Исток

В зале пахло сиренью. Чимин огляделся, разыскивая вазы с ветками, но ничего не нашёл. Он прошёл от одной стены к другой, рассматривая репродукции, старые газеты — некоторые из них были такими ветхими, что их пришлось поместить под стекло, другие наоборот разрешалось взять в руки, — приемники и иные предметы. Экспонатов было не очень много, но отец и не собирался превращать выставку в просветительское мероприятие. С Чимином он на этот счёт не советовался, но, обойдя зал, несколько раз тот легко уловил основную идею. «За ON будущее, — кричало тут буквально всё. — Мы уважаем прошлое, мы помним заслуги наших предшественников, но наше лидерство неизбежно». Чимин пожал плечами. Всё это было очевидно. Отец основал ON, скупив акции трёх слабеньких СМИ — одного телеканала и двух журналов. Постепенно ON превратилось в организацию, охватывающую почти все слои населения, разве что дети оставались за бортом. Для них готовили одну передачу на телевидении, но сам Чимин считал, что этого недостаточно. Люди тратят огромные деньги на детей, да и рекламодателей в этом секторе полно. Чимин пробежал глазами одну из статей в газете двадцатилетней давности. В числе прочего издание сообщало о выходе в эфир радиостанции ON-news. В дальнейшем она переродилась в MN-radio, но это не имело принципиального значения. — Думаешь о прошлом? На плечо Чимину легла тёплая ладонь. Оглянувшись, он увидел перед собой Ханыля. На нём был чёрный костюм с изящными запонками. Выглядел Ханыль элегантно, но при этом ни капли не походил на самого себя. И только, когда он широко улыбнулся, у Чимина потеплело на душе: всё тот же Ханыль — добрый малый, неизменно верящий в лучшее. — А ты приоделся, — откликнулся Чимин, всё-таки эту выглаженную рубашку и запонки нельзя было обойти стороной. — Всё ради вас, — Ханыль притворно раскланялся. — А ты, значит, совсем не удивлён моим приездом? В голосе Ханыля прозвучала искренняя обида — детская и наивная. По губам Чимина пробежала улыбка: его двоюродный брат был очень мил в такие моменты. — После твитта Хе странно было бы удивляться. — Хе? — переспросил Ханыль. — Но я же просил его не писать ничего о том, что я приехал. — Так он и не писал ничего подобного, — нарочито спокойно объяснил Чимин. — Просто разместил фотографию Лас-Вегаса. — Ну да... он просил у меня несколько фото. Эх, — Ханыль глубоко вздохнул. — Такой сюрприз испортил. Чимин заверил его, что это нестрашно. Зал постепенно наполнялся людьми. Казалось, что они возникали из ниоткуда. Это раздражало: Чимин терпеть не мог столпотворения. И элитные толпы в его представлении ничуть не отличались от каких-нибудь простонародных сборищ. Чимин слушал Ханыля, улыбался и заверял его, что скоро они обязательно посидят в одном из их старых добрых мест. Одновременно с этим он наблюдал за тем, как люди облепляют столы, стулья, картины. Вот один из представителей BBC Джон Сандерс, с которым Чимин как-то раз вёл переговоры, отодвинулся в сторону, и Чимин заметил отца. Он стоял у противоположной стены. — Мне нужно представить отчёт по поводу последней командировки, — сказал Чимин Ханылю и исчез в толпе, прежде чем тот понимающе кивнул. Отец всегда требовал, чтобы Чимин первым делом отчитывался о проделанной работе, а уже потом приходил в себя после очередного перелёта. Вчера он написал, что поговорит с Чимином перед открытием выставки, но сегодня, возможно, забыл об этом. «Ага, забыл, — откликнулся противный голос в голове Чимина. — Скорее — захотел, чтобы ты лишний раз понервничал». С голосом нельзя было не согласиться. Отцу нравилось выводить Чимина из себя. Именно поэтому тот в последние пять лет не поддавался на провокации. Когда Чимин подошёл к нужной картине — на ней были изображены два писца, — то увидел, что отец разговаривает с Ли Ёнсук. Заметив Чимина, отец взглядом велел ему не приближаться, и продолжил беседовать с госпожой Ли. Чимин на секунду прикрыл глаза, чтобы не взорваться. Казалось бы, за столько лет он должен был привыкнуть к происходящему, смириться, но это всё было сильнее его. Чимин в целом считал себя героем, только потому что был неизменно вежлив с госпожой Ли. «Почему отец не женился на этой гадине, когда мне было тринадцать? Я мог бы устраивать ей скандалы, мог бы высказать ей в лицо всё, что думаю насчёт её поведения, и все бы списали это на трудности переходного возраста», — подумал Чимин, отворачиваясь. Тоскливые мысли прервали призывы к тишине и музыка — в меру торжественная, началось открытие выставки, толпа затихла. В центр зала вышла женщина в белом невесомом платье. Стоило ей заговорить, как Чимин узнал её. «Квон Сохён?», — спросил он у самого себя и тут же стал искать Ханыля. Обнаружив его рядом с Хе, Чимин понял, что не ошибся: организатором выставки действительно была Квон Сохён, и это именно она сейчас приветствовала собравшихся, выражала благодарность и сдержанно улыбалась. Ханыль сжимал в руке бокал — еще несколько минут назад официанты ловко сновали туда-сюда, держа в руках тяжелые подносы с шампанским и закусками — и смотрел на Сохён так, что Чимину стало неудобно за него. Такие взгляды всё же лучше приберегать для личных встреч. К тому же Ханыль побледнел. Чимин стал пробираться к нему, но тут приветственное слово Сохён кончилось, и в центр зала вышел отец. В своей речи он вскользь упомянул каждого из главных редакторов, заведовавших тем или иным СМИ в ON. Когда речь дошла до Чимина, все тут же обернулись к нему, что заставило его замешкаться и слегка поклониться. За это время Ханыль исчез. «Неужели пошёл разговаривать с Сохён?», — подумал Чимин, не зная, как лучше поступить. Он видел эту девушку только один раз. Года четыре назад они с Ханылем подвозили её до дома. Но Чимин много, очень много о ней слышал и знал, что Ханыль не на шутку влип. Пусть он сам и думал, что, уехав в Америку, решил все свои проблемы с Сохён и поставил точку в этой истории, Чимин не верил в такой вариант. Он ведь видел, как Ханыль смотрел на Сохён тем вечером да и сейчас... Все эти чувства были для Чимина загадкой, но он в целом признавал их существование. Пока Чимин решал, пойти ему за Ханылем или нет, представители BBC и NBC под вспышки фотокамер вручали отцу подарки. Потом он объявил о том, что официальная часть окончена, и толпа снова зашевелилась, точно жуткий монстр. Чимин сделал несколько шагов и внезапно оказался рядом с братьями и отцом, их фотографировали для какого-то светского еженедельника, который и в подмётки не годился изданиям ON. Дальше они разошлись, но Чимина поймал один из корреспондентов. Он непременно хотел узнать, какое значение имеет это мероприятие, и сколько договоров с зарубежными СМИ уже заключено. — Что насчёт вашей командировки в Японию? Вы ведь вернулись только сегодня, господин Ан... Правда ли, что скоро ON начнёт вещание в этой стране? — Вполне возможно. Мы пока не собираемся разглашать всех деталей, но у нас большие планы на Японию. — В ON вы редактор портала, почему же именно вы в большинстве случаев ведёте переговоры с иностранными компаньонами? — поинтересовался журналист, бегло взглянув на тонкий диктофон. Чимин подавил тяжёлый вздох. У него уже начинала болеть голова. Вообще-то он собирался отчитаться перед отцом, договориться о встрече с Ханылем и исчезнуть сразу после официальной части. Да и что он мог сказать этому пухлому журналисту с расплющенным носом и глупо оттопыренными ушами? «Отец ненавидит меня, поэтому вечно отсылает подальше. А почему ненавидит? Ну так это же элементарно — я единственный свидетель его преступления. И пусть не он вскрыл матери вены, все же понимают, почему она это сделала...» Вместо этого Чимин рассказал корреспонденту, что ездит в командировки по собственному желанию. — Всегда любил общаться с людьми, — заверил он корреспондента напоследок и посмотрел на него так выразительно, что толстяк поспешно скрылся. К сожалению, других журналистов его взгляд не оттолкнул. Пришлось дать ещё несколько однотипных интервью. «Нужно было организовать пресс-конференцию, а не разводить эту ерунду с официальным, как бы закрытым приёмом», — устало подумал Чимин. Наконец, он пробился в самый дальний угол зала и, подхватив с одного из разносов бокал с шампанским, позволил себе немного отдохнуть. Через некоторое время он увидел Ханыля, но по выражению его лица понял, что сейчас он не расположен к разговорам. Всё ещё бледный и задумчивый он разговаривал с какой-то девушкой. Со спины она показалась Чимину смутно знакомой, но он не мог сказать ничего определённого на этот счёт. Рядом с девушкой стоял Йонг. «Может, его подружка? Он знакомил меня с ней, но я не запомнил?», — спросил самого себя Чимин. Он оглядел зал. С другого угла ему улыбнулась Юонг. Чимину эта улыбка не очень понравилась — вроде и доброжелательная, но какая-то вымученная, точно приклеенная. Мысли Юонг были далеко, и Чимин легко мог сказать, о ком именно она думала. Её жених и его двоюродный брат Хе кокетничал с какой-то американской журналисткой. Она запрокидывала голову, когда смеялась, и то и дело поправляла пережжённые светлые волосы. «Но не из-за неё же, — отметил Чимин. — Тут что-то посерьёзнее, чем минутный флирт. Из-за такого Юонг не стала бы расстраиваться». Он пообещал себе не забыть об этом — и почему все его друзья-знакомые влюблены и страдают из-за этого, что за напасть такая, — и нашёл Сохён. Что было особенно странно — она разговаривала с Чуном. И тот несколько раз слегка касался её руки. Сторонний наблюдатель нашёл бы этот