по отношению к своим зажиточным соседям. К тому же, наказание несогласных является священнейшим долгом всякого правителя, который хоть сколько-нибудь дорожит собственным авторитетом.  — Уважаемое правление, — произнёс руланский лидер, обращаясь как бы в сторону секретаря и председателя, но одновременно и к аудитории, — знаю, что это против правил, однако позвольте мне всё-таки предложить некоторое новшество: давайте в этот раз вынесем на голосование не одну, а целых две кандидатуры: нашу дорогую принцессу, — Крулос учтиво кивнул в сторону Визулы, — и господина Мормышкина…  — Если только Вы сами будете третьим, — раздражённо отозвался Квестар, погружённый в свои моральные терзания.        Принцесса ошарашенно молчала: любое возмущение с её стороны сейчас перечеркнуло бы всё проявленное до этого благородство. — Что ж, — пожал плечами Крулос, — третьим — так третьим… Однако перед тем, как начнётся выбор кандидата, я хотел бы сказать несколько слов…        Хитрые глаза императора возбуждённо бегали по залу; его огромные лапищи, не находя себе покоя, то выразительно двигались в стенической жестикуляции, то увесисто водружались на бока, от чего деловитый оратор становился похож на расхорохорившегося тритона. — Мы с Вами, господа, — говорил Крулос, степенно расхаживая перед трибуной и едва заметно покачиваясь в такт речи, — прекрасно понимаем ситуацию: вопрос нужно решить быстро и желательно малой кровью — именно этим принципом буду руководствоваться лично я, и именно его я бы порекомендовал каждому, кто хочет поскорее выбраться отсюда с минимальными последствиями. Итак, с одной стороны у нас есть зюзюки-хухрыжки, которые, как известно, являются злостными неплательщиками членских взносов и, так сказать, ещё более злостными «неосвоюнами» полезнейших территорий. Отразится ли отнятие участка на их экономике? Судить об этом, наверное, крайне сложно, так как они ещё не полностью раскрыли свой потенциал… Что же касается руланов, уважаемые дольщики, то я, как предводитель расы, могу вас заверить: мы прилагаем все усилия к тому, чтобы по возможности использовать каждый квадратный сантиметр благодатнейшей поверхности, а также — господин секретарь не даст мне соврать — каждый месяц исправно платим членские взносы. Другой вопрос, куда потом эти самые взносы идут, но это уже, как говорится, совсем другая история…  — Ближе к делу, параноидальный Вы наш, — устало заметил Гуннер всё тем же неизменным, прозаическим тоном душеврачевателя. — Не нужно утомлять общественность своими влажными фантазиями о баснословной алчности и сказочном богатстве членов правления.  — А Вы мне рот не затыкайте, — наспех огрызнулся Крулос. — Дали слово — так теперь сидите — в своих дорогих часах — и слушайте… В общем, господа, к чему я это всё веду? Есть у нас ещё и третий кандидат — визуляне. Раса эта, как мы все знаем, весьма зажиточная и ресурсов потребляет намного больше, чем это полагается вымирающему виду… — А нормы потребления для вымирающих видов, должно быть, Вы сами устанавливаете? — осведомилась Визула.  — Очень остроумно, Ваше Высочество, — с подготовленным хладнокровием отозвался Крулос. — Однако, живя в одной галактике на протяжении многих лет, несложно сделать выводы друг о друге… Итак, уважаемые дольщики, давайте зададим себе конкретный вопрос: кого из членов кооператива меньше всего затронуло бы отнятие небольшой, я бы даже сказал, ничтожной части территорий? Возможно Вас, товарищ Недообедов?        Недообедов, сидевший в первом ряду и оттого попавшийся Крулосу под горячую руку, с энергичным отрицанием замотал головой, испуганно глядя на руланского императора в неожиданном смятении.  — Или, — удовлетворённо продолжал Его Величество, передвигаясь к новой жертве, — у Вас, товарищ Ненадо, можно безболезненно изъять хоть небольшой участок? Впрочем, Ваша фамилия и так говорит сама за себя… Относительно руланов, господа, могу поклясться, что каждая пядь равнинной поверхности досталась нам огромными усилиями, и потеря даже незначительного её отрезка станет для нашей расы невосполнимой. Так почему же, спрашивается, мы все должны страдать, когда у кого-то имеется лишнее?       В зале послышались негромкие возгласы одобрения.  — Послушайте, — не выдержала принцесса, недоуменный гнев которой смешивался с брезгливым отвращением, — неужели Вы и впрямь надеетесь, что Ваши дешёвые проповеди найдут поддержку у хоть сколько-нибудь здравомыслящих созданий?  — Милочка, а это уже не Вам решать, — с вежливой улыбкой произнёс довольный Крулос, сцепив свои толстые пальцы где-то в области груди и немного накренившись в сторону возмущённой собеседницы.  — Боюсь, принцесса, Вы немного погорячились, назвав наших соседей здравомыслящими созданиями, — усмехнулся Зуда.  — Итак, уважаемые дольщики! — объявил Крулос, торжественно обращаясь к своей аудитории. — Давайте уже наконец голосовать… Кто из вас, господа, поддерживает идею отобрать участок у наших уважаемых, я бы даже сказал, дорогих во всевозможных смыслах этого слова визулян, имеющих, кстати, более ста пятидесяти квадратов жилплощади на одну персону?        Эффект от вышесказанного был просто ошеломляющим: галёрка взорвалась, подобно складу с динамитом. План коварного императора превзошёл все его ожидания: над залом, словно частокол, тянулись руки, щупальца, ласты, клешни и параподии тех, кто голосовал за раскулачивание подданных неблагоразумной принцессы, которая в растерянном ужасе смотрела на всё это пиршество неприкрытой зависти, не в силах поверить в подобную низость разумных на первый взгляд созданий. Но главное разочарование было ещё впереди: неподалёку от себя, всё на том же месте, она заметила лидера хухрыжек, тянущего вверх свою тощую конечность.  — Вы уж не серчайте, принцесса Вувузела, — запросто сказал он, встретив ошеломлённый взгляд своей недавней защитницы, — у Вас раса зажиточная — Вам и так неплохо, а мне, называется, крутись как хочешь…       Это был удар в спину — жестокий, подлый и простодушный, совершённый забитым, тупым созданием, но от этого не менее болезненный. Опустившись на своё место и ошарашенно глядя перед собой, принцесса вдруг задалась вопросом, не потеряет ли она способность к состраданию после того, как истинное вероломство открылось ей во всей своей отвратительной правдивости. — Что ж, дорогие дольщики, — довольно сказал Крулос, который дирижировал всем этим представлением, — очевидно, что абсолютным большинством голосов собрание выбрало-таки собственника, которому выпадет честь принести пользу всему кооперативу, поделившись территорией. И, нужно отметить, собственник этот далеко не нуждающийся, поэтому, думаю, мы с вами поступили по справедливости…        Внезапно генерал, который до этого не вступал в дискуссию, поднялся со своего места. Крулос, оборвав победоносную речь на полуслове, с удивлением уставился на него. Публика притихла: заинтересованно глядя на статного фаворита, собственники ждали новых подробностей увлекательной заварушки. — Послушайте Вы, тряпка, — без всяких предисловий обратился Зуда к валорийскому лидеру, — когда у Вас был участок для всеобщего пользования, кто просил отдавать его кучке зарвавшихся соседей по первому же их требованию? Или Вам действительно есть, что скрывать, или Вы просто мягкотелая субстанция, по чистой случайности оказавшаяся у власти!        В зале послышались возгласы удивления: публика, забывшись, увлечённо следила за тем, как стремительно набирает обороты межпланетный скандал. — Выбирайте выражения, — процедил Квестар, шокированный бесцеремонностью визулянина. — Вы вообще кто такой, чтобы вот так с ходу предъявлять мне расплывчатые обвинения по поводу событий, свидетелем которых Вы не были?  — Его принцесса с собой притащила! — подсказал кто-то из дольщиков.  — Я сам, честно говоря, за ней увязался, — уточнил Зуда, — если Вас интересуют подробности… Так вот, господин председатель, объясните-ка мне и остальным дольщикам, почему за глупейший промах с нейтральным участком, допущенный Вами и Вашим правлением, должны сейчас расплачиваться визуляне? И почему, собственно говоря, последние двадцать минут собранием руководит обнаглевшая вобла?        Последняя фраза, сказанная генералом, являла собой очевидный перебор. Квестар, не веря своим ушам, на мгновение потерял способность к членораздельной речи. Собрание, поверженное в ступор неслыханной дерзостью лысого субъекта, застыло в немом оцепенении. — Принцесса, — обратился Крулос к своей недавней жертве, — Вам не кажется, что Вы слишком многое позволяете Вашему телохранителю?        