Больше не знаю, кто я

      — Можно? — присаживаясь рядом и протягивая кружку с каким-то горячим напитком Гермионе, спросила Джинни.       — Спасибо.       На пару минут между ними повисла тишина, нарушить которую не торопится никто. Уизли почему-то была уверена, что найдет подругу в этой башне. Когда ей было плохо, она всегда старалась уединиться.       — Ты была дома?       Гермиона кивнула и сделала небольшой глоток горячего чая.       — Так… Что всё-таки случилось? Ты убежала, так ничего толком и не объяснив.       — Ничего страшного, — хриплым от молчания голосом, ответила она и немного отвернула голову в сторону.       — Ты бы себя так не вела. — Серьёзно проговорила Джинни, настаивая на полном и внятном ответе. — Гермиона, что произошло? Ты можешь мне рассказать.       Тёплая ладонь накрыла руку Грейнджер, заставляя тем самым посмотреть прямо в глаза младшей Уизли. Гермиона прекрасно знала, что сестрёнке своего лучшего друга однозначно можно доверять. И она доверяла. Только сейчас было очень тяжело говорить о произошедшем, и если она начала бы, то попросту не смогла бы успокоиться в очередной раз.       — Ты же вся продрогла. Вернёмся в комнату? — заботливо предложила подруга, чувствуя ледяную кожу и дрожь под своими пальцами.       Но гриффиндорка только мотала головой из стороны в сторону. Сейчас она никуда не пойдёт. И была бы её воля, она бы осталась здесь навсегда. Наедине с сыростью стен, ночной мёртвой тишиной и собственными мыслями, просто чтобы больше никогда никого не видеть.       Джинни начала теряться, что совершенно было для неё несвойственно. Она ещё никогда не видела Гермиону такой… разбитой?       — Дорогая, пожалуйста…       Почти шёпотом. Будто кто-то мог услышать их. Да и «пожалуйста» что? Уйти, рассказать, прекратить пугать её своим поведением? Что?       — Я не могу, — громко выдохнула Гермиона и, отставляя уже пустую кружку в строну, спрятала лицо в собственных ладонях. — Прости.       Наверное, правильным сейчас было бы просто оставить подругу одну, но разве Джинни могла так поступить и бросить Гермиону в таком состоянии одну?       — Как я могу тебе помочь?       — Всё хорошо, Джинни, — голос задрожал. Если Уизли не уйдёт прямо сейчас… — Иди спать. Я тоже скоро приду.       — Но… Ты уверена? — неужели она собиралась сдаться?       Гермиона уже хотела ответить, что абсолютно уверена, но в какой-то момент нервы сдали, и девушка начала рыдать, уронив голову на колени. Джинни среагировала в ту же секунду и заключила Грейнджер в объятия. Она нашёптывала ей утешительные слова, но Мерлин, если бы она только знала, что никакие слова сейчас не нужны, никакие слова не смогут успокоить, не смогут помочь.       — Сегодня утром… Папа… Пожиратели… — между всхлипами Гермиона пыталась связать слова в одно предложение.       — Тише, — младшая Уизли поглаживала гриффиндорку по голове, давая возможность сначала выплакаться и постараться выпустить вместе со слезами всю свою боль и переживания.       И Грейнджер действительно оставила попытки всё рассказать. Необходимо было для начала успокоиться, но разве это возможно, если в голове так укоренились воспоминания сегодняшнего дня?       После последнего урока среди учеников её нашла староста девочек и сказала, что директор хочет видеть её в своём кабинете немедленно. Первой мыслью в голове девушки разумеется была мысль о том, что ему уже сообщили об уроке Зельеварения и ей подготовили наказание в виде отработки. Гермиона почему-то уже тогда была уверена, что не освободится до самого вечера, но чувство ответственности дало о себе знать и заставило перед визитом в кабинет Дамблдора разыскать Малфоя и оповестить о том, что сегодня занятий не будет.       Но кто бы мог подумать, что на самом деле всё серьёзнее этой глупости на уроке в тысячи раз?       Как только девушка оказалась в кабинете, её тут же встретили несколько пар глаз, в которых не было ничего кроме сожаления. Гермиона помнила, что среди учеников была не одна. Ещё один парень с седьмого курса и его младшая сестра, оказавшаяся в этом году в числе первокурсников с факультета Пуффендуй. Они так же, как и сама Гермиона, непонимающе озирались по сторонам.       