Больше не знаю, кто я

            Грязнокровка.       Снова обычная грязнокровка. Всего лишь подруга школьного врага. Гриффиндорская заучка.       Весь путь, пройденный маленькими шажками навстречу друг другу, был перечеркнут, и полотно прекрасной картины с изображением притяжения и переплетения двух таких разных душ грубо изрезана.       Сердце в грудной клетке в который раз оказалось безжалостно истерзано. Сейчас оно с остервенелым отчаянием глухо билось где-то в горле, мешая сделать глубокий вдох.       Разве можно было ждать чего-то другого? Любить всегда больно. А любить таких, как Драко Малфой, больнее вдвойне.       Ну и плевать.       Их отношения всегда были войной двух полярных сторон, а в войне не обходится без жертв.       — Он не виноват в том, что забыл вас, мисс Грейнджер, — голос профессора Снейпа вырвал девушку из водоворота мыслей и чувств, в которых она уже начинала задыхаться.       — Я знаю, — вполголоса ответила Гермиона и быстрым резким движением вытерла дорожки неуместных слёз. Глубоко вдохнула и выдохнула, приходя в себя. Следующая фраза была полна решимости: — И я найду способ разрушить эти чёртовы чары.       Северус Снейп пристально взглянул на задравшую подбородок Гермиону, оценивая её. Пару раз он моргнул, после чего произнёс:       — То, что в книге не сказано ничего об их снятии, не значит, что оно невозможно. Любое проклятие имеет свойство прекращать своё действие.       Разумеется, существуют исключения, ярким примером которого служит смертельное непростительное, — подумала Гермиона.       — Например, когда оно достигает цели, когда выходит время, — Снейп помолчал: — Или, когда заклинатель самолично снимает его.       — Но не в нашем случае. Карей не станет этого делать. Что тогда остаётся? — девушка всплеснула руками, презрительно скривив губы на фамилии слизеринки.       В голове промелькнула догадка, логичный ответ на собственный вопрос. Но это было крайней жестокостью, чтобы быть озвученным вслух.       — Драко говорил, что мисс Карей угрожала вашей семье, если вы будете и дальше общаться с ним, — неожиданно перевёл тему профессор.       Гермиона захлопала глазами, губы приоткрылись сами собой. Разумеется, она помнила о маме и о том, чего ей будет стоить ошибка дочери. Девушка размышляла о том, что прежде чем с головой нырять в омут опасности, ей необходимо огородить от этой опасности маму.       — Не думаете, что вам не следует лезть в эту историю? Я знаю, что Пожиратели Смерти убили вашего отца, и я уверен — вы бы не хотели попрощаться ещё и с матерью.       По коже пробежали сотни мурашек после напоминания. Гермиона сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней и сглатывая ком в горле, вызывающий лёгкую тошноту. Было трудно и больно принять факт смерти родителя, но она почти научилась жить дальше вместе с ноющей раной в груди.       — Вы правы, я не хочу, — сказала Гермиона. — И не допущу, чтобы кто-то из прихвостней Волдеморта тронул её хотя бы пальцем.       — Значит ли это, что вы…       Профессор не успел договорить вопрос, как Гермиона перебила его резким ответом:       — Нет. Я не оставлю Драко.       — Вот как, — Снейп удивлённо приподнял брови.       Он не совсем понимал, что юная гриффиндорка имела ввиду. Северус даже не пытался отрицать, что Гермиона Грейнджер очень умная и храбрая девушка, несмотря на собственную напускную предвзятость по отношению к ней на уроках.       Снейп увидел большой потенциал в маленькой девочке ещё на первом курсе. То, как обычный магглорожденный ребёнок пытался сделать всё возможное, чтобы влиться в новый для него мир и показать ему себя, не могло не вызывать уважение.       — Тогда позвольте поинтересоваться, что вы задумали?       Гермиона скрестила руки перед собой и отвела взгляд, быстро скользя им по обстановке мрачного кабинета. Она прикусила нижнюю губу, а между бровей залегла морщинка.       — На пару часов мне нужно покинуть Хогвартс.

***

      Гермиона находилась в кабинете Дамблдора уже около десяти минут, пытаясь отпроситься домой и заверить директора, что это абсолютно безопасно. Время тянулось мучительно долго, секунды складывались не в минуты, а в вечность.       — Я всё же не понимаю срочности, мисс Грейнджер, — спокойным ровным тоном сказал Дамблдор, сидя за своим столом. — Вы сможете уехать через две недели, как и остальные ученики, на Рождество.       Девушка замотала головой, сдерживая раздражённое рычание. Гермиона была на взводе. И впервые за все годы обучения она так злилась на директора. На его пассивный тон, равнодушный вид и гребаное спокойствие. Как он мог сохранять спокойствие, когда вокруг творился настоящий хаос? Будто не этот человек тратил большую часть своего времени на поиски способа убить темнейшего волшебника, который вполне мог начать войну уже завтра.       Но больше всего Гермиону раздражало то, что он задерживал её. Решимость, что покалывала на кончиках пальцев могла вот-вот исчезнуть, стоило помедлить.       В здравом уме девушка обдумывала бы свое решение очень долго, и неизвестно, пришла бы к нему в итоге или же нет. Поэтому было жизненно необходимо торопиться. Нужно было успеть убежать от собственных сомнений и будущих сожалений, которые уже наступали на пятки её спонтанности.       — Будет уже поздно. Мне необходимо встретиться с мамой. Это очень важно, поймите! — она едва ли не умоляла. Голос сорвался на октаву, отчего последняя фраза была произнесена на тон выше.       — Вы же знаете, что сейчас очень опасно находиться вне стен Хогвартса. И если я всё же позволю, кто-то из профессоров должен сопроводить вас.       — Нет! — воскликнула Гермиона и тут же закусила губу. — То есть, не стоит. Я справлюсь сама. Я клянусь, всего пара часов. Со мной ничего не случится!       Хотелось затопать ногами от злости и отчаяния. Она сбилась со счета, сколько раз произнесла эту фразу за последние десять минут.       Рука чесалась схватить палочку и запустить в директора ступефаем, лишь бы скорее закончить этот разговор и покинуть кабинет, отправившись домой.       Гермиона уже подумала, что всё бесполезно, и все попытки уговоров тщетны, как входной портрет пропустил кого-то внутрь. Это был Северус Снейп. Девушка умоляюще взглянула на него.       — Профессор, можно поговорить с вами наедине?       