Гений чистой красоты

Бойся своих желаний, ибо они могут исполниться

Глава 1

Джи Джон устало потер переносицу подушечками пальцев и полез за глазными каплями. Он себе геморрой насидит на этой работе. Когда он только начал работать в Министерстве национальной безопасности, то и представить себе не мог, насколько это скучно. В целом он уже убедился, что скучно даже спецам и оперативникам. Что уж говорить о развлечениях штабных крыс в глубоком тылу. Он подписывает отчеты о чужом «грязном белье» и перекладывает их из кучки в кучку. Получает выговоры от вышестоящих за незавершенные дела, к которым, в сущности, не имеет никакого отношения. И к тому же вынужден делать вид, что относится к своим обязанностям со всей серьезностью и полным пониманием возложенной на него ответственности. Хотя порой совершенно не понимает, в чем, собственно, состоит его главная ответственность. В том, чтобы увеличивать количество инстанций и запутывать концы, если кому-то придет блажь их искать? Нет, сначала-то он был полон оптимизма и решимости родину защищать от всяких там террористов, мафиозных элементов и всего, что нарушает национальную безопасность. А в итоге? Выгуливает свои модные костюмы и просиживает в кресле отлично пошитые брюки, прекрасно осознавая, что большинство его коллег, в том числе и вышестоящих, такие себе не смогут позволить в жизни. Первое время Джи Джон ощущал себя пижоном и придурком от косых взглядов. Был период, когда он пытался одеваться проще. Тоже ничего хорошего. Целый день выглядеть отвратительно, да еще и париться в дешевом костюме… Увольте. И так одно из последних доступных удовольствий. Рыться в чужом грязном белье, никому не нужном и не интересном, да еще не отличающемся особым разнообразием, все же лучше, когда твое собственное новое, чистое и неприлично дорогое. Сперва было как-то неловко, потом гадственно смешно, затем слегка любопытно, а теперь уже никак, в основном. От невыносимой скуки невнятных обязанностей спасали безобидные развлечения: заморочиться с выбором галстука, например. Из-за разлагающего безделья Бэк досконально изучил вопрос искусства галстуконошения. Как выбрать галстук и узел к нему так, чтобы окружающие думали, что ты их ценишь и уважаешь, а для таких же замороченных снобов, как ты сам, послать сигнал, что все обстоит с точностью до наоборот. Его уже иногда тошнило и от таких как он, и от самого себя тоже. Из всего своего окружения он по-настоящему хорошо относился только к одному своему непосредственному подчиненному Чхве Ён Джуну. Тот обладал здравым смыслом, отличным чувством юмора и крепкими нервами. Ибо, не моргнув глазом, мог выслушать, прочитать и исполнить любое идиотское распоряжение сверху. Причем одновременно и исполнить и не исполнить так, что и не придерешься. «Мой бравый солдат Швейк» окрестил его Джи Джон, впервые встретившись с Чхве взглядом на утреннем докладе. С тех пор они и дружили. Насколько вообще возможна дружба между начальником и подчиненным. Дружили сдержанно, скупо на эмоции и сосуществовали в полном взаимопонимании и гармонии. Как же он, Джи Джон, дошел до жизни такой? А не родись нежданно-негаданно младшим сыном в богатой семье. К тому времени, как Джи Джон явился на свет, родители все свои чаяния уже успели воплотить в старшем сыне Джи Соне. А те, что не успели, все же имели надежду воплотить, так как Джи Сон был очень хорошим сыном, уважительным, любящим, умным, спокойным, серьезным и ответственным. И последовательно претворял в жизнь планы родителей, не давая повода ожидать от себя неприятных сюрпризов. Со средней школы Джи Сона готовили к определенному роду занятий — управлению семейным бизнесом. Незапланированное, но, тем не менее, радостное событие — такое как рождение младшего сына — в этих обстоятельствах оказалось несколько избыточным условием. Родители не очень представляли себе, что с ним делать и что они от него хотят. И, как следствие, Джи Джон получил лучшее всестороннее образование. Обладая живым умом и отзывчивой к красоте душой, он хорошо разбирался в музыке, живописи, литературе, имел устойчивый, хотя и довольно поверхностный интерес к точным наукам и современным исследованиям, отлично знал историю и законы своей страны. И вообще все, что полагается знать истинному джентльмену современности, коим цена пенни за дюжину, как не в бровь, а в глаз изволил выразиться Ретт Батлер из «Унесенных ветром». Джи Джон не намерен был отставать от старшего брата в соревновании за родительское уважение и тоже оказался хорошим сыном, что заставляло его, несмотря на беспокойный характер и иные интересы, прилежно учиться. Но вот к бизнесу он не чувствовал ни способностей, ни призвания. Поэтому, слава Богу, конкуренция с братом хотя бы на этом поприще не имела места быть. Ну, и куда же податься разносторонне одаренному и развитому молодому человеку без особого призвания и каких бы то ни было мало-мальски полезных навыков? Конечно же, мир спасать в чиновничьем кресле! Бэк Джи