Когда их попросили присесть и внимательно выслушать, гриффиндорка и тот пеффендуец, с которым они не были раньше знакомы, переглянулись, и он приобнял одной рукой сестрёнку, словно защищая от чего-то.       — Что ж, я думаю, не стоит тянуть, — неуверенно начала Минерва.       — Случилось кое-что неприятное, — Дамблдор решил взять ситуацию в свои руки. — Дело касается ваших родителей.       Первые мысли, возникнувшие в голове, оказались самыми чёрными.       — Сегодня утром были убиты Миссис и Мистер Дикинсон и Мистер Грейнджер.       Кровь отхлынула от лица всех троих. И без того большие глаза первокурсницы стали, казалось, ещё больше. В ту же секунду блеснули слёзы, а губы начали дрожать. Девочка резко повернулась в сторону старшего брата, в надежде, что тот развеет все её страхи и скажет, будто всё услышанное не более, чем ошибка. Но его нахмуренные брови и растерянное выражение лица только больше напугали ребёнка. Она в тот же момент прижалась к его груди, не пытаясь сдерживать всхлипов.       — Как вы сказали? — будто не расслышав, переспросил юноша.       Гермиона тоже отказывалась в это верить. Он сказал «случилось кое-что неприятное»? Неприятное? Их родители убиты, и это, как минимум, можно назвать кошмаром! Как это случилось? Что произошло?       — Нам очень жаль. Сегодня под защитой кого-то из школы вас отправят домой. Попрощаться и поддержать близких.       Нет-нет-нет. Это не могло быть правдой. Это не могло произойти с ней!       — Кто это сделал? — осипшим голосом, озвучила Гермиона. Это был не её голос, чей-то чужой. Она слышала его, будто со стороны.       — Пожиратели смерти, — коротко, но предельно ясно ответил Дамблдор. — Вы имеете право знать. Но прошу вас, не рассказывать об этом никому, дабы не сеять панику раньше времени.       Внутри всё кричало, надрывалось, царапало, вырывало сердце, превращало рёбра в пыль. И только снаружи Гермиона не показывала никаких эмоций. Притворное спокойствие, фальшивое смирение — всё было таким ненастоящим. Но она будто не могла показать свою слабость посторонним людям, но знала: как только останется наедине с собой — не сможет успокоиться без чьей-либо помощи.       Дикинсоны и Грейнджер слушали подробности этого безумия, и единственным желанием было поскорее убраться отсюда и увидеть родных. И что греха таить — ещё одним и главным желанием было узнать имена этих жалких убийц, чтобы отомстить за самых близких им людей. Ни пуффендуец, ни Гермиона ни разу не пожалели бы, если бы запустили отчаянную Аваду в жалких рабов Волдеморта.       Спустя какое-то время у девушки получилось остановить истерику. Она просто устала рыдать, да и слёзы, и эмоции куда-то подевались. Сейчас её голова покоилась на плече подруги, пока та терпеливо поглаживала её по спине и ждала, когда Гермиона наберётся сил, чтобы всё рассказать. Из слов, что срывались с губ гриффиндорки, пока она плакала, Джинни поняла только то, что Пожиратели начали свою активную деятельность и причинили вред её отцу. Но насколько это был сильный вред, она не хотела думать и даже надеялась, что он был не таким уж и существенным.       Гермиона была для неё не только лучшей подругой своего старшего брата, она также была и её лучшей подругой. И знать, думать, что в жизни той случилось что-то непоправимо ужасное было так же больно, как если бы это что-то случилось с ней самой.       — Джинни, как быть… Что дальше? — осипшим голосом, слабо всхлипывая, начала Гермиона.       — Скажи, что они сделали? — тихим голосом, чтобы не вспугнуть девушку, спросила Уизли.       После этого вопроса она тут же поджала губы, понимая, что этот вопрос снова мог довести Грейнджер до истерики. Но её ожидания не оправдались. Гермиона выглядела сейчас спокойной, совсем как в кабинете Дамблдора, когда впервые услышала эту новость.       — Я ненавижу их Джинни. Ненавижу всех их, — холодно произнесла она.       — Так что...? — неуверенно промямлила Джинни. Отдельные слова вроде бы были предельно ясны, но вечный оптимизм и надежду на лучшее было некуда деть. Она отказывалась верить в худшее, если это худшее было не подтверждено.       — Он ехал на работу, когда они убили его, — наконец, озвучила Гермиона. — Он же ничего не подозревал. Накануне они с мамой повздорили, и он погиб, даже не попрощавшись с ней. Он ушёл, когда они по-прежнему злились друг на друга.       Под веками снова запекало, глаза начинали щипать. Казалось, волна эмоций снова накроет с головой, но вместо неё по щеке сбежала единственная слезинка, оставляя за собой тонкую мокрую дорожку.       Джинни сглотнула. Она до последнего надеялась, что это будет не то, что только что произнесла Гермиона. Надеялась, что, возможно, они просто угрожали ему или, может быть, ранили. Да что угодно, только не это.       Девушка сразу представила себя на месте Гермионы. Каково это — лишиться кого-то из семьи? Молли? Артура? Или одного из братьев? Святой Годрик, потеря одного из них равна потере самой себя. Огромной части, как минимум.       — Гермиона, мне так жаль, — почти шёпотом выдохнула короткую фразу Джинни и обняла подругу уже двумя руками. Она сама не заметила, как всё вокруг расплылось, и тогда поняла, что тоже плачет.       Всё казалось каким-то нереальным. Может, видением, галлюцинацией, ночным кошмаром, но не явью, нет. Сердце будто разбили на множество маленьких осколков.       — Видела бы ты её лицо. Её взгляд… Она так смотрела, Мерлин…       Было понятно, что она говорила о матери. Это слишком большая потеря для них обеих.       — Это я виновата, Джинни, — грустно усмехнулась Грейнджер.       Уизли тут же отстранилась и непонимающе заглянула в опухшие глаза. Что она только что сказала?       — Если бы не я, они были бы живы, — закивала Гермиона.       — Что ты несёшь?!       — А разве я не права? Скажи, если бы я не сунулась в Хогвартс, не стала бы грязнокровкой в вашем мире, это бы произошло? Я могла забыть о магии и жить, как обычный человек. У нашей семьи не было бы никаких проблем. Джинни, с одиннадцати лет я подвергала их опасности. И вот чем это обернулось. Они много раз предлагали мне вернуться домой после моих рассказов об этих чёртовых «приключениях». Если бы я послушалась их, не лезла бы куда на самом деле не следовало… Я грязнокровка. Мои родители — магглы. И на что я вообще надеялась, когда объявились Пожиратели?       — Гермиона Джин Грейнджер, закрой свой рот! Ты себя вообще слышишь? Не смей винить себя. Ты волшебница, и это невозможно изменить. А их поймают. Их накажут, Гермиона. Каждый, каждый из них получит своё. Они обязательно ответят за каждого убитого человека, — повышая голос, Джинни вскочила на ноги и начала расхаживать перед подругой, подбирая нужные слова.       Гермиона была уверена, что все эти слова — глупость, и Уизли говорит это всё только, чтобы гриффиндорка почувствовала себя непричастной. Но она знала. Прекрасно знала, что если бы не была такой эгоисткой и осталась дома, этого бы не произошло.       И этот сумасшедший смех. Она даже не помнит, как начала смеяться, будто рассудок давно канул в небытие. Он пугал, но девушка не могла с собой ничего поделать. Почему-то она не могла остановиться. Интересно, так ли на самом деле люди сходят с ума?       — Это не смешно, глупая. Я говорю серьёзно! — воскликнула Джинни и вновь приблизилась к подруге, хватая её за плечи и заглядывая в глаза.       — Я понимаю.       — Пожалуйста, скажи, что никогда не будешь винить себя. Через какое-то время станет легче, я обещаю, милая, — с заботой просила девушка.       — Я боюсь за маму. Они наверняка придут и за ней, — вновь перешла на шёпот Гермиона.       — МакГонагалл и Дамблдор сделают всё, чтобы защитить её. И родителей других магглорождённых, — заверяла её Джинни.       — Как они это сделают? Их же немало, а защищать каждого…       — Не знаю как именно, но сделают. А сейчас пошли спать, дорогая. Тебе как никогда нужно отдохнуть. Уже утром будет чуточку легче, вот увидишь.