Директор перевёл взгляд на Гермиону, жестом попросив подождать её снаружи. Она сглотнула и послушно отправилась на выход. Оставалось надеяться, что Снейп пришёл помочь ей отпроситься, а не занять Дамблдора чем-то ещё.       Девушка бродила по коридору, не отходя далеко от портрета. Она мерила шагами расстояние между противоположными стенами, уперевшись глазами в пол, когда её позвал знакомый голос. Сердце дрогнуло, взгляд хаотично пробежал по обстановке вокруг и остановился на подоконнике, на котором уселся Блейз Забини.       — Привет.       Гермиона улыбнулась.       — Привет. Прости, я не сразу заметила тебя.       Она не общалась с ним с того самого дня. Ощущение от того, что Блейз заговорил первым, было похожим на цветение лилии — цветка надежды. Внутри Гермионы будто распустился спящий бутон, расправив нежные лепестки и щекотя рёбра.       Но это казалось таким же диким, как и то, что Блейз согласился поговорить со Снейпом, когда тот обратился к нему по совету Гермионы. Он рассказал ему все, что знал и что замечал за Малфоем.       Судя по всему, дружеские чувства, привязанность и преданность оказались куда сильнее ядовитой обиды.       — Есть какие-то новости? — спросил Блейз, засовывая руки в карманы брюк.       От мулата сквозило напускным равнодушием, но оно даже не походило на искреннее. Фальшивую беспечность выдавал взгляд, мимика, нервная поза и движения.       — Да. Плохие, — вздохнула Гермиона.       Забини молчал, испытующе глядя на девушку и ожидая продолжения.       Грейнджер обняла свои плечи руками и уже открыла рот, чтобы рассказать немного подробнее, как портрет, служащий входом в кабинет директора, отъехал в сторону. Показался Снейп. Гермиона уже кинулась навстречу, скрестив пальцы в надежде на удачу.       — У вас есть три часа. Не больше.       Девушка облегчённо выдохнула, едва ли не взвизгнув от радости.       — Благодарю вас, профессор!       Хотелось спросить, как он убедил Дамблдора, хотя уже это было вовсе неважно. Главное — разрешение получено.       — Я не знаю, что вы задумали, но вам не стоит отправляться в одиночку.       Лицо Снейпа было напряжено. Сжатые челюсти, выраженные скулы и пронзительный взгляд. За что или за кого конкретно он волновался?       — Куда? — подал голос подошедший ближе Блейз.       — Мне нужно домой, — Гермиона в нетерпении переминалась с ноги на ногу.       — Зачем? — Забини смотрел непонимающе.       Бровь Снейпа вопросительно приподнялась. Он оценивающе смерил слизеринца взглядом, мысленно делая какие-то выводы.       — Мистер Забини, если вы никуда не торопитесь, составьте мисс Грейнджер компанию.       Гермиона дернулась и нахмурилась. Она уже собиралась возразить и услышать нецензурную брань и плевки Блейза на такую просьбу, однако ей пришлось прикусить язык, когда Забини перебил её.       — Нет проблем.       Грейнджер уставилась на слизеринца, вытаращив глаза. Что значит «нет проблем»?       Северус сдержанно кивнул и сжал губы в тонкую линию. Затем повторил:       — Три часа.       Не дожидаясь ответа, он развернулся на сто восемьдесят градусов и, взмахнув мантией, направился прочь.       — Я справлюсь и сама, — сказала Гермиона.       — Не сомневаюсь в этом, однако я намерен услышать всё, что произошло, в подробностях, а так же то, что ты собираешься сделать сейчас.       — Но ты сказал, что больше не будешь лезть в это. Что теперь проблемы Малфоя тебя не касаются.       Из груди Забини вырвался тяжёлый громкий вздох. Он прикрыл глаза и потёр переносицу.       — Сказал. Но, как оказалось, не могу оставаться в стороне, пока этот придурок находится в заднице. И если ещё есть возможность, я должен ему как-то помочь из неё выбраться.

***

      По дороге из Хогвартса в место, где можно трансгрессировать, Гермиона рассказала Блейзу о том, что случилось несколькими часами раннее.       — Я так и знал, что это гребаная магия, — раздражённо бросил Забини. — Не мог же он заехать мне по роже по собственной воле.       — Это первое, о чем ты подумал? — усмехнулась Гермиона, боковым взглядом наблюдая за мимикой на лице слизеринца.       Блейз фыркнул и закатил глаза:       — Естественно. Он же ударил не по моему прекрасному лицу, а по моим нежным чувствам!       Ирония в его голосе на мгновение разрядила тяжёлую обстановку и напряжение между ними. Гермиона улыбнулась, восхищаясь поведением Забини, который держал себя в руках и вёл себя вполне привычно, несмотря на все чувства, посаженные глубоко внутри под замок. В отличие от неё самой. Девушка была готова сойти с ума от разрывающих страхов и тревоги.       В следующую секунду Блейз посерьёзнел. Он потупил взгляд, пытаясь уложить всю информацию в голове.       — Знаешь, а ведь если вспомнить, была тьма моментов, когда Малфой вёл себя не так, как обычно. Почему я сразу не открыл ему глаза?       — Ты ничего не смог бы сделать. Он попал под её чары, как только увидел. Так работает это чертово проклятие.       — И как его снять?       Гермиона сглотнула и дёрнула плечом.       — В этом и проблема. Я не знаю, возможно ли это вообще, — она остановилась, когда замок остался позади, а вокруг были только снег и деревья, ветви которых медленно и пугающе раскачивались от тихого ветра. Впереди находился Хогсмид, но его очертания в темноте были едва различимы. — Пришли. Дай руку.       Блейз не успел отреагировать, как девушка сама схватила его за предплечье. Внутренности скрутило узлом, но всего на мгновение. Аппарировав возле небольшого домика на тихой улице, Гермиона согнулась пополам, сдерживая рвотные позывы. Всё же трансгрессировать у неё пока получалось неважно.       Двухэтажный дом выглядел ухоженным. Таким, каким Гермиона его запомнила. Свет горел лишь в одном окошке на первом этаже. Наверное, мама смотрела телевизор, готовясь ко сну. Гермиона была уверена, что теперь телевизор работал в доме постоянно, потому что знала — так создаётся иллюзия жизни, за которой одиночество становится чуть менее мучительным и ощутимым.       У Гермионы перехватило дыхание, когда знакомый силуэт плавно приблизился к окну, задвигая шторы. Девушка стиснула зубы и сжала ладони, отметив, как похудела мама.       Стало ужасно стыдно, что она не была рядом с мамой и не помогала справиться с потерей любимого человека, а просто сбежала от неё в другой мир, создавая иллюзию полноценной жизни.       