Как Стивен Хендри начал играть в снукер

      Я учился в одной из самых старых и престижных школ Эдинбурга. Однажды мой одноклассник Билли Джонсон стал злостно прогуливать школу. Когда мы с ребятами спросили у него, в чем дело, он ответил:       – Я подсел на снукер.       – Куда? – спросили его некоторые.       – Снукер – это не «куда». Это такая разновидность бильярда, очень интересная. Давайте как-нибудь после уроков зайдем в клуб, и я вам ее покажу.       Я что-то о снукере до этого слышал, но не более того. В тот год нередко упоминали молодого и очень перспективного игрока – Джимми Уайта, весьма громко заявившего о себе притом, что он был левшой. Из других игроков я знал о божественном Стиве Дэвисе, который стал Чемпионом мира в этот год, и о дьявольском Алексе Хиггинсе, безумно популярного среди публики и практически национального героя Северной Ирландии.       В пятницу после уроков, я, Билли и еще несколько ребят пошли в бывший портовой склад, где находился бильярдный клуб. Мальчишек в клубе не очень жаловали – они создавали много шума, не покупали пиво и могли попортить сукно на столах.       – Джонсон! Теперь ты еще и компанию привел? – возмутился кто-то из администрации.       – Я просто хочу показать снукер своим друзьям.       – Ладно, показывай. Только не брать шары с других столов, не шуметь и аккуратнее с инвентарем!       Атмосфера в клубе была не очень приятной – темно, и лишь над столами висели лампы с мощным и режущим глаза светом; накурено, что было противно приличным мальчикам; значительную часть посетителей составляли работяги, вряд ли окончившие школу, и моряки. Впрочем, если с кем-нибудь из них подружиться, у него можно было бы подешевле купить пластинку любимой группы или даже сделать ему на нее заказ, который он исполнил бы при следующем плавании в Америку.       Мы заплатили за два часа игры и подошли к нашему бильярдному столу. Он был колоссальных размеров – даже его ширина превосходила рост любого из нас, а длина так и вовсе была огромной, и от одного короткого борта противоположный был виден плохо. И на этом огромном поле стояли маленькие шарики – размером с небольшое яблоко, легко умещавшиеся в руке.       – И как же играть? – спросили мы Билли.       – Очень просто. Сперва нужно попасть по любому красному шару, ну и попытаться забить его в лузу. Сейчас покажу. И давайте так: сначала, так как у меня уже есть опыт, буду бить я, а потом – кто-то из вас; потом снова я, а потом – еще кто-то из вас, и так далее и все по очереди.       Для демонстрации и первой тренировке такая схема, пусть и несколько запутанная, подходила. Билли, уже имевший представление об игре, установил белый шар между желтым и коричневым и встал в стойку: полусогнутые ноги, одна несколько впереди другой, спина прямо и почти параллельно полу, кий сверху прижимается подбородком. Он ударил кием по битку, который покатился в пирамиду красных шаров, разбил ее и застрял между шарами.       – Да, не очень-то хорошо получилось, но это ведь сложная игра. А теперь кто? Стивен? – он передал кий мне.       Один из красных шаров стоял не так далеко от лузы, хотя прямая между этим шаром, битком и лузой не выстраивалась. Но мне очень захотелось сделать результативный удар. Поэтому я взял кий в правую руку, пустил его конец между двумя пальцами левой руки, постарался прицелиться и довольно сильно ударил по битку. Наконечник кия скользнул по битку, и тот ударился в красный весьма слабо, но при этом прицельный шар закатился в лузу, а биток прикатился к длинному борту. Я немало удивился своему успеху, но, оказывается, забить шар не так уж сложно!       Исходя из чистой логики, я мог совершить еще один удар, поэтому я стал присматриваться к прочим шарам, но тут Билли меня остановил:       – Ой, прости, забыл сказать. После забитого красного шара обязательно надо бить по цветному, иначе будет штраф.       – В смысле, по цветному? – не понял я.       – По одному из шести цветных, которые есть на столе помимо битка и красных шаров. Это желтый, зеленый, коричневый, синий, розовый и черный. Таким образом ты будешь строить серию (брейк).       – Ладно, буду играть «по цветному». Только вот по какому?       Ход черному в лузу перекрывали другие красные шары; забить розовый тоже не представлялось возможным; синий можно было играть или в среднюю или дальнюю угловую лузы, но в первом случае был слишком сложный угол, а во втором – слишком большое расстояние. Я задумался.       Получается, что просто так забивать не то что не обязательно, а попросту глупо!       Но тут я обратил внимание, что желтый шар виден мне хорошо. Так если попасть в него, то сопернику придется совершать очень длинный удар. Хотя, конечно, и самому попасть в желтый не просто! Я снова как мог прицелился и ударил, и снова не очень точно. Но биток все-таки попал в желтый, а от него повернул в сторону и закатился за коричневый. Желтый в лузу не упал, и я не без грусти передал ход Билли.       – Так, а мне же что теперь играть? – он вопросительно посмотрел на меня.       Я не понял замешательства друга; он пояснил:       – Ни один красный мне не достать прямым ударом. Придется играть от борта, а это всегда сложнее.       Тогда я еще не знал, что пусть случайно, но все-таки поставил свой первый в жизни «снукер», то есть положение при котором прямым ударом не попасть ни в один из нужных шаров. Билли задумался, прошел к дальнему борту, посмотрел на шары, а потом вернулся к битку и ударил. Он попал по красному шару, но биток снова остался среди красных.       По нашей договоренности следующий подход был не мой, но очередной бьющий тоже, как и я перед этим, без особых проблем забил красный, а потом стал играть по черному. Но биток стоял плохо, поэтому забить черный не удалось, хотя в этом было лишь полбеды: Билли спокойно смог сыграть красный шар, а потом и черный, оставленный у самой лузы. И тут я понял одну из самых важных вещей в снукере: хуже всего – отдать атаку сопернику (а все остальное можно пережить).       – Что и говорить, интересная игра, - сказал я.       – Самое то, чтобы отойти от напряжения после контрольной в школе, - улыбнулся Билли.       Наша игра продолжалась, и каждый просто пытался забить как можно больше, хотя счет мы не вели. К концу нашего времени в клубе мы уже неплохо попадали по шарам, хотя направить прицельный шар в нужное направление все еще было трудно. Однако кажущаяся простота игры привела к тому, что снукер меня полностью захватил, и в последующие два дня я потратил на игру в клубе все свои карманные деньги. Быстро я убедился в том, что понял почти сразу: проблема не в том, чтобы забить шар, а в том, чтобы хорошо выйти на следующий удар! Если ты можешь хорошо выходить – дальше игра пойдет сама собой. Родители смотрели на меня с некоторой опаской, но когда они узнали, что я катаю шары, мне посоветовали не впадать в излишний азарт и никогда не играть на деньги.       Через неделю начался Чемпионат Британии по снукеру, и оказалось, что у нас дома на телевизоре есть канал, по которому показывали игры! Меня стало невозможно оторвать от экрана; школа перестала для меня существовать. Точность игры Стива Дэвиса, скорость Джимми Уайта, аккуратность и обстоятельность Терри Гриффитса поражали и восхищали меня. Да и призовые деньги были неплохими! Так что я очень захотел сам стать профессиональным игроком.       Родители сначала не одобрили моего желания, но я заявил, что иначе буду тренироваться в клубе тайком, так что они сломались. Мы выяснили, где у нас ближайшая бильярдная школа и пошли туда.       – Я попробовал себя в соседнем клубе и хочу научиться хорошо играть в снукер! – заявил я тренеру.       – Интересно. А вы уже что-нибудь умеете?       – Смотря на то, как играют на Чемпионате Британии, я могу сказать, что не умею практически ничего. Но я надеюсь, что догадываюсь, чему именно нужно учиться.       – И чему же?       – Прежде всего, правильной стойке. Согласитесь, это ведь много значит. Потом нужно научиться хорошо выходить с красного на цветные, а с цветных на красные. Без точных выходов вообще не может быть хорошей игры. А потом еще нужно уметь ставить снукер сопернику, а также уметь попадать в нужные шары, когда тебе самому поставили снукер.       – Что и говорить, теоретические представления отличные! А теперь просто покажите как вы стоите, бьете, держите кий, - тренер подвёл меня к столу.       Немного робея, я подошел к столу. Но в отличие от многих других, я знал две вещи: во-первых, я не смогу показать хороших результатов сразу, а во-вторых, многому можно научиться системными и интенсивными тренировками. Меня попросили сделать начальный удар, забить красный шар, закатить прямой зеленый, а потом под некоторым углом синий, а затем было еще несколько заданий. В общем, не было ничего сложного, но все-таки каждый раз нужно было рассчитывать силу удара и делать его с максимальной точностью.       – Вообще-то, молодой человек, талант у вас явно есть. Но, боюсь, вы опоздали. Обычно в снукер начинают играть в 6 – 7 лет, максимум в 8, а вам уже 12!       – Ну и что с того? – вознегодовал я.       – Конечно, это трудно объяснить, но, скорее всего, вы вряд ли сможете наработать нужные навыки, пусть даже вы правильно их понимаете.       – А если я буду очень и очень стараться?       – Велика вероятность того, что вы впустую потратите массу времени и практически не получите результата. В вашем возрасте уже практически нет возможности настроить глаза для ювелирной точности удара и обострить чувствительность руки для необходимой силы удара. Впрочем, никто не может запретить вам играть в снукер на уровне любителя.       – Нет, я буду стараться попасть в профессионалы! Если для этого нужно тренироваться с рассвета и до глубокой ночи – я на это готов!       – Вы ведь понимаете, какая это сложная и тяжелая работа?       – «Выбери себе работу по душе, и тебе не придется работать ни дня». Так что эти сложность и тяжесть для меня радость и только радость!       Тренерам нравится такое упорство, так что я сразу зарекомендовал себя стоящим учеником. Родители же были рады, что я не шляюсь непонятно где, в непонятно каких компаниях, а занимаюсь тем, что мне интересно. Конечно, была опасность, что я, быстро загоревшись, так же быстро потухну и охладею к снукеру, но этого не случилось.       Каждый новый день только подогревал мой интерес: я стал тренироваться каждый день по семь, восемь, а то и девять часов! В школе я перевелся на домашнее обучение, и учебники отныне стали мне книгами для отдыха после занятий снукером. Благодаря этому учеба пошла у меня легко и даже беззаботно, и я без проблем осваивал школьную программу, хотя уделял ей гораздо меньше времени, чем раньше.       Основное же время занимали тренировки. Тренировался я буквально до седьмого пота, совершенно не жалея себя, отдавая себя игре полностью. Первым делом нужно было просто «набить руку», то есть научиться хорошо забивать и при этом точно выходить на следующий шар, потому что я с первого дня постановил себе, что забивать без последующего выхода не имеет никакого смысла. Так как ошибка на тренировке не страшна (а матче – губительна), я не боялся промахнуться и десять раз поэкспериментировать с разными ударами по одному и тому же шару. Когда десять, а, лучше, двадцать раз попробуешь, то только тогда ты сможешь оценить, какой из этих двадцати ударов был самым правильным, если, конечно, ты их все помнишь (а для успеха помнить необходимо).       Довольно быстро я заметил, что фактически не бывает двух одинаковых ударов по битку – каждый удар требует своей силы, наносится в определенную точку битка, требует или не требует винта, и каждый раз выход несколько разный, даже если выходить на цветной шар, стоящий на своей отметке. Впрочем, со временем я стал хорошо представлять, с какой именно силой мне нужно ударить по битку, чтобы он прикатился туда, куда мне было нужно. Например, нужно было прокатить его через весь стол от одного короткого борта до другого, а потом еще вернуть обратно! Впрочем, это еще не так сложно; а вот точно подкатить биток к нужному шару – это зачастую куда сложнее! Но чем я больше тренировался – тем лучше у меня получалось! Интенсивность моих тренировок была такой, что я делал по три сотни ударов за час.       