Одна ошибка

      Джагхед с детства видел светящуюся радость в глазах родителей и всегда думал, что соулмейты — это хорошо. Во всех газетах, на всех сайтах были написаны эти три слова, ставшие уже каким-то слоганом. Маленький Джагги и правда верил в это, но его пугала одна вещь — звёзды на запястьях. Они смотрелись очень даже красиво, но когда узнаешь, что скрывается за этими безобидными «татуировками», пугаешься. Каждый раз, когда ты целуешь не своего соулмейта, на твоем запястье появляется одна звезда. Но за свою жизнь ты можешь сделать лишь девять ошибок: когда ты совершаешь десятую, ты погибаешь. То есть так или иначе искать своего соулмейта приходилось, приходилось оставаться с ним навсегда. От него никак не отвертишься, даже если он был тебе противен. Соулмейт — это не всегда хорошо.       Джаг боялся за сестру. На её запястье красовалось уже восемь таких меток. Она искала своего соулмейта, была готова поехать за ним хоть на край света, но никак не находила: все парни, что ей нравились, оказывались не её. В момент поцелуя руку обжигало и появлялась новая «звёздочка». Джонс со страхом наблюдал, как сначала у сестры было две метки и она думала, что всё обойдется. Затем их стало уже пять, но она всё ещё надеялась. Теперь их восемь и она правда боится за свою жизнь, но опускать руки не хочет. Кейт было двадцать лет, она считала, что ещё вся жизнь впереди, но желание найти свою родственную душу полностью завладевало её рассудком, и она пыталась, искала, пыталась найти хоть одну зацепку, и когда она думала — вот он, её соулмейт! — запястье обжигало, и там появлялась новая метка.       Безусловно, своего соулмейта можно было «почувствовать». В газетах часто делились своими ощущениями при первой встрече с соулмейтом: у некоторых кружилась голова, других кидало в дрожь, а третьи чувствовали, что сердце бьется в несколько раз быстрее, готовое вырваться из грудной клетки. Кейт иногда ощущала эти признаки, думала, что поиски окончены, целовала — и опять неудача. В скором времени звёзд на запястье оказалось девять, а затем Джонс совершила ещё одну ошибку. Последнюю. Она начала задыхаться, а затем замертво упала на пол.       Со временем её брат стал проклинать соулмейтов и всем сердцем ненавидеть эту систему: чёрт возьми, люди умирают из-за стремления найти свою родственную душу, из-за желания жить счастливо. Джагхед часто смотрел на запястья родителей и видел на руке матери две звёздочки, а на руке отца — пять. Они в любом случае нашли друг друга и были счастливы, но без их старшей дочери счастье омрачилось. Они берегли Джагги, не хотели, чтобы с ним случилось то же самое, но ведь и он в глубине души хотел найти своего соулмейта.       Потом умерла мать. Нет, не из-за ошибок в поиске родственной души, ведь у неё не было десяти меток. Она попала в аварию. Отец спился и вскоре стал закрываться в себе, не желая видеть других людей. Джагхед приходил к нему, пытался поговорить с ним, но отец мычал что-то непонятное и отворачивался. В квартире Джонсов больше не было счастливого смеха Кейти, как ласково называли её родные, не было уюта и домашнего тепла, созданного матерью, никто не готовил вкусный завтрак, Джагги больше не просыпался под запах маминой выпечки. Его двух любимых женщин больше не было на этом свете, причём в смерти одной была виновата эта сумасшедшая система соулмейтов, а другой — пьяный водитель, выехавший на встречную полосу. Отец практически не вставал с кровати, опустошая запасы еды и алкоголя. Совсем скоро Джагхед уже не мог назвать это место «домом», поэтому это понятие размазалось в его представлении.       