***

      Но легче не стало.       Гермионе и тем ребятам с Пуффендуя разрешили пару дней не посещать занятия и вместо этого стараться привести голову в порядок. Но Грейнджер отказалась. Если она будет совсем одна, это просто морально убьёт её. Занятия и обычное общение с людьми были просто необходимы, чтобы отвлечься.       Она проснулась вместе с остальными однокурсниками и с ними же поплелась на завтрак. Гарри и Рон выпытывали, что произошло вчера, на что девушка не спешила отвечать, а после и вовсе сказала, что они обо всём узнают, как только она будет готова. Парни только пожимали плечами, но не задавали больше вопросов. Признаться во всём Джинни было тяжело, а говорить с мальчишками наверняка было бы ещё сложнее. Хотя возможно, что Гарри понял бы её, как никто другой. Он ведь тоже потерял родителей, а как говорится, общее горе сближает… Пусть оно было и не совсем общим, но схожим определённо. Только вот говорить всё же она пока не решалась. Она весь день старалась не думать об этом, а забивать свою голову простыми и лёгкими мыслями, как двадцать четыре часа назад, когда ещё её отец был жив, когда в голове была только учёба, когда она даже не думала всерьёз о надвигающейся войне. Только вот теперь, испытав на своей шкуре возможную опасность, поняла, что теперь это уже далеко не детские игры.       — Привет, — на входе в Большой Зал лучезарной улыбкой её встретил Блейз.       — Привет, — натянуто улыбаясь, ответила она.       — После занятий я ни разу не встретил тебя вчера. Где ты была? — полюбопытствовал слизеринец, а заметив покрасневшие глаза подруги тут же напрягся: — Всё нормально?       — Да-а, просто… Я была занята вчера. Жутко не выспалась.       Пару секунд Забини недоверчиво щурился, но потом пожал плечами, решив, что Грейнджер было бы незачем ему врать.       — Что ж, ладно. Придёшь сегодня на тренировку? — отбрасывая все сомнения, задорным голосом спросил Блейз.       — М-м, нет, не могу. Я занимаюсь с твоим другом, забыл?       — А завтра?       — Что «завтра»? МакГонагалл на меня рассчитывает. Или ты думаешь, что Малфой за один вечер сможет выучить всё, что прогуливал пару недель? — усмехнулась Гермиона.       — Так завтра у него самого тренировка. Я сомневаюсь, что он предпочтёт зубрёжку квиддичу.       — Мерлин, ладно. Тогда, может быть, приду.       Забини, удовлетворённый ответом, кивнул, и Грейнджер уже собиралась зайти в зал на завтрак, но стоило ей только развернуться, как рука Блейза осторожно обхватила её локоть. Девушка бросила на него удивлённый и немного возмущённый взгляд.       — Я хотел спросить ещё кое-что. Это касается ваших занятий, — неуверенно начал Забини.       — Слушаю тебя, — спокойно произнесла гриффиндорка.       — У вас всё нормально, я надеюсь?       Девушка удивлённо подняла брови.       — Ну, ты же поняла. Просто, я сразу предупредил его, чтобы он следил за языком и, уж тем более, руками, но всё равно…       — Предупредил? Руками? Блейз, в чём дело?       — Я не хочу, чтобы он обидел тебя, — прекращая ходить вокруг да около, признался слизеринец тихим голосом, чтобы окружающие не слышали этого.       — Всё будет в порядке. Да и в любом случае, я смогу постоять за себя, — оскорбленно вскидывая подбородок, заявила девушка.       — Я и не утверждаю обратного, просто…       — Я не маленькая девочка, чтобы обо мне переживать, да и Малфой не чудовище, — закатывая глаза, сказала Гермиона.       В этот момент за её спиной появился тот, кого она только что упомянула в своей реплике. Драко не понимая о чём идёт речь, обошел её со стороны и вопросительно уставился на Забини.       — Ну, и каким местом я причастен к вашей милой беседе? — теперь он уже перевел взгляд на Грейнджер и задержался дольше, чем следовало бы. Точнее сказать, на её глазах. Каждый, взглянув на неё, понял бы, что девушка плакала.       — Да уже ни о чём. Пошли, — толкая друга локтём в сторону широко распахнутых дверей, сказал мулат.       Драко пожал плечами, но перед тем, как войти внутрь зала, ещё раз посмотрел на гриффиндорку.       — В шесть? — коротко спросил он, надеясь таким образом узнать: случилось что-то, и она отменит занятия, или всё на самом деле не так плохо, и она придёт.       Грейнджер незамедлительно кивнула, в надежде не вызвать никаких подозрений и, не желая больше вести беседу ни с одним из них, поспешила к своему столу, отыскивая взглядом друзей. И уже через минуту она сидела в своей привычной компании, поддерживая разговоры. Сперва Гермиона ощущала на себе вопросительные, даже немного подозрительные взгляды Джинни. Но Уизли, кажется, поняла намерения подруги — вести себя, как обычно, убеждая саму себя, что всё нормально.

***

      Первым уроком была история. Как и обещал, Мистер Бинс всё время спрашивал Малфоя, заваливая вопросами. Но губы Гермионы тронула едва заметная улыбка, когда профессор был вынужден добавить очки Слизерину, а не отнять, как в прошлый раз. Драко ответил на все вопросы, что задавал призрак. Значит первые их занятия не прошли даром, и он внимательно слушал её, пока разум боролся с усталостью. Но тогда они успели изучить всего два параграфа. Выходит… Он действительно послушал Грейнджер и выучил остальное сам? Что ж, это похвально. Если так пойдёт и дальше, то занятия можно будет прекратить.       Остальные уроки не сильно отличались друг от друга. И когда закончился последний, Гермиона немного растерялась, не представляя, чем будет заниматься до шести часов. Одной ей точно не хотелось оставаться, так что было просто необходимо придумать с кем бы ей провести эти два часа. Она бы могла навязаться друзьям, но ещё утром Гарри сказал, что им с Роном и остальными ребятами нужно решить какие-то вопросы, касающиеся квиддича, а ей это будет просто неинтересно.       Но лучше бы она слушала разговоры об этой глупой, на её взгляд, игре, чем ломала сейчас себе голову, подыскивая варианты общества на некоторое время.       Можно было бы спросить Малфоя и начать занятия раньше, но тут фигурируют два факта: первый — он никогда не согласится чахнуть над книгами сразу же после занятий, а второй — Паркинсон. Наверняка он будет проводить с ней всё своё свободное время. Сама вчера видела, что эти двое снова вместе.       И следующее, что она сделала, удивило её саму.       — Блейз, подожди, — догоняя быстро удаляющийся силуэт, остановила его Гермиона.       — Гермиона? — он немного сбавил шаг.       — Чем планируешь сейчас заняться?       — Да особо ничем. А что, есть предложения?       Девушка опустила взгляд, неловко топтавшись на месте.       — Может, прогуляешься со мной? — практически себе под нос проговорила она.       Парень довольно улыбнулся и молча протянул гриффиндорке руку, принимая приглашение. Грейнджер неуверенно подняла взгляд и вложила свою ладонь в его. Улыбка Забини стала ещё шире, что заставило Гермиону покраснеть.       Наплевав на взгляды и перешёптывания со стороны, они вдвоём миновали лестницы и коридоры, направляясь в сторону школьного двора. Улица встретила их ласковым прикосновением солнца к коже и едва ощутимым ветерком. Не возникло вопросов, в какое именно место они собирались пойти. Озеро. Оно являлось самым красивым местом в любое время дня и ночи на протяжении всего года. Оставалось надеяться, что там сейчас не слишком людно.       И как по заказу, возле водоёма расположились всего лишь несколько человек. Трое пятикурсниц из Когтеврана, несколько ребят Гриффиндора и ещё пара парней, лиц которых Гермиона не видела, чтобы сказать, знакома ли она с ними.       Блейз выбрал лавочку под желтеющим клёном в паре метров от воды и позвал девушку присесть рядом.       — Днём здесь ещё красивее, — решил нарушить образовавшуюся тишину ещё в школе слизеринец.       — Был тут ночью?       — Да. Сегодня, — пожал плечами парень и откинулся на деревянную спинку скамьи.       Гермиона с искренним любопытством взглянула на него, требуя ответа, что он здесь делал.       — Драко. Нужно было поговорить, — ответил на немой вопрос Блейз.       — Неужели вы ещё не говорили?       — Говорили. И ты была права — он всё рассказал мне.       — И… Что же случилось? — она не понимала, для чего спрашивает это. Для поддержания разговора, наверное.       — Паршивая ситуация. Но рассказать не могу, уж прости.       — Конечно.       На минуту она задумалась над тем, что бы такое спросить или рассказать. Молчать жуть как не хотелось, а Забини, похоже, и не собирается заводить разговор, не отрывая глаз от воды.       — Как он себя чувствует? — в голову не пришло ничего, кроме как продолжить развивать тему «Малфой».       — Я не спрашивал прямо. Но, думаю хреново. По-другому тут просто невозможно, — как-то по-грустному усмехнулся парень.       — Всё настолько серьёзно?       — Даже не представляешь.       И если вопросы, заданные раннее, были просто для поддержания темы, то теперь ей стало действительно интересно, что могло приключиться с этой аристократичной задницей, раз всё — как выразился Блейз — хреново.       — Просвети, и может быть представлю.       — Я же сказал, что не могу. Для него очень тяжело дался этот разговор, а чтобы кто-то узнал… Нет. Если захочет, он сам расскажет.       Гермиона не удержалась от смешка. Малфой? Расскажет что-то ей? Да скорее гоблины станут дружелюбнее с ней, нежели он.       — Извини, я и забыл, что вы немного… Не ладите.       — Ладно, это не моё дело, — подтягивая ноги к себе, проговорила девушка.       — Расскажешь, чем занималась вчера? — попросил Блейз, поворачиваясь в её сторону.       Лёгкая улыбка тут же исчезла с её лица, щёки побелели, а пальцы покрепче обхватили колени.       — Теперь это не твоё дело, — озлобленно бросила Гермиона, чем вызвала недоумение слизеринца.       — Я обидел тебя?       — Нет. Сколько сейчас времени? — холодно спросила Грейнджер, вставая с лавочки.       — Мы только пришли. Ну, ты чего? Прости, я не хотел ничего испортить.       — Мне пора. Нужно подготовиться к занятиям, — игнорируя слова Забини, заявила она и, развернувшись на пятках, быстро зашагала прочь.       Она ведь почти убедила себя, что вчерашнего дня попросту не было. Но этот вопрос заставил вспомнить всё, в подробностях. И кто бы мог подумать, что от этого станет чуть ли не хуже, чем вчера.       Только эмоции всё-таки отличались. Сейчас внутри бушевала злость. Злость на Забини, на Пожирателей, на школу, на весь магический мир и на саму себя. И в чём заключалось спасение от всего этого — оставалось загадкой. Да и было ли это спасение?       Единственным разумным решением в голове девушки оказался поход в библиотеку. Гермиона ходила между огромных стеллажей, набирая нужные для занятий книги. Она осторожно проводила пальцами по корешкам учебников перед тем, как взять их. Минутная стрелка часов едва доходила до шестёрки, показывая, как тянется время, и от уроков прошло всего лишь полчаса. В запасе было достаточно времени, чтобы заняться чем-то полезным, но сейчас Гермиона не видела смысла ни в чём.       В огромном помещении сегодня было едва ли больше народу, чем вчера. Вопрос о том, куда все делись, образовался в голове ненадолго. В любом случае, не так уж и сильно её волновали другие ученики, однако девушка поймала себя на мысли, что хотела бы сейчас увидеться с Дикинсонами — братом и сестрой с Пуффендуя. Им, наверное, гораздо хуже, чем Гермионе. Страх потери сразу двух родителей заставил внутри всё сжаться. Остаться одинокими, одними во всём мире. Хорошо, что они есть друг у друга. Быть может, если они разделят на двоих эту боль, она немного уменьшится, хотя, конено же, никогда не исчезнет. Так же, как не исчезнет боль от утраты отца Гермионы. Им всем придётся учиться жить с ней и принимать, как данность.       