Джону вовсе не обязательно было работать. В средствах его никогда не ограничивали, требований не выдвигали. Но, зная отца, Джи Джон справедливо полагал, что того едва ли устраивает шатающийся без дела и морально разлагающийся отпрыск. Он из кожи вон готов был вылезти, чтобы заслужить уважение отца, который почему-то никогда не воспринимал его всерьез и не ждал от него особого толку. Смазливая мордашка — это хорошо, если речь идет о том, чтобы женщинам нравиться, но чтобы заставить считаться с собой в мире мужчин, Джи Джону приходилось вкалывать в три-четыре раза больше, чем другим парням, еще и еще раз доказывая всем и каждому свою состоятельность. Иначе самолюбие его страдало несказанно. Отец всегда терпеть не мог праздных лоботрясов, но с уважением отзывался о людях, посвятивших себя служению стране (в случае Джи Джона еще и почти бескорыстному). В двадцать лет эта перспектива показалась Джи Джону вполне романтичной и благородной. Если он станет госслужащим, то он имеет исключительное преимущество ввиду своей потенциальной неподкупности и высоких идеалов. И по окончании университета после нескольких дней душевных терзаний и нравственных мук Джи Джон обратился к отцу с просьбой пристроить его к полезному делу. Отец подключил связи в лице своего старинного друга еще со школьной скамьи господина Сона, начальника одного из отделов Департамента национальной безопасности. Ну, из связей, конечно, был не только господин Сон. Но юного Джи Джона увлекла сама идея быть причастным к Министерству этой самой пресловутой национальной безопасности и, пожалуйста, теперь по должности он даже выше господина Сона, так как к нему поступают отчеты из нескольких подобных отделов. А он сам — переходное звено по продвижению этих отчетов куда-то еще выше. И чаще всего ощущает себя пятым колесом, выполняя работу, с которой справился бы достаточно компетентный секретарь. Да взять бы того же Чхве Ён Джуна! Человек исключительных душевных и профессиональных качеств, вынужденный мириться с начальником-молокососом. Джи Джон не питал особых иллюзий по поводу значимости собственной должности и от души сочувствовал трудяге Чхве. Если на свете вообще существует такое понятие как Карма и высшая справедливость, он еще окажется на месте Чхве Ён Джуна… Бэк застрял в своем теплом кресле, как муха в меду. И без каких-либо шансов хотя бы увидеть воочию какое-нибудь место происшествия. Только на фото- и видеоотчетах. На места выезжали только оперативники, особые агенты и эксперты, да еще изредка начальники спецотделов. Многие из его коллег, близких ему по положению, уже даже не так рьяно старались соответствовать требованиям к физической форме и особым навыкам. Но не Джи Джон, у которого душа все еще жаждала подвигов. Он был поджар и мотивирован, как молодой и борзый Итан Хант. А между тем, надежды оказаться в гуще событий неумолимо таяли с каждым днем. Нет, Джи Джон не жаловался ни в коем разе. И его работа, вероятно, была нужной и важной. И он старался выполнять ее со всей ответственностью, на которую был способен (даже несмотря на некоторый скептицизм). Но, Боже, как далека она была от его представлений о грозящих его родной стране опасностях и запредельном напряжении всех сил по их устранению. Стоило ли удивляться, что он снова погряз в разврате? О! А это уже отдельная тема, хоть и имеющая непосредственное отношение к избранному им месту службы. Его размышления снова прервал телефонный звонок. Ответив, Джи Джон по селектору вызвал помощника Чхве в кабинет. Какое-то время они молча переглядывались. Затем Джи Джон глубоко вздохнул: — Знаете, господин Чхве, рано или поздно я здесь умру от защемления седалищного нерва… У нас опять заседание по вопросам государственной важности. Чхве почтительно поклонился: — Могу порекомендовать вам непрямой массаж нерешусьповторитькакого нерва вашей глубокоуважаемой… персоны — чрезвычайно расслабляет, смею вас уверить. — Ты бесценный сотрудник, Чхве! Через полчасика скинь мне на телефон что-нибудь в этом духе, чтобы я там не заснул невзначай или, не дай Бог, не проникся чувством собственной значимости. Есть еще отчеты?.. Давай сюда, извращенец. Но я запомнил про массаж, если это было предложение! — Разумеется, господин Бэк, что это еще могло быть?.. И поступило оно вот с этого номера. Чхве протянул ему бумажку с именем, номером телефона и коротким сообщением личного характера. — О, Боже! Когда уже она завяжет с ролевыми играми… А если бы на служебном телефоне оказался кто-нибудь другой вместо тебя?.. Джи Джона передернуло. Но на телефоне ведь оказался именно Чхве, и потому ситуация выглядела скорее забавной. Надо будет перезвонить Эй по дороге в зал заседаний. Настроение Бэка взмыло до небес. У кого-то вечером будет свидание с самой классной девушкой во всем Сеуле. Да что там! Во всем мире! Джи Джон, наскоро извинившись перед Чхве и пообещав в очередной раз серьезно поговорить с Эй о смущающих личного помощника сообщениях, поспешил на совещание.