Парень переехал в старый кинотеатр, по совместительству стал работать там и радоваться каждому гостю. Отец не приходил, будто не замечал пропажи сына. Джагу даже казалось, что Джонс-старший забыл, что у него был сын. Ему было слишком плохо, чтобы заботиться о Джагхеде. Если бы мама была жива, она бы этого не допустила. Если бы Кейт была жива, она бы никогда не оставила отца одного, как это сделал её брат. «Она сейчас в лучшем мире», — почти все произносили эту фразу на похоронах Кейти и мамы. Джагу ужасно не нравились эти выступления, он не хотел произносить какую-нибудь речь, ведь похороны — для живых, а не для мертвых. Он был слишком подавлен, чтобы сказать что-то кроме: «Я очень по ним скучаю. По Кейти и маме», поэтому, чтобы не расплакаться как девчонка, не стал продолжать.       Арчи — его лучший друг, говорил, что также ненавидит эту систему. Оба ненавидели соулмейтов всеми фибрами души, потому что соулмейты — это плохо. Это ужасно, бессердечно и снова ужасно. И ещё двадцать раз ужасно. Джаг всё ещё видел в газетах и на телевидении: «Соулмейты — это хорошо», поэтому он перестал читать газеты и смотреть телевизор. Ему хватало того, что у него было — полка книг, раскладушка и огромный кинотеатр.       Бетти — лучшая подруга Арчи и Джагхеда, говорила, что без ума от соулмейтов. Она твердила, что очень хочет найти свою родственную душу, поглядывая на свое запястье. На нем ещё не было меток — Бетти ещё не ошибалась, потому что ещё не пробовала. Но однажды решилась и поцеловала Арчи, думая, что именно он — её родственная душа, потому что сердце так радостно билось, когда блондинка видела рыжего, но запястье неприятно обожгло. Элизабет плакала всю ночь — тот, кого она любила всем сердцем, не был её соулмейтом! Она всегда принимала Арчи, как своего будущего мужа, как свою родственную душу, иногда совершенно не замечая Джагхеда Джонса. На его запястье красовалось уже пять меток.       У него тоже были ложные чувства, как и у его сестры, при встрече с некоторыми девушками. Сердце билось быстрее, ноги подкашивались. Джаг боялся закончить жизнь так же, как Кейти, но он знал, что особо никто горевать не будет. Отец спился и ему плевать на судьбу сына, другие родственники слишком далеки от него, как душевно, так и физически. Он знал, что скорбеть будут только Бетти и Арчи. Он знал, что они не будут равнодушны к его кончине. Парень хотел, чтобы его помнили после смерти.       Но он боялся. Боялся ошибиться в десятый раз и замертво упасть на пол.       Джагхед постепенно начинал понимать, что при встрече с Бетти Купер у него сердце бьётся быстрее и глаза горят от счастья. Он ведь понимал, что это далеко не первая встреча, понимал, что это вовсе не значит, что она является его соулмейтом. Это было влюблённостью — он такое чувствовал только в четырнадцать лет, но тогда его отвергли. Парень боялся, что и сейчас будет отвергнут, поэтому лишь любовался ею издалека.       У неё улыбка милая и глаза светятся счастьем при встрече с друзьями. Она бросается на Веронику с объятиями после каждой разлуки, будто боится, что видит в последний раз. Бетти смотрит на Джагхеда с нескрываемым любопытством и теперь сидит с ним в Pop`s по вечерам, когда ему нужно главу дописать. По-хозяйски сдёргивает шапку и запускает руку в волосы, отчего у Джага мурашки по всей коже бегут. Он разрешает такие манипуляции только ей одной — никто кроме неё раньше не смел притрагиваться к волосам Джонса. Ему так хочется поцеловать её, но девять меток на запястье мешают. Он не хочет умирать из-за этой милой сказочной девчушки, не хочет, чтобы она видела, как он умирает.       Но она стоит того, чтобы за неё умереть.       