Первые дни Гермиона всячески забивала голову чем угодно, лишь бы огородиться от пустоты и разъедающей всё нутро боли. Сперва она убеждала себя в том, что это работает. После чего появились новые проблемы и переживания, которые так или иначе действительно вытеснили разрушающие чувства на задний план.       А как переживала это мама? Ответ на лицо: старается пережить до сих пор.       Сейчас, вместо того, чтобы постучать в дверь родного дома и просить прощение за то, что она ужасная дочь и хотела бы всё исправить, если бы только могла, Гермиона замерла в нерешительности.       Она почувствовала тёплое прикосновение к своей спине, когда большая ладонь мягко дотронулась до её лопаток.       — Всё хорошо? — осторожно поинтересовался Блейз, участливо заглядывая в карие глаза.       Сердце снова заныло. Искреннее беспокойство и нежность во взгляде мулата выбивали почву из-под ног. Блейз должен её ненавидеть за всё, что она сделала и как с ним поступила. Но ненависть даже близко не стояла с совершенно противоположным чувством, что так явно отражалось во всем его поведении.       — Ты выглядишь бледной, — заметил Забини, когда его вопрос оставался без ответа уже довольно долго. — Скажи, наконец, зачем мы здесь.       «Не знаю. Я уже не уверена», — пронеслось в голове Гермионы, но так и не слетело с языка.       Девушка задумалась о том, чтобы все бросить и стереть себе память о волшебном мире. Она бы смогла вернуться к маме и жить нормальной жизнью, не думая ни о магической войне, ни о друзьях, ни о Блейзе. Она бы забыла Драко Малфоя точно так же, как и он её.       Но план был другим.       — Я хочу применить Обливейт. К маме, — на выдохе произнесла Гермиона.       — Ты… Что?! — глаза Блейза округлились. Юноша схватил её за плечи и легонько встряхнул. — Скажи, что я ослышался.       Девушка только замотала головой.       — Она должна забыть меня и всё, что со мной связано. Это значит, что волшебный мир умрёт в её воспоминаниях. И тогда она будет в безопасности.       — Ты же знаешь, что обратной дороги не будет. Это жестоко, Гермиона! По отношению к вам обеим.       Знаю-знаю-знаю.       — Но если я не сделаю этого, любой мой неверный или неосторожный шаг будет стоить ей жизни. Я не могу допустить этого. Я хочу, чтобы она прожила спокойную долгую жизнь, — голос почти не дрогнул, хотя просыпающиеся сомнения пугали Гермиону. — Я верю, что она ещё сможет стать счастливой. Вдали отсюда.       Девушка снова перевела взгляд на окно, свет от телевизора в котором горел до сих пор.       Блейз отпустил её плечи и отстранился на пол шага. Он наблюдал за отчаянием, застывшем на лице гриффиндорки, и в очередной раз восхитился ею. Он задумался, смог ли бы он сам поступить так в подобной ситуации.       — Ты очень смелая, раз приняла такое серьёзное решение.       Гермиона прикусила губу и обернулась к нему.       — Я боюсь, — признание вырвалось прежде, чем она успела даже подумать об этом.       — Я представляю, в каком ты ужасе. Но если ты думаешь, что это может помочь…       — Это единственный выход, который я вижу.       — Значит не сомневайся.       Гермиона сглотнула. Она сказала правду. Она не могла придумать ничего больше, что дало бы гарантию безопасности мамы и что одновременно с этим развязало бы ей руки в борьбе за спокойную жизнь свою, Малфоя и всего волшебного мира. Если ей будет нечего терять, она сможет смелее принимать любые решения. Никто не сможет манипулировать ею.       — Ты хотя бы попрощаешься с ней?       — Так будет больнее. Если я увижу её, я не уверена, что смогу.       — Но, если ты не сделаешь этого, будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.       Блейз был прав. Это будет последняя встреча с мамой. Последний их разговор перед тем, как Гермиона останется сиротой.       Девушка глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь сохранить спокойствие хотя бы внешне.       — Я пошла.       Блейз сочувствующе улыбнулся и пообещал подождать её снаружи.       Гермиона шагнула к входной двери и занесла руку, задержав её в воздухе на несколько секунд, прежде чем смогла постучать. Послышались шаги и дверь приоткрылась. В проёме показалась мама, сонный вид которой говорил о том, что она собиралась ложиться спать.       — Гермиона? — её удивление от неожиданного позднего визита сменилось облегчением.       Миссис Грейнджер не видела свою дочь столько недель, изредка обмениваясь с ней лишь письмами, сухой текст которых никогда бы не смог заменить настоящего разговора.       Гермиона бросилась к матери с объятиями, понимая и осознавая в полной мере только сейчас, как ей не хватало тепла маминых рук и её родного запаха.       — Милая, что ты делаешь здесь так поздно? Что-то случилось? — обеспокоенно спросила женщина, не выпуская дочь из кольца рук.       — Нет, все в порядке. Но я ужасно соскучилась по тебе.       Мисс Грейнджер внимательно посмотрела на Гермиону, пытаясь считать в её глазах истину.       — На Рождество я останусь в школе. В этом году на нашем курсе лежит большая ответственность за проведение бала, поэтому никого из не отпустят, — Гермиона тяжело вздохнула и закатила глаза, показывая недовольство выдуманным раскладом событий. — Поэтому многие студенты попросились домой хотя бы на день, чтобы повидаться с родителями и забрать необходимые вещи к балу.       Голос звучал ровно, слова легко складывались в предложения. А ведь Гермиона даже не продумывала никакую речь. Её импровизация была безупречной. Об этом говорило расслабившееся выражение лица матери, на котором заиграла искренняя улыбка облегчения.       — Я испугалась, — призналась миссис Грейнджер. — Поздно вечером, одна, и даже не предупредила письмом.       — На самом деле я не одна.       Совесть дала о себе знать неприятным уколом. Девушка намеревалась провести с мамой отведенные ей пару часов, и заставлять Блейза ждать, шатаясь все это время по округе, шло вразрез с любыми моральными принципами.       — Здесь со мной друг, — Гермиона обернулась назад, глядя на прогуливавшегося туда-сюда Забини.       Мама пыталась вглядеться в темноту, прищурившись.       — Блейз! — крикнула Гермиона.       Слизеринец остановился, вопросительно глянув в сторону девушки. Та махнула ему рукой, приглашая подойти, и он послушно направился к дому.       — А где Гарри и Рон? — полюбопытствовала мама.       — Рон тоже решил навестить семью, Гарри отправился с ним, — снова соврала Гермиона.       В этот момент рядом с ней стал Забини, обеспокоенно смотря на Грейнджер. Девушка сделала глубокий вдох и снова натянула на лицо дежурную улыбку.       — Я хочу вас познакомить. Мама, это Блейз, мой… очень хороший друг.       Юноша засиял и протянул женщине, на которую так была похожа Гермиона, руку.       — Блейз, это моя мама.       — Очень рад знакомству, миссис Грейнджер. Теперь понятно, в кого Гермиона такая красавица.       Мама захохотала и протянула руку в ответ.       — Я тоже очень рада, — она быстро кинула на дочь неоднозначный взгляд. — Проходите в дом, познакомимся с вами ближе за чашкой чая.       Как только Гермиона пересекла порог дома, её охватила горькая тоска, больно сжимающая грудную клетку. На первый взгляд ничего не изменилось: тот же ремонт, те же ковры на полу, те же фотографии на стенах. Но теперь здесь было непривычно… холодно, неуютно. Дом казался непомерно огромным, и одновременно с этим сильно давящим своей теснотой.       Дом, в котором раньше всегда звучали разговоры, счастливый смех. Где постоянно витал запах чего-то вкусного. Где кипела жизнь.       Теперь здесь не было ничего из этого. Дом лишился своего хозяина, а значит — души.       Гермиона задержала взгляд на самом большом фото, с изображением двух молодых людей и маленьким ребёнком, сидящим на шее красивого мужчины. Семья выглядела по-настоящему счастливо. Казалось, карие глаза папы смотрели через фотографию и пытались что-то сказать девушке, сдерживающей ком в горле.       — Ну чего ты расстроилась? — отец ласково гладил дочь по волосам, пока та плакала, стоя на вокзале в ожидании поезда, что впервые унесёт её в совершенно другой мир.       Девочку, которая ещё пару часов назад воодушевленно собирала последние вещи и предвкушала поездку, резко накрыла паника от неизвестности. Ей было дико страшно делать такой серьёзный шаг в новую жизнь без родителей рядом. Она не увидит их до самого Рождества.       — Ты со всем справишься.       Маленькая Гермиона шмыгнула носом и вытерла от слез лицо, пытаясь справиться с эмоциями.       — Я буду там совсем одна. Что если я не смогу найти друзей и…       — Перестань говорить ерунду. Ты замечательная девочка, у тебя будет куча друзей, — мужчина ласково щёлкнул девочку по носу. — И мы с мамой всегда рядом, даже если находимся за тысячи километров от тебя. Ты никогда не останешься одна, помни об этом.       И Гермиона поверила. Она всегда это чувствовала — любовь и поддержку родителей. Это было то, за что она была благодарна жизни. Не каждому человеку повезло бы иметь таких замечательных маму и папу.       «Ты никогда не останешься одна, помни об этом».       — У вас очень уютный дом, — Блейз прошёлся по коридору и заметив погруженную в себя Гермиону, подошёл к ней, приобнимая за плечи, чем и вернул её в реальность.       Этот жест не укрылся от внимательных глаз матери, смотрящих с пониманием и теплотой.       — Спасибо, Блейз. Гермиона, покажи юноше гостиную. Я сейчас поставлю чайник.       Девушка кивнула и позвала Забини за собой. Гостиная была такой же чистой и ухоженной, как и остальной дом. В этом смысле не изменилось ничего — мама поддерживала порядок.       — Всё хорошо? — вполголоса спросил Блейз, участливо заглядывая в глаза подруге, и накрыл её руку своей тёплой ладонью.       — Да, — девушка едва заметно улыбнулась и сжала его пальцы в ответ. — Спасибо, что ты сейчас со мной.       — Пустяки, — он отмахнулся. — Ты не передумала?       Гермиона покачала головой. Она не могла отступить. Ведь это пойдёт на пользу всем, так она себя успокаивала.       — Гермиона, милая, не поможешь мне? — позвал с кухни голос мамы.       — Конечно, я сейчас.       Блейз отпустил её руку и проводил худенькую фигуру взглядом. Гермиона держалась отлично. Но он не мог ей не сочувствовать.       Девушка зашла на кухню. Мама суетилась, накладывая на поднос имеющиеся в доме угощения: купленное в магазине овсяное печенье с шоколадной крошкой и несколько конфет.       — Это всё, что я смогла найти, — виновато произнесла женщина. — Я бы что-нибудь испекла, если бы знала…       — Мам, перестань. Всё хорошо. К тому же, я приехала не набивать живот, а увидеть тебя.       Сладости к чаю — последнее, о чём стоило думать и переживать. Однако, Гермиона призналась самой себе, что с большим удовольствием насладилась бы маминой едой в последний раз.       Девушка взяла поднос, собираясь отнести его в гостиную, но мама мягким движением руки опустила его на место, останавливая дочь. Гермиона вопросительно уставилась на неё.       — Ты уверена, что всё хорошо? На сердце у меня неспокойно.       «Если бы ты знала, насколько неспокойно в моём сердце тоже».       На губах заиграла улыбка.       — Ну, конечно, уверена. Я же всё тебе объяснила.       Миссис Грейнджер прикусила губу, но кивнула, соглашаясь с тем, что возможно она просто себя накручивала. Кажется, она о чем-то крепко задумалась, но быстро отогнала мысли, мотнув головой, после чего попыталась перевести тему.       — Этот мальчик. Вы вместе? — она заговорщически улыбнулась.       Гермиона почувствовала, как её щеки вспыхнули. Почему-то ей всегда было неловко говорить на такие личные темы с родителями.       — Были когда-то. Но мы расстались, — честно ответила девушка.       — Почему? — искренне удивилась женщина. — Он смотрит на тебя такими влюблённым глазами.       — Я всё испортила, — вздохнула Гермиона. — Когда влюбилась в его лучшего друга.       Кажется, мама не ожидала такого ответа. Разумеется, ей хотелось услышать, что её дочь, наконец, нашла себе хорошего заботливого парня, с которым будет счастлива, но данное признание немного выбило из колеи.       — И ты знаешь, кто он.       Гермиона решила раскрыть все карты. Пусть последний разговор с мамой будет максимально открытым и честным. Не считая тех моментов, в которые приходится лгать о том, что всё в порядке и что она не собирается буквально воткнуть нож в спину матери жестоким Обливейтом.       — Раньше я много говорила о нем. Драко Малфой, тот самый слизеринец.       — Тот заносчивый мальчишка, что постоянно тебя задирал? — мама охнула, искренне не понимая дочь.       Девушка кивнула.       — Как? Как так получилось, что у нас в гостиной сидит милый воспитанный юноша, а ты влюбилась в…       — Мам, я знаю. Блейз прекрасный человек, и мне правда жаль, что у нас с ним ничего не вышло, — Гермиона оперлась спиной и руками о столешницу. — Я его не заслуживаю. А Малфой… Он не плохой, в общем-то.       