Понимая издёвку, которая, впрочем, едва ли могла бы задеть её самолюбие, принцесса невесело усмехнулась.  — Генерал Зуда принимает активное участие в жизни планеты Визуле, — сказала она после некоторой паузы.  — Какая неловкость! — гротесконо ужаснулся Крулос. — Я, признаться, даже не думал, что такой вульгарный тип может представлять интересы чьей-то цивилизации!  — Что-то уж больно он молоденький для генерала, — недоверчиво заметила какая-то старушенция в зале.  — Считайте, мадам, что я вундеркинд, — спокойно отозвался Зуда. — И на этом, пожалуй, давайте закончим обмен любезностями… Господин председатель, Вы игнорируете вопросы, которые я Вам задал?  — А Вы что, — усмехнулся Квестар, — надеялись услышать оправдания в ответ на Ваши хамские выпады?        Гуннер, который на протяжении всего собрания оставался самым здравомыслящим его участником, почувствовал прямую угрозу, исходящую от беззастенчивого фаворита визулянской принцессы.  — Дипломатичный Вы наш, — осторожно обратился к нему секретарь, опасаясь, как бы ситуация не приобрела ещё более нежелательные обороты, — у нас здесь, как видите, свободное товарищество собственников, а не какая-то тоталитарная организация. И все вопросы — включая раздел нейтральных территорий или выбор кандидата на так называемое «раскулачивание» — решаются всеобщим голосованием. Поэтому Ваши претензии к правлению выглядят, мягко говоря, необоснованно, а манера их изложения и вовсе даёт нам право не воспринимать всерьёз ни Вас, ни Ваши апелляции.  — Витиеватый Вы наш, — запросто ответил Зуда, едва заметно передразнивая ироничный способ Гуннера обращаться к собеседнику, — Вы, конечно, можете до определённого момента не воспринимать меня всерьёз, однако мне, например, известно, что на Рыбалке отродясь не было никаких набуанских колоний. Поэтому факт присутствия господина Скайуокера среди дольщиков заставляет меня задуматься о том, не злоупотребляет ли уважаемое правление служебными полномочиями чаще, чем председательский диплодок — недешёвым алкоголем…        Такая реплика, разумеется, просто не могла остаться незамеченной тонкими ценителями хмеля и солода.  — Этот диплодок, походу, неплохо устроился! — послышалось из зала.  — Ага, — согласился кто-то, — у нас в Маструбаево чешского пива отродясь не бывало…  — Господин председатель, Вам случайно ещё один питомец не нужен? Я б подошёл!  — Да оставьте Вы меня в покое со своим чешским пивом! — воскликнул Квестар с какой-то неожиданной серьёзностью, и в его надрывной интонации угадывалась чрезвычайная усталость от всего происходящего.  — Довели председателя, — вздохнула уже знакомая нам старушенция.        Чувствуя напряжённое состояние валорийского лидера, шутники приумолкли. Гуннер, используя удачно подвернувшуюся «рекламную паузу», размышлял о том, как бы стравить нахального визулянина с руланским императором, убив при этом, фигурально выражаясь, двух зайцев.  — Генерал Зуда, — сказал он, подождав, пока улягутся очередные страсти вокруг председательского диплодока, — Ваше возмущение по поводу отбираемого у Вас участка вполне понятно: в принципе, любой на Вашем месте чувствовал бы тоже самое. Однако вместо того, чтобы проявлять свои эмоции самым низким образом, опускаясь до беспочвенных обвинений в сторону правления, Вам следовало бы внести более конструктивные предложения по данному вопросу или замолчать вовсе.  — Каких предложений Вы от меня ждёте, когда всё и так очевидно? — удивился Зуда. — Вы сами в начале собрания хотели отобрать у Крулоса необходимую территорию, так будьте, в конце концов, последовательны!       Крулос продолжал самодовольно молчать. Тогда Гуннер пошёл ва-банк.  — Очевидный Вы наш, — обратился он к генералу, — голосование-то уже состоялось, и его результаты, увы, не подлежат дальнейшему рассмотрению… Ведь кому-то из вас, в конце концов, всё равно придётся отдать этот злополучный кусок территории!  — Уважаемое правление, — вздохнув, проговорил Зуда, делая интервалы между словами для большей убедительности, — я, конечно, на этом собрании впервые, и здешних порядков не знаю, но, как представитель высшего командного состава армии Его Величества, могу автритетно заявить, что по прихоти оголтелого сборища ни одна визулянская база с места не сдвинется. Поэтому ищите себе другого претендента на раскуличивание — хоть хухрыжек, хоть мухрыжек, хоть рептилоидов во главе с говорящей межгалактической жабой…       Аудитория возмущённо загудела: мало того, что раса визулян считается неприлично зажравшейся, так некоторые её представители ещё и позволяют себе давать отпор мнению общественности!  — А Вам не кажется, — наконец-то подал голос руланский император, — что Вы нарываетесь на военный конфликт?  — Было бы очень кстати: я как раз собирался кого-нибудь поработить, — непринуждённо ответил Зуда.  — Мало п*здюлей в Солнечной системе отхватил, мудак лысый? — послышалось с галёрки: вероятно, какие-то доброжелательные создания были хорошо осведомлены о блестящих военных победах генерала.       Зуда едва заметно поджал губы от злости, раздумывая, отвечать ли на этот мерзкий выпад или всё же оставить без внимания возгласы беспозвоночных, сосредоточившись на отстаивании своих интересов. Крулос довольно засмеялся.  — Да уж, — произнёс он, видя замешательство своего оппонента, — любопытно было бы посмотреть на армию, которой управляет смазливый фаворит-сожитель!        Это, пожалуй, стало последней каплей в символическом сосуде враждебности: уязвлённый генерал едва сдерживал свою ярость, самым отчаянным усилием воли пытаясь создавать впечатление внешнего спокойствия. — У Вас такая возможность постоянно имеется, — неторопливо процедил Зуда, издевательски смакуя жадность аудитории до публичных разбирательств, — с тех пор, как Вы сделали свою любовницу одним из командиров.       Услышав окончание последней фразы, руланский император резко изменился в лице. По залу протянулось завывание всеобщей вовлечённости в происходящее.  — Мадам… — обратился генерал к коброподобной помощнице Крулоса.  — Мадмуазель, — поправила Рэсп. — Простите, мадмуазель! Так вот, — продолжал Зуда, с каждой минутой всё больше увлекаясь, — хотел спросить: Вы случайно не поделитель опытом? Я, знаете ли, совсем недавно начал совмещать должность неофициального супруга принцессы с командованием её же армией, а у Вас, наверное, имеется более приличный стаж на этом увлекательном поприще…       Крулос, задыхаясь от ярости, был не в состоянии произнести ни слова: пытаясь захватить ртом побольше воздуха, он лишь разгневанно смотрел на Зуду наливающимися кровью глазами. Рэсп усмехнулась: горько, иронично и в то же время с каким-то странным облегчением.  — Разумеется, — неожиданно сказала она, — я с удовольствием готова поделиться опытом… Спрашивайте: что именно Вас интересует?        Казалось, руланский император сейчас взорвётся: реплика, произнесённая его спутницей, повергла в состояние немого шока даже самых невозмутимых участников собрания. — Замолчи немедленно! — вскричал Крулос, повернувшись к змееголовой командующей. — Я приказываю тебе заткнуться сейчас же!  — Господа, — миролюбиво произнёс Гуннер, широко улыбаясь с очевидной долей злорадства, — ну зачем же так грубо?       Зубоскальство секретаря только усугубило то разгневанное исступление, в котором находился Крулос, окончательно потерявший контроль над собственными эмоциями.  — Развязный щенок! — заревел он, обращаясь к генералу. — Добился высокого звания, ублажая императорскую дочку, а теперь мнит себя великим полководцем! — Вы слишком хорошего мнения обо мне, Ваше Величество, — усмехнулся Зуда. — Добиваться положения благодаря близости к принцессе — это для меня, пожалуй, слишком благородно. Я, знаете ли, предпочитаю более традиционные способы продвижения по карьерной лестнице: интриги, подсиживание начальства, предательство, шантаж…        Принцесса тяжело вздохнула, прикрыв глаза изящной ладонью. Заметив это, Гуннер устыдился своего злорадства — да и не только его.  — Товарищи, — сурово произнёс он уже без тени насмешки, — хватит превращать собрание в непонятный балаган! Давайте примем окончательное решение и разойдёмся.  — Вот именно! — поддержал его кто-то из зала. — У меня дома коты некормленные!  — А у меня — хозяйство и морская свинка!  — А у меня — трое детей, жена и два кредита… Ребята, может, останемся здесь ещё на часик?  — А мне газонокосилку верните, сволочи!!!       Зуда, не собираясь сдавать своих позиций, окинул собрание расчётливым взглядом, попутно соображая, кто из соседей действительно мог бы оказать ему сопротивление в случае военной атаки. — Значит так, уважаемые формы жизни — углеродные и не очень, — спокойно произнёс визулянин, — никто отсюда не выйдет до тех пор, пока результаты голосования не будут аннулированы. У меня дома, между прочим, тоже обстоятельства: прекрасная принцесса, джакузи и коллекция фильмов Эльдара Рязанова… Если бы вы только знали, господа-товарищи, как необходимо мне сейчас всё вышеперечисленное! Участок наш Вы всё равно не получите, и если решите покинуть аудиторию незамедлительно, то все эти четыре часа непрерывных обсуждений пойдут, фигурально выражаясь, председательскому диплодоку под хвост.        С галёрки снова послышались возмущённые вопли: слово «джакузи», очевидно, вызвало особенно сильные припадки народной ненависти к бесцеремонному генералу.  — Господин Квестар, — продолжал Зуда, игнорируя массовое недовольство, — Вы точно не хотели бы пересмотреть своё решение по поводу раскулачивания императора Крулоса? Согласитесь, из двух очевидных кандидатов он, пожалуй, для Вас наиболее приемлем.  — А кто же, по-Вашему, является вторым «очевидным» кандидатом? — поинтересовался валорийский лидер.  — А вторым очевидным кандидатом, — с улыбкой объявил предприимчивый Зуда, — являетесь Вы, уважаемый председатель… точнее, некоторое валорийские собственники…  — Что Вы несёте? — возмутился Гуннер, в голосе которого слишком уж явно слышались нотки праведного негодования. — Всем давно известно, что в собственности валорийцев имеются лишь горно-скалистые участки, непригодные для размещения объекта!  — Мы тоже сначала так думали, — произнёс генерал в ответ на его реплку, — но, господа, позвольте рассказать Вам один небольшой эпизод, о котором я случайно вспомнил во время пламенной речи Крулоса относительно моей блестящей карьеры… Так вот, несколько месяцев назад мы с моим, с позволения сказать, тестем — визулянским императором — собрались на планету Рыбалка для одноименного времяпрепровождения, захватив с собой генерала Багу и прочий необходимый инвентарь. По дороге у нас случилось техническое недоразумение (на самом деле это мы с Багу просто подрались), из-за которого мы были вынуждены просить аварийной посадки на территорию, которая по карте обозначалась как валорийская. Однако, обратившись в валорийский центр управления полётами, мы обнаружили, что участок, оказывается, принадлежит конкретному собственнику… Подробности мы, конечно, выяснять не стали, но было очевидно, что некоторая часть валорийской территории планеты имеет внутренннее управление. Примечателен тот факт, что, не являясь полностью равнинным, участок находится на прекрасном плато, где запросто можно было бы разместить хоть целый завод по переработке отходов… Поэтому, господин председатель, я Вас внимательно спрашиваю: кому из правления принадлежит участок? Может, Вы или господин Гуннер всё же поделитесь имуществом?       Квестар, который выглядел бледнее обычного, выслушал рассказ генерала с молчаливой серьёзностью. Аудитория, забыв о котах и морских свинках, снова обратила на него десятки заинтересованных глаз.  — Увы, генерал, — тихо произнёс валорийский лидер, — участок не принадлежит ни мне, ни Гуннеру… Собственником является мадмуазель Серена, которая сегодня отсутствует на собрании.        Туррет, влюблённый в Серену ещё со времён своего позднего отрочества, ошарашенно посмотрел на Квестара: очевидно, сказанное председателем явилось для него неожиданной новостью.  — Вот так бывает… — демонстративно вздохнул Крулос. — Мало того, что блатных сынков за взятки в кооператив пихаем, так ещё и любовницам участки раздаём…  — И диплодоков чешским пивом поим! — подсказал кто-то из зала.  — И это тоже, — согласился император. — Кстати, господин Квестар, какой именно из сортов пенного напитка предпочитает Ваш питомец? «Пльзеньское»? Отличный выбор!        