Ошибка

Маленькая квартирка на окраине города встречает Шерри темнотой и прохладой. На улице стоит редкостная жара, и остается только гадать, как тоненьким, почти картонным стенам удается сохранять температуру, меньше уличной градусов на десять. Шерри не хочет гадать. Шерри хочет по-быстрому скинуть мокрую от пота одежду и юркнуть под холодный душ, потому что разгоряченное тело ни в какую не хочет остывать. Ноги ноют просто ужасно; Шерри скидывает вроде бы удобную обувь и обнаруживает мозоли везде, где они только могут быть. И кое-где, где не могут, но почему-то есть. Шерри пытается ступать осторожно, но, кажется, парочка мозолей все равно лопнули. Правда, она этого совершенно не чувствует. Вода кажется почти что ледяной и приятно холодит кожу. Шерри расслабленно выдыхает и закрывает глаза. Вернуться в такую квартиру после напряженной миссии – что может быть лучше? Когда она ковыляла домой, то думала, что сейчас придет – и сразу завалится спать. Но потом вспомнилось, что есть еще куча дел, и Шерри с обреченным вздохом подумала о том, что можно будет просто пораньше лечь спать. Или просто никуда завтра не идти. Проблема только в том, что оба варианта слишком нереальны для выполнения. Шерри чувствует, что вода начинает потихоньку теплеть, и чуть поворачивает кран влево. Снова становится холодно – еще немного, и Шерри начинает мерзнуть. Вздохнув, она поворачивает его вправо и морщится от теплоты, а тело на такую перемену отзывается легким покалыванием. Не то что бы она была мерзлячкой, просто иначе у нее заболит голова, а зайти по дороге домой за таблетками сил не было совершенно никаких. Сейчас идти тоже не хочется, да Шерри и не уверена, что силы появились. Пожалуй, только видимая бодрость – и то ненадолго. Шерри с неохотой закрывает оба крана. Влажные волосы неприятно липнут к спине, даже когда она наскоро вытирает их полотенцем, поэтому Шерри быстро накидывает на плечи легкий халатик. Тонкая ткань намокает практически мгновенно, но так все равно лучше. Шерри проводит рукой по запотевшему зеркалу, собирая в ладони капельки воды, смотрит на слегка размытое отражение и пожимает плечами. Лицо у нее красивое: тонкие черты, мягкие губы, большие глаза, длинные ресницы. Шерри почти не красится, особенно в жаркие дни, только брови выщипывает, подчеркивая глубину взгляда. Вишневые волосы, завитые сильнее обычного, кажутся темнее, чем есть на самом деле. С ними Шерри тоже ничего особенного не делает – только забирает в два высоких хвоста, чтобы не мешали на миссиях. Наверно, есть смысл и вовсе их обрезать, но на это она ни за что не согласится – длинные волосы украшают любую женщину. У Шерри красивая фигура: покатые плечи, округлая грудь, тонкая талия, широкие бедра. У нее стройные ноги – из-за образа жизни, вечной беготни и постоянной диеты, лишние килограммы особо не появляются. Еще Шерри умеет делать манящий взгляд – перед таким никакой нормальный мужчина не устоит. Никакой, кроме Лиона. Шерри вздыхает и выходит из ванной. Температура в комнате кажется идеальной, и Шерри расслабленно опускает плечи. Свет нигде не горит – значит, она все еще одна. Есть время что-нибудь приготовить, но нет ни сил, ни желания. Шерри рада, что утром, проснувшись слишком рано, она занялась готовкой обеда, а не бездельем. Будто знала. Иначе сегодня Лион-сама остался бы голодным. Такого ни в коем случае нельзя допустить. Шерри достает из холодильника тарелку с пловом и, недолго думая, вываливает в сковородку все, что там есть. Утром она приготовила довольно много – должно остаться еще на порцию, даже если Лион-сама захочет добавки. Плита несколько раз приглушенно щелкает, прежде чем комфорка загорается сине-желтым пламенем. Шерри щедро поливает еду маслом, ставит сковородку на огонь и прикрывает ее крышкой. Странно получилось, думает Шерри, глядя на танцующий огонь. Она всегда мечтала о такой жизни, а теперь привыкла к ней, как к рутине. Жить с Лионом, готовить ему с утра кофе, провожать и встречать его с работы, словно заботливая женушка… Не жизнь, а мечта. Только вот одно "но" – его женушкой она не была и, скорее всего, никогда ею не станет. Масло требовательно шипит, и Шерри, спохватившись, подскакивает на месте. Она живо снимает крышку – в лицо ударяет пар, заставляя морщиться – и быстрыми движениями мешает еду. Потом, подумав, опускает крышку на место и снова садится, теперь стараясь ни о чем не задумываться. Но мысли приходили в голову как-то уж слишком настойчиво, и Шерри, смиряясь с этим, выключает плиту и позволяет себе расслабиться. Если бы ей год назад сказали, что она будет жить вот такой вот жизнью – она бы не поверила своему счастью. С Лионом-сама? Вдвоем? Да нет, так не бывает. Вам показалось. Вы перепутали. Но так случилось. Когда они вернулись с Галуны, денег оказалось слишком мало – даже для того, чтобы снять комнату в общежитии гильдии. Вот и пришлось им – Лиону, Юке, Тоби и ей – ютиться в каморке на окраине города. Спали на полу, на кухонных стульях, на коврике в прихожей – почему-то кровати там не оказалось. Даже маленькой, узенькой и на железном скрипучем матрасе. Заработав немного денег, они первым делом купили раскладушку и спали на ней по очереди. Сначала, впрочем, ее хотели отдать Шерри – девушка, все-таки – но она напрочь отказалась: как же так, вы будете мучиться, а я буду королевой? Но мы же вместе на нее зарабатывали! Честно говоря, Шерри с удовольствием забрала бы ее себе, но совесть не позволяла. Поэтому она довольствовалась тем, что раз в четыре дня могла поспать, не боясь сквозняков и мышей. К слову сказать, есть тут мыши, или шорохи возникают из-за чего-то другого, она так и не поняла. Деньги потихоньку копились. Первым уехал Юка – даже несмотря на то, что расходы они делили поровну, он как-то умудрился накопить денег раньше остальных. Потом уехал Тоби – сослался на что-то и поселился в общежитии. Шерри осталась вместе с Лионом. Вдвоем. В маленькой квартирке на окраине города. Первое время Шерри все время ходила красная, как помидор, и однажды Лион даже поинтересовался, все ли с ней в порядке? Она тогда замахала руками, приговаривая, что все в хорошо, и чуть не сбила какую-то вазу, на вид дешевую, но на самом деле довольно дорогую. Она думала, что это ее шанс, и из кожи вон лезла, чтобы показать себя во всей красе. Просыпалась пораньше, чтобы приготовить завтрак и обед, разузнала его любимый чай, красиво одевалась, тратя все деньги на одежду… Кто же знал, что все ее усилия пропадут даром? На третий месяц совместного проживания у Шерри стали опускаться руки. Любовь уже не так сильно грела сердце, но еще не опутала сердце ледяными цепями. Ледяными, да?.. Шерри ежится и неожиданно вздрагивает. - Лион-сама? Губы сами растягиваются в глупую улыбку. Шерри ничего не может с собой поделать – сердце бьется о грудную клетку так, будто хочет ее проломить и вырваться наружу. Даже хочется прижать руки к груди. - Я вернулся. Дежурная фраза. Каждый день он говорит это так легко и так холодно, что любая другая девушка на месте Шерри давно бы уже сбежала и утонула бы в отчаяных попытках найти новую любовь. Но ведь Шерри – не любая. Каждый день, натыкаясь на ледяную стену, она все еще пытается согреть ее теплом своих рук и своего дыхания. Стена, наверно, и тает потихоньку, но этого не видно совершенно – за полгода, кажется, Шерри не смогла отогреть даже маленькую частицу льда. А ведь как она старается. Даже Тоби смотрит на нее с сочувствием. Она уже устала каждый день на заданиях видеть его кислую рожу. - Добро пожаловать домой! Его совершенно не смущает ее короткий халатик. Он кидает на нее взгляд, вроде бы приветливый, а вроде бы как на обыкновенную вещь, кивает ей и устало снимает плащ, в котором ходит даже в такой жару. Шерри закусывает губу – только бы не разреветься от досады – и резко отворачивается, едва не хлестнув волосами по его щеке. Раскладывая по тарелкам плов, она выравнивает дыхание, приводит в порядок чувства и поворачивается к нему уже с прежней теплой улыбкой. - Приятного аппетита, Лион-сама. - Тебе тоже. Они едят молча, только изредка перекидываясь обычными фразами, такими же серыми, как