На пару секунд повисло молчание. Мама уже открыла рот, чтобы что-то спросить, как Гермиона перебила её.       — Но это неважно. У него есть невеста. А сейчас пойдём в гостиную, я не хотела бы продолжать этот разговор.       Мама посмотрела на дочь с сочувствием. Она положила ладонь на её плечо, ободряюще пожимая его.       — Хотя знаешь… Мне нужен совет, — неожиданно для самой себя выпалила Гермиона и сглотнула. — Я не буду вдаваться во все подробности, потому что всё достаточно сложно.       Девушка кинула взгляд на дверной проём, думая, слышит ли их разговор Блейз. Вряд ли. Да и она бы не хотела, чтобы его сердце дало очередную трещину.       — Этот брак разрушит его жизнь. И мы с Блейзом хотим ему помешать. Я же правильно поступаю, пытаясь спасти любимого человека, даже если ему это, вроде как, не нужно? Я знаю, звучит как обычный бред ревнивой девчонки, но…       Чёрт. Прозвучало всё в действительности жалко. В голове эта мысль, да и сама идея поделиться выглядели куда умнее.       Лучше бы она не открывала рот.       Если бы она рассказала о их отношениях, проклятии, о пожирателях и о Черной метке, картина вышла бы полной и логичной. Но пугающей и опасной. А это как раз то, от чего Гермиона хотела уберечь мать.       Мама покачала головой.       — Гермиона, не лезь в это. Он сделал свой выбор, так пусть принимает и возможные последствия, о которых ты говоришь. Ты ещё совсем юная, не гонись за почти женатым человеком. Как бы там ни было, хорошим это не кончится.       Гермиона мысленно хорошенько себя отругала за неудачное завершение разговора и сразу же сменила тему:       — Да, наверное, ты права. Пойдём в гостиную, а то чай сейчас остынет. Да и Блейз уже заждался нас.       — Присмотрелась бы ты к нему получше, — вполголоса подметила мама, но Гермиона уже схватила поднос и ретировалась с кухни, сбегая от образовавшейся неловкости.       Забини по-прежнему сидел на небольшом мягком диванчике, немного откинувшись назад. Он старался выглядеть и вести себя непринужденно, однако нервозность в движениях выдавала его волнение, которое почти что могло соперничать с волнением самой Гермионы.       Девушка протянула ему кружку с дымящимся ароматным напитком и села рядом. Мама устроилась в кресле напротив.       Первые пару минут разговор не клеился от слова совсем. Дежурные вопросы, сухие ответы. И так шло, пока мама не устроила Блейзу «допрос». Юноша выглядел сконфуженным, постоянно дёргался, нервно смеялся, отвечая миссис Грейнджер.       В какой-то момент Гермиона поняла, что он волнуется не из-за её предстоящего действия со стиранием памяти, а из-за того, что по сути этот вечер — знакомство с матерью любимой девушки, где нужно произвести максимально положительное впечатление и не ударить в грязь лицом. И Блейз старался изо всех сил.       На губах Гермионы сама собой расцвела улыбка. Она ещё ни разу не видела Забини таким. На мгновение она даже забыла, что они расстались, что ждало их дальше и для чего они были здесь.       Наблюдать за муками слизеринца было забавно, но Грейнджер решила включиться в диалог, отвлекая внимание мамы на себя. Блейз не сказал ничего, но девушка почувствовала его облегчение.       Дальше разговор плавно перетекал с одной темы на другую. Через несколько минут девушка уже открыто хохотала, пока её взгляд не задел настенные часы, показывающие, что отведённое время почти истекло. Она замерла, глядя на циферблат и мечтая остановить неумолимо бегущие стрелки.       Блейз проследил её взгляд и незаметно дёрнулся всем телом. Было необходимо брать дело в свои руки.       — Уже так поздно! Вот мы с вами, конечно, засиделись. Миссис Грейнджер, простите, но нам пора возвращаться в школу, с нас взяли обещание, что мы прибудем к одиннадцати.       Женщина изменилась в лице, но быстро закивала головой. Печаль и тревога застыли в её карих радужках, но, тем не менее, она поднялась с кресла и спросила:       — Может, вам дать что-нибудь с собой в дорогу?       — Ну что вы, ничего не нужно, — Блейз улыбнулся во все тридцать два, тоже отрывая пятую точку от дивана, боковым зрением наблюдая за растерянной Гермионой. — Большое спасибо вам за такой тёплый приём. Чай был очень вкусным, а компания самой приятной.       Гермиона будто тонула в толще воды, а мама и Забини беседовали где-то на поверхности — так девушка слышала их разговор.       — Можешь упаковать мне немного печенья, — сглотнув, попросила Гермиона.       Мама тут же упорхнула на кухню, а девушка умоляюще взглянула на Забини, с трудом выдавив из себя:       — Я не смогу. Сделай это за меня, прошу.       Глаза мулата округлились.       — Ты… серьёзно?       — Да. Пожалуйста, — тихонько попросила Гермиона и вцепилась в руку Забини, словно тот был её спасательным кругом. — Я буду обязана тебе, сделаю всё, что ты попросишь! Только помоги мне с этим, и я больше никогда ни о чем тебя не попрошу.       — Эй-эй, остановись, — он перехватил её запястья, заглядывая в бегающие глаза Гермионы. — Приди в себя и пойми, что ты просишь. Ты же…       Блейз запнулся.       Ты же возненавидешь меня однажды.       Всё верно. Рано или поздно к ней придёт сожаление. Но пусть лучше она будет ненавидеть его, чем саму себя.       Тихое, почти не различимое «ладно», произнесенное на выдохе.       — Вот, все что осталось. Я ещё положила тебе клубничный йогурт, знаю, что ты любишь такой, а в Хогвартсе его не дают, — с порога начала мама, протягивая небольшой пакет дочери.       Вместо того, чтобы принять пакет, Гермиона прижалась к матери и крепко зажмурила глаза, пытаясь впитать её тепло и запомнить момент.       — Спасибо, — произнесла девушка. — Я так люблю тебя.       — Да было бы за что благодарить, — рассмеялась мама такому внезапному проявлению чувств. — И я тебя люблю, доченька.       Гермиона отстранилась и улыбнулась.       — Пойду захвачу кое-какие вещи из спальни.       Развернувшись, она незаметно кивнула Забини, и буквально взлетела по лестнице, шагая через ступеньку. Она не чувствовал себя трусихой или слабой. Не чувствовала себя беспомощной или жалкой. Нет. Она, наверное, впервые в жизни, понимала, что тот спектр эмоций, что она сейчас испытывала, абсолютно нормальный. Нужно быть бесчувсвенным камнем, чтобы лишить мать памяти не дрогнувшей рукой и не повести при этом бровью.       