Валорийский лидер, казалось, готов был наброситься на Крулоса в яростном желании набить его наглую зелёную морду, предусмотрительно защищённую скафандром.  — Да как Вы смеете?! — воскликнул он, сжав кулаки и побледнев ещё больше. — На попечении мадмуазели Серены находится её престарелый родственник — инвалид по зрению… Не знаю, как обращаются с ветеранами у Вас на Рулаэне, но Майнд-Зейн, вне всяких сомнений, заслужил достойную старость! И вот, что я скажу Вам, грязный сплетник: держите лучше при себе свои убогие домыслы касательно того, что не вписывается в Вашу ограниченную картину мира!        Туррет продолжал недоверчиво смотреть на валорийского лидера, и самые пронзительные догадки роились в его юном мозгу: слишком уж оправдательной выглядела речь председателя, слишком уж надрывно взывала она к совести дольщиков… Впрочем, порой даже самые невинные ситуации могут заставить эмоциональное мышление влюблённого работать на полную мощность, искажая реальность причудливым образом. — Генерал Зуда, — обратился Квестар к визулянскому фавориту, — Вы заявили, что не уступите свой участок… Так вот, я тоже заявляю, что ни при каких условиях не уступлю территорию, принадлежащую мадмуазели Серене. Пусть даже ради этого мне придётся сложить свои полномочия.       Фраза, сказанная председателем, прозвучала так твёрдо и решительно, что никто в зале не посмел и рта раскрыть.  — Ну и что нам теперь делать? –произнёс генерал после некоторого молчания, внося долю насмешливого скептицизма в настроение всеобщей растроганности. — Нет, господа, я всё-таки предлагаю отобрать участок у говорящего морепродукта: какой-то он, знаете ли, неприятный…  — Да что, в конце концов, позволяет себе эта штабная крыса?! — завопил руланский император, вовсю выпучив глаза на генерала.  — Извините, а можно мне слово?       В удалённой части зала, около самого выхода, поднял руку светловолосый молодой человек.  — Вы тоже собираетесь высказаться, спонтанный Вы наш? — удивлённо спросил Гуннер, подавляемое раздражение которого уже проступало сквозь подтянутую вежливость. — Только, умоляю, говорите по существу!  — Я постараюсь, — пообещал незнакомец. — У меня, в принципе, немного…  — А Вы вообще кто такой? — перебил его Крулос.  — Я, — неторопливо произнёс молодой человек, — и есть тот самый Люк Скайуокер… или, выражаясь более понятно, сын товарища Вейдера.        Дольщики — все как один — обернулись: казалось, даже самые измождённые бесконечными разговорами хозяива некормленных животных внезапно загорелись неподдельным интересом к личности нового участника беседы.  — Мы рады приветствовать Вас на собрании в нашей галактике, — сдержанно поздоровался Квестар. — Итак, господин Скайуокер, что именно Вы хотели бы сказать?        Члены кооператива без всякого стеснения глазели на отпрыска большой шишки, время от времени переговариваясь между собой и изредка хихикая. Смутившись под прицелом их любопытных, завистливых взглядов, сын тёмного лорда немного растерялся: наивный джедай и представить себе не мог, насколько жадной до сплетен бывает провинциальная аудитория. — В общем, я тут подумал… — несмело начал он, пытаясь побороть естественное стеснение дилетанта в области публичных высказываний, — мне, наверное, в вашу галактику летать далековато… Да и коллективчик здесь, мягко говоря, не очень…        По залу прощёлся гул такого общественного недовольства, по сравнению с которым эффект от речи генерала Зуды выглядел учтиво-трепетным волнением в рядах учеников церковно-приходской школы.  — У Вас имеются какие-то претензии, заграничный Вы наш? — настороженно спросил Гуннер, пытаясь во что б это ни стало поддерживать впечатление хоть какого-то подобия благопристойности.  — Ишь, какой надутый выискался! — обиженно проворчал император Крулос. — Коллективчик, видите ли, его не устраивает!  — Дай Вам бог здоровья, добрый господин, — снисходительно отозвался Скайуокер, полностью обезоружив гневного рептилоида своим благодушием. — А к Вам, товарищ Гуннер, и к Вашему кооперативу претензий у меня нет… Только вот соседи здесь такие, что и врагов не надо: среди Вас одна принцесса порядочная, да и та, наверное, после сегодняшнего инцидента во всех мыслящих созданиях разочаруется.       