***
После ухода с крыши Сара Лэнс села на поезд, возвращаясь в Стар-Сити. Прошло некоторое время с тех пор, как она видела свою сестру, и, кроме того, она хотела узнать ее мнение насчет этого путешествия во времени. Она также хотела поговорить с Лорел о другом. Что-то странное случилось с ней на крыше. Она слушала британского парня, который рассказывал о путешествии во времени, когда краем глаза заметила то, чего никогда раньше не видела, и она была уверена, что это цвета. Во времена Лиги Убийц ей немного рассказывали о цветах, в основном, о том, как распознать, кто мог их видеть и как это использовать в свою пользу. Лига научила ее, что видеть цвета — это признак слабости, и значит, ей есть что терять. Несколько раз она видела убийц, которые нашли соулмейтов друг в друге. Лига очень жестоко боролась с этим: они ставила их друг против друга, кто убил другого, тот и выиграл. Эта была одна из самых варварских традиций в Лиге, но являлась довольно эффектной. Победители таких битв всегда становились лучшими убийцами Лиги, которых она когда-либо видела. Сара никогда не думала, что ее заботит, есть ли у нее соулмейт. Если оглянуться назад на все ее важные отношения в прошлом — Нисса и Оливер были теми, кто пришел в голову, но ни один из них не был ее соулмейтом, ни с кем из них она не могла увидеть цвет, однако ей было плевать. Она любила их независимо от того, были они ее соулмейтами или нет. Но теперь цвет мелькал в ее зрении, как плохая лампочка, и она с трудом сохраняла безразличие. Вскоре Сара вернулась в убежище Стрелы. — Что с тобой? — спросила Лорел после объятий. — Ты не поверишь мне, если я скажу, — ответила Сара. — Я повидала много вещей, — хмыкнула Лорел. — Уверена, что справлюсь и с этим. — Хорошо, — вздохнула Сара. — Мне кажется, я начинаю видеть цвета. — О, — удивленно выдохнула сестра. — Кто? — В том-то и дело, что я, на самом деле, не знаю. Я начала видеть это после встречи с восемью людьми. — Ничего не может быть легко, да? — фыркнула Лорел. — У тебя есть хоть какие-нибудь идеи о твоем соулмейте, кто из тех людей может являться им? — Я думаю, я могу исключить нескольких людей, но остается еще пять или шесть. — Да, но ты должна чувствовать какое-то притяжение к нему. — Это не так, — отрицательно покачала головой Сара. Это был удар ниже пояса. Лорел начала видеть цвета с первого дня, когда встретила Оливера, ей тогда было семь лет. Совпадение было в том, что в то же время она встретила Томми, и она не была уверена, кто из них ее соулмейт. В конце концов, Лорел решила, что это Оли. И спустя годы она осознала, как ужасно ошиблась. Подвох того, чтобы видеть все цвета, встретив своего соулмейта, в том, что, когда он умирает, умирают и цвета. Когда Томми умер, цвета Лорел стали угасать, пока она смотрела на разрушенное здание, где оказался в ловушке ее соулмейт. — Прости, — смущенно добавила Сара. — Тебе нужно отправиться на эту миссию, — Лорел проигнорировала ее извинения. — Перестань, Сара. Мы говорим о твоем соулмейте. Это твой шанс на счастье, и если кто и заслуживает счастье, так это ты. — Я даже не знаю, хочу ли я сейчас отношений. Я имею в виду, я недавно была мертва, Лорел! Знаешь ли, немного трудно оправиться после такого. — Ну, возможно, твой соулмейт поможет тебе, — ответила Лорел, и, когда Сара не ответила, она бросила ей палку. — Давай потренируемся. Я хочу послушать о путешествии во времени.***
Как выяснилось, каждый из восьми человек, которых завербовал Рип Хантер, появился на пустыре спустя шесть часов. Конечно, некоторые находились там против своей воли, но Леонард подозревал, что Рипу было наплевать на то, как они сюда попали, пока те работали на него. Однажды они все сидели на главной палубе судна, и даже Леонард был немного впечатлен их временным кораблем, но его реакция даже близко не стояла с реакцией доктора Штейна или Рэймонда Палмера. Леонард решил исключить кое-кого из новой команды (он был плох в командной игре и был не уверен, что это можно исправить). Он уже работал с Огненным Штормом прежде, ну или, по крайней мере, он работал с одной его половиной. Он знал, что Мартин был очень умным, но иногда и довольно высокомерным. Леонард никогда не встречал новую половину Огненного Шторма, Джефферсона Джексона. Джекс был самым младшим в их команде. Леонард