***
Плагг отложил в сторону кусок любимого сыра, неожиданно ставшего совершенно безвкусным, и вздохнул. Сознание затопила удушающая волна тоски. Но у него не было поводов печалиться. А значит, причина могла быть только одна. — Ох, Тикки… — тихо прошептал чёрный квами. — Ну зачем ты опять… Плагг не договорил и посмотрел в огромное панорамное окно. Тикки опять вспоминает. А он, связанный с ней как инь и ян, в очередной раз ловит на себя весь спектр её эмоций. И опять не может как-то помочь или просто приободрить. Потому что они, как почти и всегда, хоть и близко, но так далеко… Сколько раз он говорил ей, что такова их судьба. Убеждал, что нет никакого смысла изводить себя пустыми переживаниями и тоской. Это не поднимет из могил давно умерших людей, с которыми они когда-то были одним целым. И всё равно, из века в век, через какие-то промежутки времени, мир вдруг тускнеет, а перед глазами всё плывет. Потому что красная квами не умеет отпускать так просто. В отличие от Тикки, Плагг не любил вспоминать всех глупых мальчишек, выросших в отважных воинов. Слишком много рук носило кольцо. И на многих руках оно ещё побывает. Позади на кровати заворочался Адриан, отвлекая от мыслей. Плагг повернулся к нему. — ЛедиБаг… — пробормотал парень, расплываясь в счастливой детской улыбке. Поворочался ещё, плотнее закутываясь в одеяло, и тихо засопел. Квами покачал головой и вновь посмотрел на луну, заливающую комнату мертвенным светом. Плагг не любил вспоминать… Но он помнил.Часть 1
5 марта 2017 г. в 09:57
Тикки вздохнула, оглядываясь на свою подопечную, чтобы ещё раз убедиться, что та спит, и подлетела к окну.
Лишь Луна знает, как ей иногда тяжело улыбаться, глядя в эти голубые глаза. Как сложно подбадривать и смеяться, зная, что жизнь этой девушки почти такая же короткая, как у бабочки-однодневки. А её роль ЛедиБаг ещё более скоротечна.
Тикки помнила их всех.
Помнила служительницу древнего храма, которая так не любила красный цвет. И которая с гордостью носила свой алый плащ в чёрную крапинку.
Помнила девушку-сироту, привыкшую жить только для себя и считавшую, что делать что-то во благо других — самая настоящая глупость. И каждый раз без колебаний становившуюся на чью-то защиту, с готовностью отдать свою жизнь, за жизнь человека, которого видит впервые в жизни, или за жизнь тех, кто причинил ей когда-то так много боли.
Помнила дочь древнего рода инквизиторов, с молоком матери впитавшую мысль, что любая магия — зло. И отрекшуюся от семьи ради возможности носить волшебные серьги.
Помнила знатную особу, которая днём передвигалась исключительно в паланкине. Потому что её ноги не должны ступать по той же земле, по которой ходят простолюдины, а солнце не имеет права ни единым лучиком касаться белого, как фарфор, лица. А ночью эти ноги сбивались в кровь, а нежная кожа покрывалась порезами и ожогами во время сражений. Но она не жаловалась. Она была выше этого, или даже не знала, что это такое. Безопасность и благополучие её народа всегда были на первом месте.
Жизнь квами дробилась на сотни жизней её подопечных. Серьги побывали, кажется, во всех уголках Земли. И каждый раз Тикки ждало что-то новое. Она видела разные страны, разные сословия, разные характеры и совершенно разные взгляды на мир. Ведь люди так непохожи друг на друга.
Она помнит всех девушек, в своё время принёсших в жертву что-то очень ценное. Всех, кто стиснув зубы, перековывал себя для этой роли, меняясь и меняя.
Их тела уже давно обратились в прах, но в её сознании они навсегда останутся вереницей нерушимых статуй на мраморных постаментах. Её личный музей человеческой отваги.
Иногда Тикки завидовала ночному светилу. Луна помнила в разы больше, чем квами. Она смотрела вниз с самого Начала времён и была молчаливым свидетелем всего. Но в отличие от квами, ничего не чувствовала.