и стены в этой каморке. В этом, впрочем, нет ничего необычного – они оба устали до одури, и если она хотя бы освежилась в душе, то он даже этого не успел сделать. Шерри вглядывается в напряженное лицо Лиона, в сведенные брови, в устало прикрытые глаза и еле слышно вздыхает. Наверняка он взял какую-то очень сложную миссию. Он берет за все задания, приходящие с Севера: от поисков какой-то вещицы до уничтожения темной гильдии. Один. Нет, он ходит на задания вместе с ней, Тоби и Юкой, иногда берет с собой только ее, но на Север он ходит в одиночку. Однажды Шерри попыталась пойти с ним, но наткнулась на такой ледяной взгляд, что, казалось, кровь в венах застыла и превратилась в лед. Больше навязываться она не рискнула. Шерри ловит на себе его взгляд и смущенно опускает свой в тарелку. Минут десять, наверное, не моргая разглядывала его лицо. Как она могла не заметить? Глупая, глупая Шерри! - Спасибо, Шерри, было вкусно. - Н-не за что, Лион-сама. Рада, что понравилось. Шерри кажется, что когда он произносит ее имя, его голос будто бы становится теплее, и от этого на душе становится радостней. Лион опускает тарелку в раковину и уходит – скорее всего, в ванную – а она быстро доедает остывший плов. Сердце бьется странно, будто бы сегодня точно что-то произойдет. Шерри всегда прислушивалась к своему сердцу, но сейчас никак не может понять: хорошее произойдет или плохое. Она фыркает и стремительно поднимается со стула. Тот с жалким скрипом отпрыгивает назад. Настроение почему-то улучшается. Моя посуду, Шерри напевает какой-то навязчивый мотивчик и качает головой в такт. Поставив чайник на огонь, она подходит к зеркалу в прихожей, поправляет волосы, уже почти сухие, и берет в руку расческу. Кудри разглаживаются и ложатся на плечи аккуратными волнами. Шерри вертится перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон, и, недовольная, завязывает половину волос в хвост. Привыкшие к этому рутинному действию, руки справляются быстро и ловко и тянутся к другой половине волос, но не успевают их собрать – на кухне закипает чайник. Шерри заправляет мешающие пряди за ухо и за готовкой чая вовсе напрочь о них забывает. Ее снова переполняет любовь, и она абсолютно точно уверена, что чай получится просто отличным. Лион выходит, когда она ставит на стол кружки, и Шерри позволяет себе лишнюю фразу, выбивающуюся из общей серости. - Вы вовремя, чай как раз готов. Он в ответ молча вскидывает брови. Шерри, мурлыкая под нос ту же песенку, аккуратно разливает чай, ставит на стол тарелку с испеченным еще вчера миндальным печеньем и садится напротив. Поддаваясь внезапно нахлынувшему настроению, она щебечет какие-то новости, точнее, сплетни про знакомых девушек из гильдии и, мило прикрывая рот ладошкой, хихикает. Лион не слушает ее, да и сама Шерри прекрасно этой понимает, но не останавливается, потому что такие порывы для нее – редкость. Живя рядом с ним, она и сама стала несколько леденеть. Вот уже и про любовь перестала постоянно говорить. Это, как минимум, досадно. - И вот, говорят, она родила, но у ребенка-то волосы темные. Ну как так? Он блондин и она блондинка. Она, конечно, ссылается на цвет волос брата, но все прекрасно знают, что у блондинов темноволосый ребенок родиться не может. Есть, конечно, вероятность, что телегония реально существует, Лион-сама, как думаете? Я считаю, это нечестно по отношению к нему, он ведь ее так любит, а она… - Шерри. Она удивленно замолкает, не успев высказать своего мнения по поводу девушки-изменщицы. Его голос прозвучал так неожиданно, что она даже немного растерялась. Мысленно за это себя укорив, Шерри берет себя в руки. - Да, Лион-сама? Безмятежное настроение уходит, стоит только ему поднять на нее взгляд. Он не тяжелый, нисколько, и даже не холодный. Шерри видит в них застывший вопрос и не понимает, что он хочет спросить. Сердце странно ноет, и она не может избавиться от ощущения, что сейчас случится что-то непоправимое. - У тебя есть деньги? Шерри в удивлении распахивает глаза и, не успев подумать, кивает. - Есть, Лион-сама. А