Бетти и сама не замечает, как хочет встречаться с Джагхедом каждый вечер и медленно начинает остывать к Арчи, больше не плача в подушку от горя. Она всё ещё ждет встречи со своим соулмейтом и задумчиво смотрит на запястье брюнета. Считает метки и ужасается: он сделал уже девять ошибок. Одна ошибка может всё изменить. Но в груди ноет ещё от чего-то. Она не только не хочет, чтобы он погибал. Она ревнует его к тем девяти девушкам, которые целовали его. Глупо? Глупо. Бетти это знает.       Джагхед слишком часто засматривается на губы Купер, желая поцеловать её. Раствориться в ней полностью, запечатлеть свой последний поцелуй, такой безумно желанный. Он давно уже решил, что готов умереть за поцелуй с Бетти Купер, что это его последнее желание. Глупо, наверное, но лучше попробовать, чем всю жизнь жалеть о том, что он так разбрасывался на поцелуи, что потом стал бояться поцеловать Элизабет. А что, если именно она его соулмейт? Нет. Это лишь мечты.       Бетти задумчиво смотрит на запястье Вероники и считает метки. Три. А большинство учащихся считают, что Ронни — разбалованная богатая девочка, которая только и разрешала парням целовать себя. У Бетти на руке красуется две метки. После поцелуя с Арчи она попробовала ещё один раз — и снова неудача. Ронни смеётся и говорит: «А я тебя обошла, Бетти Купер!», хотя сама знает, что на самом деле проигрывает. Бетти и сама уже опускает руки и готовится сдаться, принимая мысль Джага и Арчи, что соулмейт — это плохо. И никакие заголовки газет не опровергнут эту мысль.       Бетти понимает, что Джаг сводит её с ума. Она принимает мысль, что вся семья её сумасшедшая, что сама она с катушек съехала, что голова кружится, когда он на неё смотрит. Купер всё чаще отводит глаза, когда они пересекаются взглядами. У него такие красивые глаза, такое милое лицо и ужасная шапка, которая с каждым днем нравится Бетти всё больше.       Элизабет Купер.       Диагноз — влюблённость третьей степени.       Когда Джаг однажды вечером тянется к ней за поцелуем, Бетти почти готова уже ответить на поцелуй, но отпрыгивает, как только вспоминает про метки на его руке. Он печально отводит взгляд, бормоча извинения, но Купер не теряется, хватает его за подбородок и поворачивает его голову лицом к самой себе, заставляя посмотреть в глаза. Ей тоже хочется поцеловать его, безумно хочется, но метки мешают. Соулмейты, чёрт бы их побрал.        — У тебя уже девять меток. А если это ошибка, Джагги? Я не хочу, чтобы ты... ты... — Купер запинается и замолкает, сглатывая ком в горле. — Я не выдержу, — шепчет Бетти, её глаза наполняются слезами.        — Плевать, — отвечает парень и, не дожидаясь ответа, притягивает Купер к себе. Впивается в её губы. Она ждёт, что кожу на запястье обожжёт и появится новая «звезда». Он ждёт своего смертного приговора. Ждёт, что дышать станет сложнее и он погибнет. Они оба ждут худшего, но ничего не происходит. Бетти отрывается от него и завороженно смотрит на руку. Две метки. Две. Не три.       Он — её соулмейт.       Джагхед понимает, что не умрет. Понимает, что звёздочек на его запястье так и осталось девять. Чувства льются через край, эмоции переполняют. Он смотрит на Бетти — на свою Бетти — и понимает, что не отпустит никогда.       Она — его соулмейт.       У него всё ещё сердце при взгляде на неё бьётся быстрее и глаза горят. У неё голова кружится и глаза светятся счастьем. Он готов обнимать её до хруста костей, готов целовать до потемнения в глазах, и ему хочется горы свернуть. Он вспоминает, как при первой встрече кожу на запястье обожгло. Он не придал этому значения, посчитал, что так и должно быть, что это всё случайность. Она вспоминает, как в глазах потемнело при первой встрече. Она подумала, что ей нездоровится и просто мило улыбнулась, как всегда.       Может быть, соулмейты — это не так уж и плохо?