Минута до весны

Мы не будем такими, как прочие люди. Просто не сможем ими стать. Никогда. Будем лезть на рожон, фаршировать свои тела свинцом и болью, но не отступим. Никогда. Нормальные люди покупают дом с белым забором, ходят на нелюбимую работу каждое утро, проклиная каждый день. Мы ненормальные — мы катаемся из штата в штат. Я люблю эту жизнь. Как и ты. Мы каждый день дышим полной грудью, потому что знаем, что когда-то утро будет последним. И оно настало. Но я не боюсь умирать. За тебя — не страшно. Помнишь нашу первую встречу? Как ты уперла арбалет мне прямо в спину, а потом кулаком ударила в лицо, ошибочно предполагая, что я вампир. Было больно. Я бы многое отдал сейчас, Елена, чтобы почувствовать снова тепло твоей ладони. Даже если будет больно. Я стерплю, стиснув зубы, плевать. Только сделай, что-нибудь. Хоть что-нибудь… Я помню демона в Огайо. А ты? Точно. Такого никогда не забыть. Твои руки на моих плечах. Слезы в глазах. И бесконечное: «Все хорошо, Дин. Мне даже не больно» — вымученная улыбка. Больно было мне. С каждым разом сильнее и сильнее, пока демон не прекращал пытки над тобой. Пока свист хлыста прочно застревал в моих ушах, ты повторяла настойчивое «нет». Моего мнения не спрашивали. Я бы хотел поменяться местами, но я был связан. Хотел бы почувствовать все удары плети на своей спине. Я заслужил это. Не ты. Я. Я взял тебя с собой. Просчитался, дурак. Перепуганная девчонка с огромными от страха карими глазами. Ты не разговаривала со мной. Сидела впереди, болезненно сжавшись. Никогда не спрашивала: зачем ты остановился в этом штате? Именно в этом городе? Почему под твоей подушкой нож? Почему всякий раз, уходя, ты прощаешься так долго, запираешь дверь и снимаешь с предохранителя револьвер, и даёшь его мне в руки? Почему никогда не обещаешь вернуться? Нет. Ты смиренно опускала голову, кивала и никогда не смотрела мне в глаза. До того рокового дня… Я как всегда запретил тебе идти со мной. Я видел, как твои глаза загорелись, когда я складывал в сумку вербену. Чего ты хотела? Мести? Пыталась убить вампира, который, старше всего этого города вместе с деревянной церковью на отшибе. Отомстила? Ты всадила ему деревянную пулю в плечо. Маленькая женская месть за когда-то разбитое сердце. Я собирал каждый его маленький осколок с особым трепетом. Но все бесполезно. Доверяла мне себя на два года. Два года ты была моей тенью. Почему ты тогда ослушалась, глупая? Елена… твое имя постоянно вертится на языке. Так и хочется сказать кому-нибудь: «Елена, какого черта?» Сегодня наступила весна. Твоя весна. Ты так ждала ее. Говорила, как только стукнет одна минута весны, мы сядем в машину и уедем в Атланту. А потом ты упала, споткнувшись о собственную ногу. Тебе вечно доставалось. Помнишь, мы зашивали твою рану на боку? Когда ты шутила: «Ну ты и мясник, Винчестер!» Мясником была ты. Резала мне прямо по живому своими дурацкими выходками. — Я все равно убью его, Дин, — тихий и сиплый голос. Не такой звонкий и мелодичный, как у остальных девушек. Противоречащий более чем женственной внешности. — Зачем тебе это? — недоверчиво. — Он убил моего брата. Его звали Джеремми. Ему было всего семнадцать, и он… он свернул ему шею, — вот оно что. Глаза Елены блестели от двух стаканов виски. Она решительно впилась короткими ногтями в деревянный стол. — Моего брата тоже убили, — сказал я. — Вампиры? Я хмыкнул. Малышка, в этом мире куда больше сверхъестественного дерьма, чем ты думаешь. — Нет. Это был демон. — Мне жаль, — уголки ее бледно-розовых губ сжались. Ей жаль… Елена слишком человечна, даже для человека. Это сострадание когда-нибудь погубит ее. И оно погубило. Все случилось слишком быстро. Еще один выстрел, пистолет выпал из ее рук. Вампир Сальваторе, обнажая клыки, пронёсся рядом, раздирая себе запястье. Он схватил мою Елену за шею, принуждает пить его кровь. — Эй, ты! Отпусти ее, пока