Скорее всего, будучи в состоянии аффекта и полной твёрдой спонтанной решимости, она бы справилась. Но не после того, как провела с мамой пару часов, вернувшись в счастливое детство.       Прощание стало ошибкой. Но она не жалела об этом, радуясь, что смогла выкрасть ещё немного времени.       Гермиона упала на свою кровать, раскинув руки в стороны и уставившись в потолок. В носу щипало, но плакать сил уже не было. Как не было и смысла, ведь слезы ничего не могли изменить.       Часы громко тикали, раздражающе действуя на нервы и заглушая все остальные звуки. Блейза не было уже несколько минут, хотя, казалось, гораздо дольше. На фоне постоянных стрессов с восприятием времени и ощущений у Гермионы стало совсем плохо.       Она почувствовала на себе посторонний взгляд, но не повернула головы, продолжая пялиться в потолок, запоминая небольшую трещину в правом углу и средних размеров желтоватое пятно, оставшееся после протекания крыши.       Ещё через минуту кровать немного прогнулась под чужим весом.       «Ну вот и всё» — пронеслось в голове. Самый тяжёлый шаг был сделан.       — Как… всё прошло? — голос звучал холодно и хрипло.       — С твоей мамой всё будет хорошо. Она сейчас спит, а как проснётся, не вспомнит ничего, связанного с нашим миром и магией. Теперь она миссис Уилкинс и собирается переехать в Европу с целью найти там лучшую жизнь.       Она больше не знает тебя, Гермиона.       Девушка вздохнула и растерла ладонями лицо.       — Хорошо. Нужно идти.       Она попыталась встать с кровати, но Блейз удержал её за запястье, задерживая в сидячем положении.       — Если все закончится хорошо, мы всё исправим. Война закончится, все угрозы исчезнут, и тогда мы найдём способ вернуть ей память. Я обещаю.       Разумеется. Найдём.       Забини сжал губы в тонкую линию. Он смотрел на измученный вид Гермионы и не мог представить, что бы с ней произошло, если бы она отправилась одна.       — Иди сюда, — он немного потянул её на себя, и девушка легко поддалась, падая в надёжные объятия и утыкаясь носом в шею юноши.       Она не одна. Она не останется одна.       На мгновение ей действительно стало лучше, и она почувствовала себя немного увереннее.       «Всё будет хорошо, если в это верить всем сердцем, » — так однажды сказал ей отец.

***

      Не было смысла отрицать, что внезапная встреча с Грейнджер в кабинете Снейпа выбила Драко из колеи. Странное чувство потерянности теперь делило место в груди с ноющей паникой и непониманием. Всё вместе это вызывало самый настоящий гнев, который грозился найти выход паром из ушей.       Десятки вопросов, которых становилось только больше.       Почему память подводила его? Почему Грейнджер вела себя так, будто он завещал ей свое сердце и мешки золота в придачу? О каком проклятии шла речь? Почему Снейп думает, что Делинда Карей манипулирует Малфоем через какое-то проклятие?       От размышлений ужасно разболелась голова. В ушах появился звон, будто рядом только что кто-то использовал Бомбарду, оглушившую юношу навсегда. Воздуха в лёгких не хватало, а в горле пересохло, даже сглотнуть не получалось.       Было необходимо хлебнуть морозного воздуха, чтобы успокоиться и придти в себя, поэтому Малфой направился на улицу. Не заботясь о том, чтобы захватить тёплую мантию, он спешно покинул стены Хогвартса. Минуя бродивших по коридорам учеников, Драко стремительно направлялся к выходу, а дверь будто становилась всё дальше.       Он выдохнул только когда ноги утонули в сугробе, практически возле Запретного леса. Туфли тут же промокли, снег обжег открытые участки кожи. Драко прикрыл глаза, справляясь с эмоциями.       Всё в порядке. Наверняка всему есть простое логичное объяснение.       Малфой заснул руки в карманы брюк и запрокинул голову, выпуская клуб пара изо рта. Щеки коснулась маленькая снежинка, предвещающая скорый снегопад. Слабый, но ледяной ветер теребил рубашку и светлые волосы юноши.       Тревожность понемногу отступала, а усталость сменила страх. Снейп всё объяснит. Он не станет издеваться над крестником и держать его в неведении. Просто он не захотел ничего рассказывать в присутствии грязнокровки.       Возможно, он собирался. Ты же сам сбежал, не дослушав.       Малфой вдруг рассмеялся над самим собой, но сразу замолк, когда его внимание привлекли знакомые голоса, доносимые ветром. Слова можно было разобрать с трудом, но Драко узнал в говорящих Забини и, по всей вероятности, Грейнджер.       Ну да, они же вроде как вместе.       Это он помнил, но не понимал лучшего друга от слова совсем.       Малфой заозирался по сторонам, пытаясь понять, откуда слышался разговор. Пришлось хорошенько напрячь взгляд, чтобы разглядеть в темноте два силуэта, следующих все дальше от замка, а потом внезапно растворившихся в воздухе. Они аппарировали? Так просто?       Трансгрессия была запрещена студентам, а на территории Хогвартса и вовсе стоял антитрансгрессионный барьер. Драко сомневался, что Грейнджер стала бы нарушать без особой причины какое-либо школьное правило, а значит, девушка получила разрешение. Но куда и зачем она потащила за собой Блейза?       Блейз. Вот к кому следовало бы наведаться со всеми расспросами. Кое-что из того, что волновало сейчас Драко, он наверняка знал. И как только тот вернётся, ему не избежать серьёзного разговора.       А сейчас, наверное, стоило вернуться к Снейпу, послушать его и попрактиковаться в окклюменции. Как бы там ни было дальше, что-то подсказывало — эта способность окажется полезной.       Малфой на секунду замешкался, стоя перед дверью в кабинет профессора, но тут же взял себя в руки и, коротко постучав, вошёл внутрь.       — Профессор? — взгляд не сразу обнаружил черную мантию, склонившуюся над какой-то книгой. Похожей на ту, что принесла недавно грязнокровка.       Снейп закрыл талмуд и отодвинул в сторону, поднимая на Драко строгий взгляд. Сомкнул пальцы в привычном жесте и выгнул бровь, ожидающе уставившись в лицо крестника.       — Простите за сцену. Я признаю, что вспылил, — начал Малфой. — Но вы должны признать, что у меня была на то причина.       Юноша не стал дожидаться приглашения войти и просто шагнул в сторону ближайшей к профессору парте, усаживаясь на неё.       — Была, — ответил Снейп. — Но мы, кажется, говорили о том, что пора учиться вести себя по-взрослому, а не истерить и сбегать в любой неприятной для тебя ситуации.       