Визула, обернувшись, посмотрела на джедая с грустным осознанием его правоты. Генерал, заметив эти переглядывания, ревностно хмыкнул.  — Так вот, — продолжал Скайуокер, подождав, пока ропот среди дольщиков немного поутихнет, — участок я Вам возвращаю обратно: мне и дача-то, собственно говоря, не особо нужна, тем более, в таком восхитительном месте, как ваша галактика…        Повергнутая в шок, публика погрузилась в молчаливое переваривание услышанного.  — Погодите, а как же товарищ Вейдер? — обеспокоенно спросил секретарь, выдавая любому проницательному взгляду свои финансовые отношения с великим лордом ситхов.  — По поводу папаши не волнуйтесь, — посоветовал Скайуокер. — Он, хоть и сволочь изрядная, мелочностью не страдает. Вполне возможно, что он со своей запоздалой родительской любовью мне ещё какую-нибудь милость попробует навязать, но это уже будет совсем другая история, и вас она точно не коснётся.       Аудитория продолжала находиться в изумлённо-подвешенном состоянии: казалось, дольщики были просто не в силах принять широкий, легкомысленный, исполненный презрительной щедрости жест молодого человека и его простую, ёмкую, пронзительную речь.  — Что ж, — глухо произнёс Квестар, — кооператив, конечно, обязуется вернуть Вам деньги за участок…  — Кроме того, нужно подписать необходимые документы, — торопливо добавил Гуннер, опасаясь, как бы благородный джедай не передумал.       Юный Скайуокер без лишних возражений проследовал к столу правления, где вместе с секретарём склонился над бумагами.  — Полагаю, собрание окончено? — спросил Зуда.       Квестар задумчиво посмотрел на генерала, не торопясь с ответом. Внезапно его — валорийского лидера с многолетним стажем руководства — охватило непреодолимое, иррациональное, по-юношески дерзкое и губительное желание прямо здесь и сейчас отказаться от должности председателя кооператива «Планета Рыбалка», чистосердечно признавшись во всех своих относительно невинных пригрешениях; его — разочарованного мечтателя с утраченными идеалами, огрубевшего самаритянина, умудрённого опытом чиновника-управленца — захлестнула жажда высказать в лицо полуграмотной, хамоватой, самоуверенной публике всё, что он о ней думает. Остроконечные, безрассудные фразы уже созревали в его мозгу, готовясь вырваться наружу язвительным потоком; странное, опрометчивое намерение всё более явственно крепло в благоразумной душе валорийского предводителя, подначивая его на сумасбродную искренность — такую свежую и непривычную… Внезапно взгляд его споткнулся о гневно-вопросительное недоумение Гуннера: нахмурив одну бровь, секретарь оторопело косился на застывшего в раздумьях председателя, не понимая причин его внезапного оцепенения.  — Товарищи валорийцы, — уже настойчивее повторил Зуда, — я что, невнятно выразился? Вы можете членораздельно ответить: собрание окончено или нет?  — Окончено, возбуждённый Вы наш, — сказал Гуннер в ответ на реплику генерала, окинув мимолётным, понимающим взглядом его новобрачное нетерпение. — Сдавайте членские взносы и можете быть свободны.        Визуляне, отсчитав космотугрики, поспешили удалиться. За ними, толпясь и расталкивая друг друга, выстроились остальные дольщики — менее проворные, чем предприимчивый генерал, но так же рьяно жаждущие скорейшего освобождения, стоимость которого, фигурально выражаясь, равнялась сумме членского взноса.  — По одному, товарищи, не торопимся, — увещевал Гуннер, одновременно пытаясь не сбиться при пересчёте космовалюты. — Господин Мормышкин, Вы вместо двадцатитугриковой купюры изволили дать мне пятитугриковую! С Вас ещё пятнадцать космотугриков…       Квестар молчал, словно бы ударившись о беспросветную обыденность. Где твои принципы, валорийский лидер? Хотел приносить людям пользу — но в первый же год почувствовал скрытую двойственность этого занятия; хотел быть справедливым — но тут же осознал печальную необходимость принимать жестокие решения; намеревался быть честным — но не смог устоять перед соблазнами… Власть требует гибкости, твёрдости и коварства, а всё прочее — лишь красивые обещания с высоких трибун да бесполезные фразы из дорогих учебников по теории лидерства.       