Во имя рояля!

      Эндрю задумчиво провел пальцем по крышке рояля, оставив на лакированной поверхности длинную полосу. С некоторых пор Вадим предпочитал бас-гитару, так что громоздкий инструмент, задвинутый в угол, успел изрядно запылиться. Мимо, будто материализованный мыслями о нем, в кудрях и облаке избранности проплыл новый фаворит, окатив клавишника ледяным взглядом. Эндрю скрипнул зубами, провожая глазами его надменно выпрямленную спину: "Чертов самодовольный хомяк! Ну, ничего, мы еще посмотрим, чья возьмет!" Поднатужившись, он сдвинул тяжелый рояль с места и, царапая колесиками ламинат, начал толкать инструмент по коридору в сторону комнаты звукозаписи. Совершая эту грубую мужскую работу, Андрей неожиданно для себя ощутил душевный подъем. Прикрыв глаза, он почувствовал, как руки и ноги обрастают массивными латами, а торс отягощается кирасой. Уверенно и смело глядя на приближающуюся дверь сквозь забрало рогатого шлема, упрямо шел он к своей цели и белый рояль обернулся благородным конем, несущим его на ристалище.       Рыцари не утруждают себя манерами при встрече с врагом, так что Эндрю, не долго думая, с размаху пнул неплотно прикрытую дверь. Та распахнулась, явив пышущему праведным гневом рояленосцу мирную на первый взгляд картину. Вадим стоял возле пульта, тихо наигрывая и мурлыкая что-то себе под нос, а Александр с довольной улыбкой на лице растекся по дивану, поглаживая гриф лежащей рядом гитары. Со второго же взгляда посвященному открывалась вся омерзительная суть этой сцены: Вадим играл на басу Радченко, даже не скрывая этого! Эндрю грозно рыкнул, привлекая всеобщее внимание. Эффект был достигнут – музыканты уставились на новоприбывшего во все глаза. - Зло смердит из-за стен этой цитадели! – возвестил Эндрю, воинственно глядя на кудрявого сарацина, посмевшего покуситься на святое. – И имя ему – предательство! Ра недоуменно поднял бровь, что сделало выражение его лица еще более порочным. Самойлов же просто бесхитростно пялился. - Ты обещал, Вадим, что мы будем писать клавиши, а сам развлекаешься тут с этим, - Андрей скорчил презрительную мину, а Саша напрягся, – басом! - Андрей, - мягко начал шеф, собравшись с мыслями, - я говорил, что мы будем записывать клавиши во вторник, а сегодня какой день? - И какой? – с вызовом спросил Эндрю. Вадим задумался, глянул на потолок, потом в окно, но так и не определил. - Ммм, точно не вторник, я это гарантирую. Возможно, пятница. - Да у тебя семь пятниц на неделе! Сколько можно кормить обещанными вторниками, даже фанаты уже смеются! Будем писать сегодня, я готов, как и мой инструмент, - решительно произнес он. Радченко язвительно рассмеялся, окидывая Эндрю оценивающим взглядом, будто искал куда воткнуть отравленный кинжал. Остановился он почему-то на уровне пояса. «Чего еще ожидать от коварного сарацина», - подумал Андрей и нахмурился. Вадим в это время выглянул в коридор. - Ты про этот рояль? Честно говоря, я не собирался добавлять классику. Хотя я помню его звучание, - он ласково погладил инструмент по гладкому боку. - Он в дверь не войдет, - встрял Александр, ревниво поглядывая на замечтавшегося шефа. – Придется писать его отдельно. И на другой студии, – добавил он со значением в голосе. Это не лезло уже ни в какие ворота, и Эндрю снова начал закипать. Только он открыл рот, чтобы достойно возразить неуважаемому оппоненту, как Вадим успокаивающе положил руку ему на плечо и легко сжал. Латы не были помехой дружескому жесту. - Давай запишем тебя завтра, согласен? Конечно синтезатор, а не рояль. Сердце сжалось при мысли о предстоящем предательстве, но от этого зависел исход поединка. Он согласно кивнул. - Вот и хорошо, - Вадим еще раз хлопнул его по плечу и вернулся к пульту. Устало вздохнув, Эндрю постановил, что в этой схватке вышел победителем и можно со спокойной душой покинуть поле боя. Но соперник явно не знал законов чести, потому что вслед ему донеслось: - Тоже мне, рыцарь печального образа! Рояль не забудь откатить! Андрей дернул плечом, и воображаемые доспехи солидно звякнули. Оборачиваться на этот едкий плевок было ниже его достоинства, к тому же стоило проявить снисхождение к поверженному врагу.       Задвинув массивный инструмент в уже привычный угол, Андрей любовно протер крышку, подышав на особо стойкое пятно, и улыбнулся ему, как старому другу. - Мы с тобой еще повоюем! - тихо уверил он, и рояль согласно загудел струнами.