жест немного неловким и очаровательным, но Чимин слишком давно знал своего старшего брата. Чун никогда не делал ничего, что можно было бы назвать «неловким» или «очаровательным». Сейчас он вёл какую-то игру, выполнял последовательно пункты плана. Скорее всего, по завоеванию Сохён. Это открытие было весьма неприятным. Но Чимин не успел толком поразмыслить о том, что же теперь следует сделать Ханылю. — Спрятался тут ото всех? — обратилась к нему незаметно оказавшаяся рядом Лиен. Она была в тёмно-фиолетовом строгом платье, абсолютно подходящем к случаю. Чимин оценил её идеальную причёску — волосок к волоску не иначе, — высвечивающий все достоинства лица макияж и едва не усмехнулся. Лиен была настолько безупречна, что её определённо нельзя было воспринимать всерьёз. Жаль, она сама этого никогда не понимала. Вот и сейчас глядела на него и всё ждала, что в его взгляде промелькнёт восхищение. Такого удовольствия Чимин ей, конечно, не доставил, но сказал совершенно искренне: — Ты отлично выглядишь, Лиен. — Благодарю. Они помолчали. Чимину не хотелось разговаривать. Да и, по правде говоря, весь запас светской вежливости он исчерпал ещё полчаса назад. Но Лиен не собиралась сдаваться. Она бы не стала к нему подходить ради дежурного приветствия. — Как наши дела в Японии? Чимин ответил ей, чувствуя себя так паршиво, точно у него снова брали интервью. Не желая обижать Лиен, он задал ей ответный вопрос насчёт дел в Elise. Лиен охотно говорила о своём журнале, с чувством жаловалась на тупость сотрудников и легко оперировала цифрами. В своей области она была неотразима. Чимин, слушая её, подметил, что на неё смотрят сразу несколько мужчин. В том числе — Чун, который всё ещё стоял рядом с Сохён. — Но знаешь, — Лиен вдруг подвинулась к нему. Она приблизилась к Чимину буквально на несколько сантиметров, но это явно что-то значило. И Чимину не нравилось то, что он читал между строк. — Мы могли бы обсудить всё это в каком-нибудь ресторане. В таких местах обычно уютно. Слово «уютно» совсем не шло Лиен. Чимин собирался ответить, но тут телефон в кармане брюк слабо завибрировал. Чимин извинился и быстро прочитал сообщение. «Я жду тебя в офисе уже десять минут», — написал ему отец, и это, конечно, не предвещало ничего хорошего. Определённо нынешний вечер был до невозможности мерзким. — Прости, Лиен, но мне пора идти, — произнёс он и сделал шаг в сторону. Чимин был уверен, что Лиен не будет удерживать его, но она вдруг скривилась: — Что за избитый приём? Мне бы хотелось услышать ответ на свой вопрос. В любой другой день он бы попытался объяснить Лиен, что всё это бесполезно. Пусть в компании многие — неизвестно почему — ждут их свадьбы, пусть сама Лиен питает надежды на этот счёт, Чимин хорошо знал, что не женится на ней. Если ему всё-таки захочется завести семью, он выберет тихую девушку без лишних амбиций, готовую сидеть дома и нянчить детей. Чимин легко мог бы поделиться с Лиен своими соображениями, но теперь явно было неподходящее время для этого. — Лиен, прости, мне действительно нужно идти. — Но... — Это связано с компанией, — отрезал Чимин, стараясь говорить как можно спокойнее. Выходило, судя по реакции Лиен, не очень хорошо. Но вот она вспыхнула и обронила: — Тогда иди. И не попрощавшись, ушла. Чимин видел, как она поджала губы, и знал, что это не сулит ему ничего хорошего, но гнев Лиен сейчас был наименьшей из его проблем. Отец снова издевался над ним — мог ведь позвать с собой в офис, если уж решил покинуть организованную с такой помпой выставку, — и Чимин не мог ему проиграть. Телефон снова завибрировал: «Пятнадцать минут». Чимин бросился к выходу, наплевав на приличия. Официант, шедший ему на встречу, едва успел увернуться, и, кажется, Чимин задел плечом кого-то из иностранных репортёров. До выхода из зала оставалась одна арка. Чимин решительно прокладывал себе дорогу вперёд и слишком поздно заметил, что на его пути оказалась незнакомка, которая до этого разговаривала с Ханылем. Она попыталась отступить, но как-то неловко и всё время смотрела на него заворожено, даже пугающе. Они столкнулись, и Чимин увидел, точно в замедленной съёмке, как у неё подкашиваются ноги, её саму будто ведёт в сторону. Чимин схватил её за руку, удерживая на месте. Это прикосновение ожгло его. Одновременно стало очень хорошо и бескрайне грустно, сердце забилось будто бешенное, и Чимину пришлось прикусить губу, чтобы не выдать себя. Незнакомка всё ещё смотрела на него, когда Чимин резко отпустил её руку. Она пошатнулась и на этот раз точно бы упала, если бы подоспевший Йонг не поддержал её. Чимину было некогда разбираться со всем этим. Не извинившись, он выбежал из зала, а сердце всё ещё стучало слишком быстро, и почему-то очень хотелось плакать.