Немного отодвинув стул для удобства, девушка положила руки на стол и опустила на них голову, лениво окидывая взглядом стопку книг. Неужели она так и просидит на одном месте, ничего не делая, целых полтора часа? Да, это совсем не по-грейнджеровски.       В голове возник образ отца. Он тепло улыбался, глядя на дочь. Он бы точно не хотел, чтобы его смерть сильно повлияла на его маленькую девочку. Наверняка, он отдал бы всё, лишь бы жизнь его единственной дочки не останавливалась. Но разве можно было по-другому?       Она ведь больше никогда не увидит его. В памяти навсегда останется их последнее прощание. Тёплые объятия отца на вокзале перед первым сентября, строгий, но одновременно нежный взгляд, и серьёзная просьба быть осторожной и не попадать в неприятности.       — Мы будем скучать, родная, — с тенью грусти на лице, говорила мама.       — Я тоже, — улыбнувшись отвечала Гермиона. Она ведь даже не предчувствовала тогда ничего плохого. — Приеду на рождественские праздники.       Она старалась говорить с неким энтузиазмом, чтобы подбодрить родителей. Этим летом они снова пытались уговорить её не уезжать и вернуться к обычной жизни. Если бы она послушала…       — Не забывай нас, солнышко, — в этом году миссис Грейнджер почему-то была особенно эмоциональна, провожая дочь, и сейчас она еле держалась, чтобы не разрыдаться. Может, она чувствовала, что что-то измениться?       — Ни за что на свете, — пообещала она тогда.       В тот момент на вокзале раздался гудок, оповещающий об отбытии с минуты на минуту.       — Мне пора. Скоро увидимся, — по очереди обнимая отца и мать, произнесла девушка.       — Будь умницей, — чмокнув Гермиону в щёку, с грустной улыбкой произнёс мужчина.       Она только улыбнулась на эти слова и в тот же миг скрылась за стеной, соединяющей платформы девять и десять.       Признаться сейчас, Гермиона покидала Лондон с лёгким сердцем. Она ведь даже не допускала мысли, что может случиться что-то плохое.       От этого хотелось снова заплакать, но девушка прикрыла веки, не давая себе возможности это сделать. Она сильная. Сильная, потому что всё детство ей твердил об этом отец, и она верила ему. Особенно верила сейчас. Если существует какая-то жизнь после смерти, то он наверняка наблюдает за ней, и ему гораздо приятнее будет видеть, что Гермиона не опустила руки. А разочаровывать любимого человека ей хотелось меньше всего.       Дожидаясь нужного часа, Гермиона даже успела задремать, и когда чей-то раздражительный голос разбудил её, девушке понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.       — Грейнджер, спать по ночам надо, а сейчас ты должна заниматься со мной, — недовольно бросил Малфой и уселся напротив.       — И тебе здравствуй, Малфой, — проигнорировав подобный тон и потягиваясь, вздохнула гриффиндорка.       Гермиона перебирая учебники и решая, чем они займутся сегодня в первую очередь, немного напряглась, когда почувствовала на себе пристальный взгляд слизеринца. Она недоверчиво подняла на него прищуренные глаза.       — Что не так?       — Паршиво выглядишь.       — Спасибо за замечание, но я и без тебя это знаю, — она снова опустила глаза вниз. — Итак, с Историей Магии, я смотрю, у тебя всё наладилось? К чему приступим дальше? — заправляя одной рукой выбившуюся прядь волос и всё ещё не отрываясь от книг, спросила Гермиона.       Малфой лениво пожал плечами.       — Что ж, тогда… Трансфигурация? МакГонагалл предупреждала о скорой работе, поэтому было бы логично…       — Давай, — согласился слизеринец.       — Полагаю, надо начинать с первой темы семестра? — от осознания, что сейчас ей придётся полностью погрузиться в работу, она будто воспряла духом.       Получив утвердительный кивок Драко, она увлечённо, но в то же время не очень быстро начала объяснять, периодически спрашивая парня, всё ли ему понятно.       Как оказалось, Трансфигурация давалась Малфою тяжелее, чем История магии. Когда Грейнджер задавала какие-то вопросы, он жутко нервничал, несколько раз переходя на оскорбления её самой. Девушка покорно терпела и ничего на это не отвечала, но когда стрелка часов перевалила за восемь часов, а практические задания совершенно не получались, она резко встала из-за стола, хлопая книгой по нему, услышав очередное обвинение.       — Грейнджер, ты самый херовый и бесполезный учитель, которых я знаю. Я не виноват, что ты не можешь нормально ничего объяснить! — недовольно прорычал Драко.       — Я рассказывала тебе всё, как первокурснику. Не надо было прогуливать столько времени! — щёки девушки вспыхнули от злости. Как он мог обвинять её в том, в чём был виноват сам? — Заметь, я не сильно-то стремилась стать твоим репетитором.       — Не стремилась, но виновата как-раз ты. Нечего было бесить меня перед уроком, и тогда твоя тупая декан не заставила бы заниматься нас!       Рот Гермионы приоткрылся от удивления и злости.       — Да если бы Твоё Величество было хоть немного вежливее… Почему ты постоянно ищешь виноватых? Малфой, в чём твоя проблема?!       Брови парня выгнулись, и он одарил разъярённую гриффиндорку насмешливым взглядом.       — В том, что окружают меня одни идиоты. Такие, как ты, грязнокровка, — раздражённый голос тут же сменился притворно спокойным, каким-то издевательски ласковым. — Думаю, теперь мне стоит бояться ходить в темноте за это словечко? Расскажешь Поттеру, Уизли или… Хм, быть может, Забини? — сладко растягивая её фамилию и отступая на пару шагов назад, продолжал слизеринец. — Хотя, кому ты только нужна? Наверное, придётся тебя разочаровать, но вряд ли твои дружки что-то сделают. Ходишь за ними, как тень, вечно решаешь за них проблемы. Что же получаешь в замен ты? Готов поспорить, что ни один из них даже не попытался узнать, из-за чего ты проревела полночи!       На последних словах его голос сорвался, а издевательская нежность испарилась. Гермиона пару секунд выжидающе смотрела на него, возможно, думая, что он продолжит, но только в этот момент до неё дошел смысл сказанных слов.       — Почему ты всегда говоришь такие вещи? — она понимала, что вот-вот сорвётся и разрыдается, хотя формально он ведь не сказал ничего необычного. Все гадкие слова из его уст — уже были привычным делом.       — Какие? — усмехнулся парень. — Это всего лишь правда, а я люблю быть откровенным. Знаешь, кто-то должен открывать глаза наивным идиотам, которые так отчаянно хотят верить, будто всё вокруг прекрасно, и они счастливы.       — Надо же, какой благодетель! И ты действительно считаешь, что всё, что ты сказал, правда?       — Ничего себе, понимаешь с полуслова, Грейнджер.       — Да пошёл ты, придурок! — девушка толкнула его в плечо и быстрым шагом направилась к выходу, сжимая ладони в кулаки от кипящей ярости.       — Тупая грязнокровка, — кинул вслед слизеринец.       Он устало плюхнулся на стул. Что здесь только что произошло? С чего всё это началось?       Самое отвратительное, что вызывало сейчас ярость к самому себе — это сожаление. Он не собирался оскорблять её. Это вырвалось по привычке. Но даже если так, то какого чёрта Грейнджер чуть ли не разревелась? Ей курса с третьего было плевать на всё, что он говорил. Судя по всему, гриффиндорка была расстроена чем-то другим, а он просто продлил масла в огонь.       Она сама всё спровоцировала.       Только сожаление никуда не уходило от мысленных обвинений. И, стоило признать, жалость или что-то подобное к Грейнджер было в новинку для Драко.