Малфой сцепил зубы, скулы выступили отчётливее. Он отвернулся в сторону, в действительности стыдясь своего поведения.       — Я учусь. Но сейчас, прошу, расскажите, что происходит.       Крестный вздохнул и стал напротив, кинув многозначительный взгляд с высоты своего роста.       — Я не могу описать тебе полную картину со стопроцентной точностью, но держи в голове то, что услышишь.       Малфой ответил на испытующий взгляд и кивнул, неосознанно задержав дыхание.       — Ты плохо помнишь некоторые вещи, потому что мисс Карей велела тебе их забыть. Я постараюсь изучить наложенные на тебя чары в ближайшее время, чтобы затем подробнее объяснить тебе его действие. Необходимо выяснить, можно ли его снять или, на крайний случай, как с ним бороться.       Мозг категорически отталкивал любую негативную информацию связанную с невестой. Как люди могли говорить гадости о таком прекрасном создании? Делинда казалась единственным светом в его тёмной судьбе. Она всегда хотела сделать его жизнь лучше, даря любовь и заботу. Она хотела, чтобы он принял Метку, потому что тогда их семья будет в безопасности. Это даёт гарантию на спокойное счастье и перспективное будущее, разве нет?       Снейп и Грейнджер, которая припёрла эту глупую книгу и запудрила профессору мозги, просто ничего не понимают. А последняя завидует — другого объяснения нет.       — Хорошо, — только и сказал Драко.       Пусть профессор думает, что он ему верит. Своей правды не докажешь, но после Рождества его жизнь изменится в лучшую сторону, и никто не сможет ему помешать.       Драко получит признание Тёмного Лорда, которое перечеркнет все ошибки его семьи. Пусть отец исправляет все сам, пусть принимает расплату и гнев Волдеморта.       — Как только выясните, дайте знать. Не хочется быть глупой марионеткой.       Снейп сощурил глаза, не веря своим ушам. Драко понял, что тот попытается сейчас же проникнуть в его сознание, чтобы понять задуманное, и поэтому не стал препятствовать этому. Блокировка выглядела бы подозрительно, но подмена истинных размышлений ложными должна была получиться. Драко лишь надеялся, что сумел освоить этот трюк более менее сносно, чтобы им воспользоваться.       Он ощутил, как Снейп шарился в его голове. Это было неприятно. Но когда крестный отступил, поджал губы и едва не испепелил пронзительным взглядом, Драко понял — не вышло. Тяжёлый вздох разочарования вырвался сам собой. Он все же наивно надеялся, что сможет провести этим трюком опытного искусного легилимента.       — Мы упустили много времени. Нужно было действовать раньше, пока твой мозг был способен на рациональную оценку ситуации и принятие адекватных решений, — отчеканил Северус Снейп, раздражённо дёрнув щекой.       Холодный ровный тон были привычными — профессор, казалось, не умел говорить иначе. Но именно сейчас эта его чопорность разозлила не на шутку.       — Да за кого вы себя выдаёте? — поморщился Малфой и спрыгнул со стола. — Эталон правильности и благородства? Вы же сами чёртов пожиратель, работающий на два фронта! Вы не можете осуждать меня и…       В следующую секунду профессор подобно фантому одним резким движением возник перед самым носом Драко, схватил за отвороты его рубашки и ощутимо встряхнул.       — Я не вышвырну тебя сейчас отсюда только потому, что заключил с твоей матерью Непреложный обет. Хочешь ты того или нет, но я не позволю тебе совершить ошибку, — Снейп зашипел, отчего кожа покрылась мурашками.       — Да? — Драко провокационно дёрнул подбородком. — И как вы мне помешаете? Оглушите и спрячете? Или, может, сотрёте память точно так же, как, по вашему мнению, это сделала Дел?       — Если потребуется, свяжу, посажу под замок и буду лично охранять тебя двадцать четыре часа в сутки.       Малфой истерично расхохотался и замотал головой.       — Вам не кажется, что это моя жизнь, и я вправе распоряжаться ею как угодно?       Где-то на задворках сознания отчаянно застонал голос, взывая Малфоя к благоразумию. Но он был слишком тихим, практически не ощутимым на фоне злости от того, что ему мешали сделать так, как ему советовала его невеста.       — Ты буквально вчера сам просил меня о помощи. О защите дорогих тебе людей. Справлялся о Нарциссе. Это ты тоже забыл?       Забыл.       — Откуда мне знать, что вы не лжёте? — Драко был почти уверен, что это провокация и блеф, но небольшое сомнение все же скреблось о черепную коробку. — Я не знаю, что случилось с моим разумом сегодня после пробуждения, но я не позволю дурить себя и заставлять верить во всякую удобную для вас чушь.       Северус усмехнулся. В какой-то степени он одобрял осторожность крестника и его недоверие словам. Но, к сожалению, в данной ситуации это было крайне не уместно.       — Так проверь.       Малфой вопросительно уставился на профессора. Он предлагал ему открытый доступ к своим воспоминаниям?       — Вы можете изменить воспоминания.       — Это не быстрый процесс. Сейчас я смогу разве что увести тебя от нужных. Но зачем мне это делать, если я намерен показать тебе именно их?       Драко задумался, прикусив губу. Сказанное профессором имело логику. К тому же, если он увидит его воспоминания о себе, это поможет восстановить пробелы в собственной памяти.       — Хорошо, — наконец, произнёс Малфой.       Снейп повернулся к нему лицом, облегчая задачу благодаря зрительному контакту.       — Легилименс.       Драко ощутил лёгкую волну по всему телу. Большую часть времени он учился защищать собственные мысли, а не проникать в чужое сознание, однако справился с задачей вполне успешно, когда глубокие тёмные глаза профессора поглотили его.       Находиться в чужой голове было непросто. Это было похоже на сумасшедшую воронку, засасывающую всё на своём пути. Всё равно что находиться в самом её эпицентре, пока вокруг проносятся самые разные вещи.       Точно так же сейчас мелькали образы, гудели наперебой различные голоса, приближались и отдалялись особо эмоциональные сцены.       Ноги подкосились, и Драко оперся о парту. Снейп заметил это и решил помочь, прогоняя все лишнее за возведенные разумом стены и оставляя лишь образ двери своего кабинета, в которую вот-вот должен был влететь его крестник.       Драко сосредоточился, максимально концентрируя внимание. Он наблюдал за работой профессора от первого лица, что ощущалось очень странным. Но времени проанализировать это состояние не было, поскольку в кабинет Зельеварения ворвался он сам.       