Такова природа

— Мне серьезно нельзя даже вазочку в руки взять? — Конечно, нельзя! Разобьешь же! — Но почему? — Ты — монстр, вот почему! Разрушать то, что создали другие — ваша природа! — Филия, ты хоть когда-нибудь перестанешь смотреть на мир с одной-единственной точки зрения? Разрушение и созидание — равноправные процессы, и с таким же успехом я мог бы начать обвинять тебя в том, что ты добрая и дракон. Скажи, вы в своем храме хотя бы основы биологии или экологии проходили? Анаболизм и катаболизм, продуценты, консументы, редуценты — слышала такие слова? Жизнь идет по кругу, солнце мое, и разрушение, смерть — его неизбежная часть. И так всегда, и так везде. Например, чтобы построить замок, нужен камень, а для его получения приходится разрушать скалу… — Я в курсе, можешь не продолжать. Ты упускаешь одну важную вещь: вы, монстры, уничтожаете не ради обновления, не ради какой-то иной цели, а просто так. И в идеале хотите, чтобы не осталось никого, кто мог бы создать из мертвых осколков мира что-то новое. И это — инстинкт, что самое противное. Вы иначе не можете.  — Кто бы говорил об идеалах… А инстинкты можно научиться контролировать, если нужно. Их, кстати, у тебя ничуть не меньше, чем у меня, просто ты об этом не задумывалась… О, придумал! Давай поспорим? — Нет. — Испугалась, даже не зная условий? — Нет. Просто уверена, что это в любом случае глупость. — Не надо так уж сильно волноваться: на мой взгляд, ты вполне в состоянии добиться ничьей. Это всего лишь маленькая проверка силы воли, не более. А чтобы было не так скучно, можно придумать ставки. Ну-ка, ну-ка… — Как насчет такого: если ты проиграешь, то навсегда оставишь меня в покое? — Этого все равно не случится, так что возражений у меня нет. А вот что насчет тебя? Может, заставить татуировку сделать? Или десять раз повторить, что монстры лучше драконов? Или… — Да иди ты!.. — О, придумал! Если проиграешь, то поменяешь бантик на хвосте на фиолетовый и будешь носить до тех пор, пока я не разрешу его снять. Ну, по рукам! — Эй, я не соглашалась! И нельзя же так сильно руку сжимать… И вообще, условия пари какие? — Все очень просто: ровно двенадцать часов, то есть до полуночи — видишь, через двадцать минут полдень пробьет? — я не делаю ничего разрушительного, а ты — созидательного. Наоборот можно, но нельзя занимать время чтением книг или сном. Под созиданием я подразумеваю любые творчество и рукоделие, готовку, лечение или уход за кем/чем-либо, наведение порядка или приведение чего-либо в порядок… Пожалуй, хватит. А я, соответственно, не устраиваю тут хаоса и не причиняю никому и ничему вреда. По-моему, честно. — А кто обед и ужин готовить будет? А стирка? И вообще… — Попросишь сегодня покашеварить кого-нибудь из своих одноглазых. А стирка и прочее никуда не убегут, день отсрочки — это не смертельно. — Хорошо, уговорил. Но сколько раз тебе повторять: не называй так Джилласа и Гравоса!.. Ладно, пойду чаю себе сделаю, пока еще время есть.

***

Шел девятый час вечера. Филия уже на неделю вперед напилась чая (Зеллос все-таки слишком много сахара сыплет, сколько ему замечаний ни делай), на месяц вперед, если не больше, наговорилась о высоких материях, разбила три чашки, блюдце и шесть неудачных ваз — для мозаики, которую решила начать с завтрашнего дня (хотя их осколки на полу, которые по условиям спора собирать пока не разрешалось, каждый раз, попадаясь на глаза, в клочья разрывали ей сердце), — а еще отсидела и отлежала себе все, что только можно было отсидеть или отлежать. И ей было очень, очень плохо. А фиолетовая зараза, которая следовала за ней по всему дому, издевательски улыбалась, держала собственные лапки подчеркнуто сложенными, нежным голоском отчитывала за бессознательные попытки начать делать что-то полезное (или даже за царапание гвоздиком по столу, которое сложилось в цветочек совершенно случайно) и авторитетно советовала занять оставшееся время каким-нибудь масштабным разрушением. Чего Филия делать совершенно не собиралась. И вообще, достал он уже! В неизвестно какой уже раз за сегодня сидя за тем самым столом, где вся эта пытка началась, она в отчаянии зарылась пальцами в волосы. Ох, бедная ее многострадальная головушка!.. Волосы оказались запутанными, и не «расчесать» их руками было просто невозможно… Примерно через минуту ей снова доброжелательно напомнили о пари и предложили, если вдруг действительно надо, свою помощь в заплетании косичек. Филии ненадолго даже показалось, что нервное подергивание ее рук, послужившее за последние часы поводом бесчисленных поддразниваний, вызвано исключительно желанием его придушить, а не какими-то иными причинами. Но увы, насилие — не лучший выход… Да и все равно ведь не сработает. Еще почти четыре часа. Сейчас, когда она так долго ничем не была занята, в глаза бросались каждая пылинка, каждое пятнышко и каждая крошка на полу, и в один голос требовали немедленно их убрать. А уж осколки посуды!.. Десятки и десятки бесподобных новых идей за это время вспыхнули в голове и успели забыться, не дождавшись воплощения или хотя бы запечатления на бумаге (процесс письма, как и рисования, Зеллос считал творчеством). И даже спать не ляжешь, и книгу не возьмешь… Невозможно, просто невозможно! А напротив сидит этот, поставив локти на стол и по-детски обхватив лицо ладошками, из-за чего уголки его глаз и рта поднимаются еще выше, чем обычно. Сидит и наслаждается ее мучениями. Гад!.. Осталось еще почти четыре часа. Это примерно треть всего времени спора, то есть чуть меньше половины того, что она уже вытерпела к этому моменту. В общем, в любом случае чересчур много. Что там в с ней будет при проигрыше? Ленточка фиолетовая, которую все равно никто не увидит? А стоит ли ее избежание таких жертв? Да к Шабранигдо эту гордость, если честно… И вообще, в том, что она добрая и трудолюбивая, совершенно ничего стыдного нет. Наоборот, этим гордиться надо! А с другой стороны… Зеллос, конечно, монстр, и этим все сказано, но все-таки приятно знать, что он свою темную сторону способен контролировать. Это так, просто к слову.

***

— Ладно, сдаюсь. Можешь считать, что я проиграла. Хотя, если честно, ты мне за это время испортил настроение и разрушил все планы на сегодня… — Это не моя вина: вел я себя безупречно, и даже не пытайся с этим спорить. Нет, конечно, признать поражение — твое право, но я все-таки надеялся на более интересную борьбу… — Не дождешься! — гордо задрав нос, ответила Филия.