что... - Почему ты не съедешь? Она замолкает, оборванная на полуслове, и просто хлопает глазами. Силится сказать что-то в ответ, но не произносит ни звука. Все слова куда-то разом исчезают. Все воображение улетучивается. Остается только пустота. Пожалуй, этого вопроса она точно не ожидала. - Я... Под взглядом Лиона у нее опускаются плечи. Хочется съежиться, стать маленькой-маленькой, а то и вовсе провалиться – даром, что живут они на самом верхнем этаже. - Лион-сама, я... Может, признаться ему наконец? Это мысль мелькает лишь на секунду. Внезапно для самой себя Шерри с горечью понимает, что он и так все знал. Что у нее с самого начала не было ни шанса, иначе он бы давно подал хотя бы знак. Шерри прекрасно понимала, что он не из тех людей, которые тянут резину, но почему-то продолжала верить и надеяться. До этого дня. До этого момента. Она ерзает и думает о том, что надо что-то сказать. Если сейчас замять эту тему, он задаст этот вопрос завтра и послезавтра, и после послезавтра – пока она не ответит. Или пока она не уедет, не говоря ни слова. Надо что-то сказать. Надо что-то сделать. Шерри резко поднимается, и стул скрипит еще жалобней, чем раньше, но сейчас ей плевать. Она несколькими шагами преодолевает расстояние и вскидывает голову, заглядывая ему прямо в лицо, прямо в глаза, прямо в душу. Но Шерри никогда не умела читать эмоции людей. Иначе, наверное, растерялась бы еще больше. А вот Лион читает людей превосходно. Но в этот раз он щурится, будто впервые сомневается в своих способностях. - Шерри, ты же несерьезно. - Неправда, Лион-сама. - Ты будешь жалеть, причем сильно. - Ну нет, - Шерри закусила губу. – Уж лучше жалеть о том, что было, чем о том, чего не было. Она опускается к нему на колени мягко, словно пушинка. Бездумно гладит его по волосам, по лицу, нарочно не смотря в глаза, и ойкает, когда он тянет ленту на волосах – совсем о ней забыла. Наверняка она выглядела очень-очень глупо, когда стояла перед ним, полная решимости. Последние мысли испаряются, когда она чувствует прикосновение чужих обветренных губ к своим. *** Когда Шерри просыпается, рассвет только-только начинает заниматься. Она открывает глаза, быстро-быстро моргает, чтобы привыкнуть к неяркому, но все же свету, и видит перед собой лицо Лиона. На секунду Шерри заливается румянцем – к ней начали возвращаться воспоминания о прошлой ночи. Она засматривается: во сне Лион выглядит таким же серьезным, как и всегда. Повинуюсь секундному порыву, подушечкой большого пальца она аккуратно разглаживает складку между бровей. Сердце противно ноет. Каждый удар отзывается то тупой, то острой болью. Шерри старается ее не замечать и с силой разлепляет веки – очень тянет спать дальше. Из открытой на ночь форточки веет прохладой. Только Шерри не холодно – ее согревает тепло чужого тела. Надо подниматься. Надо встать и уйти. Просто найти в себе силы и разорвать крепкие нити любви, не дающие спокойно жить уже несколько лет подряд. Надо быть сильной. Шерри поднимается и с досадой чувствует, как легко скатились его руки с ее боков. Собственная нагота почему-то смущает, заставляя наскоро одеться в первую попавшуюся под руку одежду. Какое-то странное чувство охватывает ее всю, и Шерри шмыгает носом, шаря в прихожей в предрассветной тьме. Обуваясь, она вроде бы чувствует на себе его взгляд, но не оборачивается – только стискивает крепче зубы. Она позволяет себе разрыдаться в полный голос только тогда, когда выбегает на улицу. Падает на колени, утыкается лицом в ладони и ревет, как самая настоящая глупая дура. Лион оказался неправ – она нисколечко не жалела о том, что произошло. Может быть, только самую малость, но тут же об этом забыла. Год спустя, просыпаясь на рассвете в объятиях темнокожего волшебника, она только тихонько вздыхает, понимая, что единственное, о чем она действительно пожалела несчетное количество раз – что тогда, впервые не послушавшись собственного сердца, не осталась в тесной каморке на тесной раскладушке, прижимаясь к груди ледяного волшебника, чей лед она смогла растопить незаметно для себя.