Сказочники

      Как по взмаху волшебной палочки, со старинных каменных сводов внезапно соскользнули последние звуки затихающей музыки. По Каменной махине блуждали и перешёптывались последние заблудившиеся нотки мелодии, навсегда растворившейся в весне 1986 года. Она улетела и рассеялась по миру, чтобы когда- нибудь нежно коснуться и взбудоражить юношеские воспоминания уже выросшим хористкам.       Вскоре из массивных, украшенных позолоченной лепниной ворот церкви, вывалила целая стая девушек, они сливались в одно большое пятно, благодаря серым юбкам и таким же серым пиджакам из которых выглядывал треугольничек белой рубашки . Каждый день стая рассыпалась по непонятным арифметическим, человеческим законам на множество маленьких ячеек, которые рассредотачивались по всему пространству церковного двора. Поток хористок вынес Анне и трёх её подруг на улицу, уже несколько лет они дружили вчетвером.       Хоровое пение и атмосфера в церкви успокоили ураган внутри девушки, её неспокойные реки- нервы мирно вернулись каждая в своё русло. стоит сказать несколько слов о подругах Анне.       Дружбу Анни с шумной энтузиасткой Бертой можно было объяснить только лишь одной фразой " так получилось", когда Берта будучи пятиклассницей переехала из Польши в Финляндию, первой её соседкой по парте и вместе с тем поддержкой и подругой стала именно Анни.        Сайма - подруга детства Анне. В детстве девочки были как близняшки, две светлые головки, они и сейчас очень любили друг друга, общие воспоминания и вся школа проведённые вместе..... Однако года как 3 Анне скрытно презирала правильность и ограниченность своей подружки, она очень скучала по себе прежней рядом с лучшей подругой, и по тем временам, когда девочки друг друга по детски наивно понимали. Обе родившиеся в верующих семьях девочки очень долго видели только лишь один способ существования, в нарочитой правильности и молитвах 3 раза в день. Сайма в свои 18 стала молодой копией своей набожной мамы. У Анне же в определённый момент внутри что - то сломалось, всё её нутро открылось миру, созерцанию..всё внутри закрутилось по - новому, ей захотелось попробовать неизведанное, девушке стало мало своей собственной жизни, по которой она катилась как по проложенной кем- то лыжне. Она не любила уроки физкультуры.. катание на лыжах навевало ей жестокие метафоры. С Айрой же Анни общалась только лишь в компании в присутствии других своих подруг. Оставшись вдвоём они обе чувствовали дискомфорт, разговоры были вымученными, чтобы перекрыть повисшую тишину. Но тем не менее родившаяся в богатой семье, самодостаточная Айра восхищала Анне. И в общей компании их общение как ни странно складывалось. Каждый раз, после пения, девушки обычно болтали во дворе церкви или же шли в открытое летнее кафе. Берта: Девочки я сегодня иду подсматривать за музыкантами на фестивать. Они так все ужасно поют, но такие лапочки... Берта сделала коварное лицо и подмигнула глазом Айре. Айра: ( Айра хмыкнула) Берта тебе не стыдно подглядывать за мужчинами, как – то унизительно это. Берта: Я просто смотрю… там и девушки есть. Что такого? Мне просто интересно. Ты же смотришь телевизор где показывают всякую дурь, почему бы мне не посмотреть на крутых парней с гитарами. ( конец фразы Берта выделила особенно, придав голосу интонацию, которой обычно все пытаются передать крутость). Сайма: да да , которые обращаются с музыкальными инструментами как со швабрами..кроме того, что ты там хочешь услышать хорошего, они мажут мимо аккордов, ещё бы , они ни где не учились, дай бог закончат школу. ( иногда правильность Сеймы казалась наигранным гротеском, именно такими обычно изображали правильных очкариков в заезженных приколах) Да и музыкой это сложно назвать… продолжила Сейма.. бах… бах… Просто их родители ими не занимаются, поэтому они страдают всякой ерундой. Вы думаете они там только на своих швабрах бренчат? Сосед сказал что после их фестивалей, одни бутылки и бычки остаются,и целое море грязи. Берта: О наша Сейма .....! Девушка произнесла это через напряжённый смех, она часто таким образом скрывала своё раздражение или недовольство, прикрываясь шуточной интонацией высказывания. Помолимся! Аминь! и девушка закатила глаза к небу… Айра толкнула Берту локтём, все девушки вынуждено улыбнулись, неудачной шутке. Неловкая пауза прошла и заговорила Анни, она редко влезала в общий диалог, девушка не любила тесноту: ни в общении, ни в жизни. Поэтому говорила она так чтобы никого не перебивать, ей речь иногда казалась немного вымученной… будто слова не хотели выбираться из её загадочного, тихого внутреннего мира. Анни: Сайма, я думаю к этим ребятам можно отнестись по другому, они находят свои собственные пути самовыражения, без тех шаблонов по которым нас учат в церкви и на уроках музыки. Сайма: аххахаха Анни защищаешь наркоманов и алкашей из низших слоёв населения!!! Анни: Мне кажется тебя и всех нас учили проявлять снисхождение и терпимость к подобным людям. Сайма: Мне их искренне жаль, но когда одна моя подруга ходит смотреть на их наркотические сходки, а другая говорит, что они как- то себя выражают, это уже слишком. Берта слушала их диалог с привычным для себя выражением лица, один уголок её губ постоянно, нервным движением, поднимался наверх. Её мимика выражала то ли сарказм, то ли раздражение. Этот притворно наигранный жест не давал собеседникам понять истинных эмоций девушки. Берта: Анни ты пойдёшь со мной, ты обязана их увидеть. Ради меня.. Берта резко потянула Анне за рукав, словно идти она должна была именно сейчас. Анни ответила сдержанной улыбкой на такую выходку подруги. Анне давно уже привыкла, что Берта способна нарушать личное пространство своими чудовищными выходками . Берта: Не обговаривается, ты идёшь со мной и всё.. не унималась девушка, ну что мне на колени встать. Сайма: Анни не слушай её. Берта: я ещё поговорю с тобой об этом. У меня есть план… Девушка прищурилась..... ООО ( громко крикнула она) вспомнила, девочки мы делаем проект по обществознанию в четверг, и следовательно остаёмся все ночевать у Айры.       Девушки по привычке радоваться общим ночёвкам обнялись, много раз отточенными четверными объятиями. тем временем, все стайки разбросанные по территории церкви постепенно рассосались, утекли через железную изгородь с острыми шипами и исчезли в аллеях, разбегающихся от церкви.