***

Из-за пробок Чимин опоздал ещё на двадцать минут. Он знал, что отец непременно прочтёт лекцию насчёт пунктуальности. Вряд ли он откажет себе в удовольствии посмаковать победу, показать, насколько он важен и насколько Чимин туп. Так и случилось. Чимин слушал его молча, изредка кивал и понимал, что закипает. Он привёз из Японии хорошие вести, он много работал и почти не спал, но, разумеется, он опять был плох. В целом Чимин был уверен, что его отец помнит только о двух сыновьях — Чуне и Йонге. Вот они отличные ребята, пусть один и хочет только власти и денег с минимальными потерями для себя, а второй вообще откровенно плюёт на ON. Чимин бы высказал всё это отцу прямо сейчас, если бы тот не спросил деловым тоном: — Так, что там с Японией? С представителями NHK* ты встречался? Мы от них не зависим, но визит вежливости... — Был отдан, — заверил Чимин и начал свой рассказ. Он действительно хорошо поработал — необходимые бумаги были составлены, разрешение получено. Чимин даже присмотрел офис, который подошёл бы для их нужд и подыскал парочку дельных ребят. Понятно, что сначала ON будет рассказывать о Корее, но почему бы потом не делать небольшие информационные ставки с японскими новостями? Чимин говорил обо всём этом и постепенно успокаивался. Отец мог относиться к нему как угодно, мог не признавать его своим сыном и мстить за то, что Чимин знает правду, но забрать его достижения он был не в силах. Все знали, кто ездил на переговоры, так что отдать эту победу тому же Чуну отец не смог бы. Осознание его бессилия поднимало Чимину настроение. Они около двух часов обсуждали работу в японском направлении. Чимин был почти уверен, что разговор кончится новой командировкой, но отец вдруг посмотрел на него внимательно и отчеканил: — С этим всё ясно. Теперь приведи в порядок портал. А то ты его совсем забросил. Вот посмотрел бы как работает наша дорогая Лиен или твой брат Чун — чтобы получить место в «Бизнесмене» рекламодатели выстраиваются в очереди, я уже не говорю о заслугах госпожи Ли. Чимин не удержался и скрипнул зубами. Он ничего не хотел слышать о госпоже Ли, и отец прекрасно знал об этом. Сидел и улыбался незаметно, торжествуя и радуясь тому, что опять задел Чимина. — Вопросов ко мне больше нет? — поинтересовался Чимин. По-настоящему стоило бы спросить: «Все ли положенные мне гадости я выслушал?» Очевидно — не все. Напоследок отец ещё несколько раз повторил, что из-за недосмотра Чимина портал стал приносить вдвое меньше, чем в прошлом квартале, что совет директоров недоволен да и он сам... Чимин выслушал всё, нарочито церемонно попрощался и закрыл за собой тяжёлую дубовую дверь. Он даже не знал, чего ему сейчас хотелось больше — уснуть или выпить. Но, приехав домой, он как на зло, не смог сразу же вырубиться, и дилемма решилась сама собой. Из бара Чимин достал открытую пару недель назад бутылку соджу. И пока он пил, события этого тяжёлого дня исчезали, растворялись. В конце концов, осталась только незнакомка с большими тёмными глазами. Она смотрела на него с надеждой и звала куда-то.