я не оторвал твою башку! — вампир на мушке. — Отпустить? — кажется, его зовут Деймон. Он вдохнул запах ее шоколадного цвета волос и закрыл глаза. — Все хорошо, — я смотрел в большие карие глаза. Гилберт кивнула. Доверяла мне. Не мог подвести. Нужно было выиграть время и подобраться ближе. Мой — в кармане куртки. Только бы достать… — Только попробуй что-то сделать, и эта пуля окажется в твоем сердце быстрее, чем ты надумаешь сбежать! — Неловко выходит. Ты убил моего брата, а я не могу простить тебе этого. Поэтому я отпущу ее, — я насторожился. Щелчок. Елена замертво упала на землю со свернутой шеей. Забыв про правила собственной безопасности, я побежал к ней. Упал на колени. Сырая и холодная земля. Ещё тёплая Елена. Родные черты лица еще не исказились смертью. Эту весну я встретил один. Поглаживал два шрама на шее от клыков. Я снова увидел ее глаза. Карие. Прекрасные карие глаза с длинными ресницами снова распахнулись через два часа после «смерти». Ее шея неприятно захрустела, и она схватилась за виски. Девушка, которая казалась «той самой», умерла. И воскресла почти сразу, прихватив с собой пару клыков. Прянный липкий запах травы и еще почти холодного зимнего солнца. Так пахнет весна. Ты говорила: это самое прекрасное время года. Ты ошибалась. — Дин! Я Елена! Я хочу жить, — кричала. — Да ну? — я скептически смотрел на девушку, которая снаружи оставалась Еленой. На моей шее белая повязка с двумя каплями красной крови. Гилберт нужно было обратиться, и я доверился, предоставил ей свою сонную артерию. Конечно же, это было не так. Она резко вцепилась мне в шею, когда я этого не ждал. Сначала я почувствовал холодные и мокрые губы, потом острые клыки своим натиском разорвали кожу, и она сделала глоток крови. Свой первый. — Это была слабость, — опуская голову. — Я буду пить донорскую кровь из пакета, мы сможем охотиться дальше, Дин, — теплые ладони легли на мое лицо. Я зажмурился. Перехватил запястья и попытался отстранить вампиршу, но какого черта я медлил? — Я хочу жить. С тобой! — она кричала мне в след. Остановился. А, может, правда? Лезвием ножа провел по коже на ладони. Поднял руку вверх; кровь сочилась из раны и стекала густой полосой вниз. Я вздернул подбородок и смотрел, как лицо Гилберт менялось: она побледнела, около глаз выступили темные пульсирующие вены. Елена спешно отвернулась, прикрывая рот рукой. Я поставил дорожную сумку на пол и пошел к ней. — Мне трудно сдержаться. Но я научусь. Я обещаю! — Мне бы хотелось в это верить, но мы оба знаем: этого никогда не будет. Я пришел, чтобы попрощаться, Елена. — Ты уезжаешь? — вижу снова этот испуганный взгляд. Такой же, как и два года назад. — Если узнаю, что ты или твой дружок убьет кого-либо, я вернусь. Елена в два шага оказалась в моих руках, вжимаясь в грудь. Я старался дышать как можно медленнее и спокойнее. Сам того не заметил, как руки замкнулись на ее спине. — Спасибо за все. Это были лучшие два года в моей жизни. Я полюбила эту жизнь. Снова, — гладила по щеке. Карие глаза прозрачные от слез. Не в силах сказать что-либо, я кивнул. Ее рука опустилась на мое плечо, скользящим движением сжала мою ладонь. Шаг — она снова перед мной. Лёгкий поцелуй на губах. Почти призрачный. Порыв ветра. Я остался один. Впервые в жизни я ненавидел весну. Ненавидел липкий и пряный запах травы и чертовых цветов. Ты не вернулась ко мне, а я тебя нашел. Ты выглядела почти счастливой, идя по улице за руку с каким-то парнем. Уже третьим за неделю. Двоих я нашел за городом в груде мусора. Парень светловолосый и вполне высокий. Смотрел в карие глаза и улыбался. Почти как я, когда смотрел в них. Я перебежал дорогу, когда увидел, как Елена и тот блондин свернули в переулок, в тупик. Испуганный взгляд. Косая челка. Высокие каблуки. — Я предупреждал: если убьешь, я вернусь. Мы не будем такими, как прочие люди. Все просто: ты уже не человек.