И редко, чаще в качестве отдыха, на тренировке игрался фрейм с соперником. Перед реальной игрой нужно было научиться очень многому, в том числе мелить кий (а делать это нужно перед каждым ударом) не глядя на него, а рассматривая позицию. Поэтому основу моих тренировок составляли различные задачи, через которые я пытался довести все свои действия до автоматизма. Перед ударом нужно многое рассчитать: в какой шар направлять биток, в какую точки битка ударять кием, представлять, куда пойдет биток после удара. И желательно делать это быстро, так как матч длится несколько часов, и медленно действующие игрок будет очень сильно уставать. С виду не скажешь, но игра выматывает очень сильно! Даже тренировка приводит к большим, как физическим, так и нервным затратам. А что говорить о матче, тем более об официальном матче с множеством зрителей и с соперником не менее умелым, чем ты? Так что в нервах и мешающем перенапряжении нет ничего оскорбительного для игрока!       Чтобы все это осилить, нужно не только много трудиться, а еще глубоко понимать происходящее. В снукере прежде всего нужно понимать, когда нужно отыгрываться, а когда – забивать. Требование же быть лучшим – неопределенно и сомнительно, особенно, если тебя окружают слабаки. Что толку быть лучшим просто от того, что остальные никуда не годятся? Нет, это не подход профессионала; от себя нужно требовать максимальной самоотдачи и глубокого, полного понимания того, что ты делаешь. И играть нужно равным способом, как для успеха, так и для удовольствия.       Таким образом, я постепенно выработал свой стиль игры – серийная игра с подстраховкой для возможного отыгрыша. Если после цветного не просматривается выход на следующий красный – не стоит играть цветной, как бы прост он ни был, а нужно отыграться сразу; дополнительные несколько очков ничего не решат, но таким образом можно создавать проблемы сопернику. Вообще, самому нужно совершать самые несложные и наименее рискованные удары, тогда как сопернику нужно оставлять как можно более сложные позиции. Разумеется, вступление в атаку, особенно на дальнем ударе не бывает без риска; но риск должен быть минимальным, а последствия возможной ошибки (ее никогда нельзя исключать) не должны сливать фрейм сопернику. И самое главное: так как забить шар не трудно, то ни в коем случае нельзя отдавать сопернику атаку – лучше несколько раз ошибиться самому и получить штрафные очки, но отыграться безопасно, чем дать шанс сопернику вступить в игру, ведь в таком случае он своего не упустит и обыграет тебя!       А еще важным было то, что в игре я был суровым и сосредоточенным львом (или охотником за головами) без эмоций, тогда как в остальной жизни я старался относиться ко всему как можно легче и проще, поэтому я был раскрепощенным, открытым, даже немного ветреным любителем шуток, забавных мультиков и приятных девочек. Все это было нужно мне так же как снукер, чтобы отдыхать от игры, переключаться на другую деятельность, потому что иначе можно сойти с ума! Впрочем, такое отношение к жизни у меня было именно от того, что я знал: у меня есть нечто, о чем мне не стыдно заявить, что может перекрыть все мои неудачи, глупости, другие упущенные возможности и прочие проблемы – я играю в снукер и желаю это хорошо!       Так прошло несколько лет – постоянные тренировки, тренировки, тренировки и отдельные эпизоды отдыха. Получалось у меня хорошо, и мне пророчили успех. Пророчества подтверждались моими успешными играми на подростковых турнирах. Мне (в том числе в качестве призов за победы на юношеских соревнованиях) довелось сыграть несколько выставочных фреймов (в том числе в залах со зрителями) с ведущими игроками. Тогда же я купил себе самый обычный, не самый дорогой и не специально для меня сделанный, серийный кий, с которым провел большую часть карьеры и играл бы до сих пор, если бы его не повредили в одном из авиаперелетов в 2003 году.       А однажды к нам приехала компания из Глазго.       – У нас есть мальчик, и мы зовем его «Волшебник»[1]! – заявил тренер из Глазго.       – Посмотрим, что он противопоставит нашему мальчику, которого мы называем «Золотым»[2], - усмехнулся наш тренер.       Мальчик этот был на несколько лет младше меня и совсем недавно начал играть в снукер; он был довольно полный и мелкого роста из-за чего очень много играл с рестом. Я подумал, что до неприличного легко его размажу. Однако не тут-то было! Мальчик играл ничуть не хуже меня, а в конце нашего первого фрейма как будто включил форсаж и не оставил мне шансов. Во втором фрейме мне удалось выиграть только благодаря большой серии.       – Однажды я играл с Клиффом Торнбурном, и оказывал ему значительное сопротивление. Но ты, пожалуй, играешь не хуже, и с тобой очень сложно, но и очень интересно, - сказал я своему сопернику, - меня зовут Стивен Хендри. А тебя?       – Джон, - он немного смутился, не назвав фамилию, - а Клифф Торнбурн для меня пример во всем! Даже у Стива Дэвиса нет такой точности в игре. Клифф шлифует каждый удар. А кто твой любимый игрок?       – Торнбурн, конечно, прекрасен! Терри Гриффитс тоже очень хорош. Не стоит забывать и о Вилли Торне; он очень хорошо строит серии. Но в особом восторге я от Джимми Уайта, от его уверенности и скорости; я совсем не такой! Но я очень надеюсь, что когда-нибудь мне выпадет счастье поиграть с ним, и если я выиграю у него хотя бы один фрейм – я буду на седьмом небе от счастья.       – Я однажды играл с ним, и он разнес меня в пух и прах, но сказал, что я играю точно и взвешенно, спокойно и осторожно, несмотря на фамилию.       – Так какая же у тебя фамилия?       – Хиггинс.       – Так ты сын или родственник Алекса Хиггинса?       – Нет, мы просто однофамильцы. Но я дал себе слово, что именно я стану лучшим Хиггинсом в снукере.       – У тебя это может получиться!       Так я познакомился с Джоном Хиггинсом; впоследствии мы стали друзьями, хотя это уже другая история…       В завершении рассказа я хочу вспомнить еще об одном случае.       На турнире Iris Masters 1989 года я дошел до финала, где моим соперником был Алекс Хиггинс (тот самый, лучше которого хотел играть его однофамилец Джон) по прозвищу «Ураган». Он отличался нервным характером, приступами ярости и экстравагантностью. Перед началом игры он пристально посмотрел на меня и зловеще процедил:       – Привет, малыш. Я – дьявол!       Не скажу, что это устрашение сильно на меня подействовало, но игра выдалась очень тяжелой. В матче до девяти побед, у нас был счет 8 – 8, и предстоял решающий фрейм. Я сохранял максимальное спокойствие, но в один момент не нашел продолжения и отыгрался на цветном. Но мой безумный соперник сыграл невероятный по сложности, красоте и опасности дальний удар – он попал битком в красный, а красный отправил в черный, и этот черный столкнул в лузу другой красный. А биток остался среди красных, и если бы этот случайный красный не оказался в лузе, я бы без труда закончил фрейм, но сложилось не в мою пользу. После этого Алекс Хиггинс выиграл фрейм, а с ним и матч, и ему, любимцу местной публики, стоя рукоплескал весь зал.       – Да, я сегодня выиграл, - сказал Алекс после игры, - но уже завтра этому пареньку не будет равных. Если его не победит мой лучший друг Джимми Уайт – его вообще не победит никто. Он сотрет Стива Дэвиса в порошок; Терри Гриффитса он размажет как валлийское масло; он сделает больше максимумов, чем Вилли Торн; а других рядом с ним просто смешно вспоминать. Дерзай, Золотой мальчик, и станешь Величайшим среди нас! Если через десять лет, ты не победишь на Чемпионате мира семь раз, я ничего не понимаю в снукере. А уж, поверьте, я что-то знаю об этой игре!       Через десять лет я как раз выиграл седьмой титул Чемпиона мира. А начинал я, как и все, с нуля, и при этом гораздо позже, чем большинство. Но я не просто был упорнее самых упорных и настойчивее самых настойчивых; я всегда старался заглянуть в самый корень, рассмотреть самую суть своего дела. Фактически вся моя карьера – это было изучение особенностей и возможностей снукера, и такой подход сыграл, пожалуй, решающую роль в моем жизненном успехе.