Драко из воспоминания выглядел по-настоящему напуганным. Он захлопнул за собой дверь и тут же прижался к ней спиной. Его тело била дрожь, начиная кончиками пальцев и заканчивая зрачками.       — Мне нужна ваша помощь, — сглотнув, выдавил Драко.       — В чем дело?       — Кажется, Нарцисса в опасности. Отец скоро узнает, что она была здесь и всё мне рассказала.       Северус не успел отреагировать, как Драко скользнул вглубь кабинета и принялся быстрыми шагами мерить расстояние от стены до двери и обратно, запустив руки в волосы. Слова лились сами собой:       — Нарцисса сказала, что не знает ничего о помолвке, что человек с фамилией Карей связан с Люциусом. У них есть какой-то план…       Он резко остановился и взглянул на свои ладони, затем крепко сжал их в кулаки.       — Забини и Грейнджер слышали разговор Делинды и Нотта. Судя по всему, у них есть задание — затащить меня в Мэнор. Но чёрт с этим! Главное, что они знают о Нарциссе, и вопрос времени, когда это станет известно отцу.       Драко почти задохнулся, вывалив это на одном выдохе. Тихим голосом он добавил:       — И Дел угрожала Грейнджер. Не знаю, насколько серьёзно, но, возможно, она тоже находится в опасности.       Картинка стала размытой, начала постепенно отдаляться. Голоса становились приглушенными. Последнее, что увидел Драко, это начинающуюся паническую атаку, после чего Снейп захлопнул дверь кабинета, выталкивая его и оттуда, и из своей головы.       — Освежил воспоминания? — спросил Северус, делая голос немного мягче, наблюдая за полной растерянностью Малфоя.       Не может быть.       То, что он увидел, не могло оказаться реальным. В другой жизни — может быть, но точно не в этой. Это было похоже на какой-то трюк, с которым было необходимо разобраться, но чуть позже, потому что больше всего сейчас Драко волновал один единственный вопрос:       — С Нарциссой всё в порядке?       — Да. Пока в порядке. И, стоит признать, это твоя заслуга, поскольку ты успешно убедил мисс Карей в своей преданности. Она ещё ни о чем не рассказала отцу, а значит Люциус не в курсе предательства жены. Я был в Мэноре вчера, чтобы лично в этом убедиться.       Малфой не заметил, что задержал дыхание, внимательно впитывая каждое слово профессора. Только услышав, что мама в относительной безопасности, с губ сорвался судорожный выдох облегчения.       Следующее, о чем собирался спросить Драко — Гермиона Грейнджер. Каким именно образом во всей истории замешана подруга Поттера и Уизли?       Но он не успел произнести и слова, как в дверь кабинета постучали, а затем в проёме появилась стройная знакомая фигура.       — Добрый вечер, профессор Снейп! — лучезарно улыбнулась девушка. — Вы с Драко ещё не закончили?       Стук её каблуков вбивался глубоко в мозг, по мере её приближения. Делинда Карей, не дожидаясь ответа, прошла внутрь и стала рядом с Драко, положив ладони ему на плечи.       Малфоя на мгновение замутило, голова немного закружилась, но в следующую секунду всё уже прошло. Он почувствовал резкий прилив эндорфина. Настроение стало значительно лучше, а тревога растаяла подобно мартовскому снегу на солнце. Казалось, проблемы испарились вместе с ним.       Драко повернулся к девушке лицом и встретился с её тёмными улыбающимися глазами.       — Полагаю, вам стоит задать этот вопрос мистеру Малфою. Если он устал, то может закончить наши занятия.       От звука собственного имени Драко дёрнулся и уставился на профессора. Он пытался вспомнить, чем они занимались здесь всё это время. И всё, что показал ему собственный мозг — это глупую книгу с глупым проклятием, скандал со Снейпом и Грейнджер и кучу вопросов.       Он знал, было что-то ещё.       — Да, уже поздно. Продолжим наши занятия завтра, — согласился Драко, ища ответы в лице крестного.       — Отдохните как следует. Вам нужно многое наверстать к экзамену.       Юноша не сразу понял о чем речь, однако сообразил, что для своей девушки и всех остальных, он занимался со Снейпом Зельеварением, оттачивая навык.       — Хорошо. Доброй ночи, — согласно ответил Малфой и, взяв Карей за руку, покинул кабинет.       В коридорах было уже темно, только редко парящие в воздухе свечи скудно освещали дорогу.       — Что-то случилось? — поинтересовался Драко, как только они оказались за дверью. На вопросительный взгляд девушки он добавил: — Ну, ты же не просто так пришла за мной?       Карей усмехнулась, пожав плечами.       — Может, я просто соскучилась, — промурчала она.       Делинда взяла ладони Драко и потянула на себя, подальше от кабинета. Юноша смотрел в её лицо и улыбался, просто потому что не мог не улыбаться. Он шагнул за ней в сумерки коридора. И во всей этой мрачной обстановке девушка выглядела ещё прекраснее: бледная кожа будто подсвечивалась изнутри, чёрные глаза блестели, а розовые губы манили прикоснуться к ним. И Драко не выдержал.       Спина Карей уперлась в холодную каменную стену, пока Малфой целовал её губы, изредка переходя на скулы и шею. Девушка раздражённо закатила глаза, потому что знала — он все равно не увидит.       Её ладони мягко легли на его грудь и немного надавили, отталкивая тело парня от себя. Драко разорвал поцелуй и непонимающе уставился на Делинду.       — Нас же могут заметить, — как можно более невинно произнесла Карей, не переставая улыбаться и хлопать ресницами. — Почти одиннадцать. Старосты скоро начнут обход, а нам не нужны неприятности.       — Идём в комнату?       — Да, конечно. Но всё-таки ты прав. Я не просто так пришла за тобой, — начала Дел и её лицо тут же сделалось серьёзным, что напрягло Драко. — Прилетал твой филин и принёс письмо. И так уж вышло, что я прочла его.       Карей тут же сложила руки в умоляющем жесте и приподняла брови.       — Прости. Этого больше не повторится!       Драко удивлялся себе всё больше, поскольку не почувствовал ни злости, ни даже раздражения. И на секунду он задумался о том, что, вероятно, простил бы Делинде не только такой пустяк, как чтение письма, но и всё на свете.       — Что было в том письме?       Девушка достала из кармана мантии конверт и протянула его Малфою. На бумаге виднелся фамильный герб его семьи. И теперь, глядя на него, Драко занервничал.       Руки судорожно достали содержимое. Белый лист, на котором аккуратным почерком было выведено всего несколько слов.       — Твой отец хочет навестить тебя завтра, — ответила Делинда, прикусив губу.