Туррет, облокотившись о стену, смотрел на него со своим «Как ты мог?!». Очередь из дольщиков, окончание которой сулило всем присутствующим долгожданный исход этого томительного дня, неспешно таяла, как таял за окном густой, одурманенный, ласкающий летний вечер.       «Действительно, и как это я мог? — рассуждал про себя валорийский лидер, имея в виду, очевидно, вещи куда более многообразные, нежели предмет амурных подозрений несчастного Туррета. — Как мог я позволить своей сытой чиновничьей осмотрительности малодушно пойти на поводу у Крулоса?»        Когда, наконец, последний собственник передал свои честно нажитые космотугрики в распоряжение деловитого секретаря, Квестар вздохнул с облегчением: собрание было официально окончено, а завтра его ждал восхитительный день с утренней рыбалкой, тихим пикником и обзорным посещением бывшего скайуокеровского участка — отличный способ отвлечься от навязчивых мыслей и восстановить душевное равновесие… Кстати, Туррета необходимо сегодня же отправить на Валорию с каким-нибудь архиважным поручением, не терпящим отлагательств.  — Ты только взгляни на это! — воскликнул Гуннер, указывая пальцем на едва ли расшифруемую запись в журнале финансовой отчётности. — Зуда умудрился расписаться вместо своей монаршей возлюбленной! Скоро того и гляди на всех документах вместо императорского вензеля будет стоять его маниакальная подпись!        Квестар усмехнулся.  — Не будем вмешиваться в частную жизнь визулянской правящей семьи, — произнёс он снисходительно. — Думаю, они и сами в состоянии решить, кто из них всё-таки главный.  — А здесь и решать нечего, — заявил Гуннер тоном глубочайшей убеждённости. — Вполне себе очевидно, что ушлый зятёк в конце концов приберёт к рукам всю власть с потрохами: визулянскому императору давно уже на пенсию пора, а его слишком порядочная для большой политики дочь-пацифистка едва ли сумеет отстоять свои позиции с необходимой для этого жёсткостью. Зато — помяни мои слова! — когда её нахальный молодчик добъётся-таки настоящего влияния, никому из нас, добропорядочных соседей, мало не покажется.        Квестар умолк, принимая неутешительную правоту своего консильери. На какое-то мгновение он вдруг почувствовал глухую, душераздирающую обиду за нелепые попытки принцессы внести в этот озверевший мир хоть каплю гармоничной справедливости, и ему вдруг стало не по себе от ощущения едкого, раздражающего стыда.  — Думаю, мы все это заслужили, — насмешливо произнёс валорийский лидер, и в этой насмешке сквозила ядовитая, пронзительная горечь.       Аудитория заметно опустела. Жлобоиды, окружив Туррета, клянчили у него остатки бесплатных бутербродов. Откуда-то из переднего холла доносились голоса Его Величества руланского императора и его коброподобной пассии: Крулос, не в силах пережить выходку змееголовой главнокомандующей на собрании, грозился снять её с должности и вообще лишить всяческих привилегий. В ответ на эти угрозы Рэсп выражала сомнения касательно того, сможет ли Хаммерхед — её главный конкурент — полностью заменить её по всем пунктам, имея в виду, разумеется, некоторые внеуставные нюансы… Впрочем, зная моральный облик акулоподобного командира, уже давно можно было бы догадаться, что он на многое согласен, только вот доставит ли это повелителю такое же удовольствие? Услышав последнюю фразу, Крулос разразился новой порцией нечленораздельных ругательств. Внимательно выслушав его разгневанное мычание — которое, к счастью для валорийцев, лишь фрагментами доносилось до их благородного слуха — Рэсп заявила, что она бы и сама давно уже не прочь сменить как поднадоевшее за множество лет место работы, так и не менее поднадоевшего повелителя…  — Никуда ты не уйдёшь! — разъярённо вопил Крулос. — Да как ты смеешь? А ну вернись немедленно!  — Так мне всё-таки уйти или остаться? — спросила Рэсп, голос которой прозвучал уже более приглушённо.        Далее следовал невнятный рёв — очевидно, исходивший из пасти Его Величества — среди которого с большим трудом можно было различить фразы «неблагодарная ведьма», «змея подколодная» и «не отпущу»… Понемногу отдаляясь, голоса становились всё тише и тише, пока, наконец, совсем не умолкли, растворившись в молчании летних сумерек.