чувствовал в глубине души, что Джекс нравился ему больше всех из команды, и то, что парень был без сознания, определенно не имело с этим ничего общего. Леонард знал, что ни один из этих людей не был его соулмейтом. Он уже встречался с Мартином, так что это был определенно не он. И, хотя насчет Джекса он не был полностью уверен, он все же считал, что это тоже маловероятно. Он также мог исключить Орлов, Кендру и Картера, которые были соумейтами друг друга на протяжении тысяч лет. Леонард мог только надеяться, что его соулмейт — не Атом. Рэй Палмер одновременно был энергичным, здравомыслящим человеком и маленьким ребенком. Он чувствовал то же самое и насчет их капитана, Рипа Хантера, который был этаким я-лучше-чем-вы, высокомерным, да и старше них всех. Насколько бы против Леонард не был, ему пришлось признать, что оба мужчины могли быть его соулмейтами. Оставалась еще Сара Лэнс. Леонард видел убийцу в качестве единственного отличного варианта на роль его соулмейта. Она была сильной и мощной, казалось, что она зачерствела так сильно, как никто другой в их команде. Леонард также знал, что он точно потерял рассудок, думая, что это, возможно, она. Она была молода, крута и абсолютна великолепна. Вселенная бы никогда не дала ему такое на серебряном блюдечке, особенно, учитывая, как мало она давала ему раньше.***
Первая миссия команды прошла именно так, как Леонард и ожидал. На них напали и кто-то умер. Честно говоря, Леонард все равно хорошо провел время. Он разгромил бар с Миком и Белой Канарейкой и вернулся как раз во время, чтобы надрать задницу охотнику, который выслеживал их. В целом, день был неплохим. Вторая миссия прошла немного иначе. В это время Сары с ним не было. Ей поручили сопровождать Огненного Шторма, чтобы найти молодого Мартина Штейна. Леонард и Мик, а также Рэй, замещающий убийцу, пока Сара была занята посещением каменного колледжа хиппи, пытались вломиться в дом бессмертного психопата вместе с самым оптимистичным мстителем. Все пошло не по плану. К концу ночи, когда они уже были с членами команды, Леонард узнал, что кровь не черная, как он думал, а красная.***
Прошло еще несколько миссий. Они некоторое время оставались в 1975 году, чтобы похоронить Картера. Они отдали ему уважение, которое он заслуживал. Позже, когда все закончилось и они вернулись на Волнолет, команда сидела на главной палубе в своих креслах, болезненно осознавая, что одно место было пустым. Они были тихими, погруженными в свои собственные мысли, некоторые из них ни о чем не думали, наслаждаясь тишиной. Джекс заговорил первым. Он повернулся к профессору Штейну с растерянным лицом. — Если ты продолжишь думать об этом, ты взорвешься, а я вместе с тобой. — Извини, Джефферсон, — ответил Штейн. — Много чего произошло за последние несколько дней, не считая исчезновения моего обручального кольца, и это занимает больше времени, чем я думал, чтобы все обработать. — Тогда расскажи, Седой. — Цвет, который я видел, когда встретился с женой, исчез вместе с кольцом. Сейчас они оба вернулись, но я видел цвета так долго, что забыл, каким мир был однотонным. По крайней мере, я знал, что мой цвет может вернуться. Я не могу представить себе страдания тех, кто потерял своего соулмейта и не может ничего исправить. — Я думал, что такое случается лишь там, откуда я родом, — признался Рэй. — Я потерял свои цвета, когда моя невеста, Анна, умерла. Ну, знаете, когда ты теряешь цвета, с той же скоростью умирает и твой соулмейт. У некоторых это происходит медленно, но смерть Анны была быстрой и внезапной, и все мои цвета исчезли вместе с ней. Наступила короткая пауза, Рэй грустно посмотрел куда-то в пространство, а потом повернулся назад: — Как насчет тебя? Рип, как человек, сидевший рядом с Рэем, начал: — Боюсь, я в таком же положении, как и ты, — сказал он. — Я видел цвета, когда встретил Миранду, и знал, что я теряю ее, потому что цвета стали исчезать. Вот так я узнал о том, что случилось. Я был на миссии, выполняя свои обязанности в качестве Мастера Времени. Я знал, что вещи в 2166 году были плохи, и я не слышал от нее ничего некоторое время, но однажды я моргнул, и все стало черно-белым. Хуже, чем потерять своего соулмейта — это не быть рядом с ним, когда такое происходит. Рип повернулся к Кендре, которая сидела недалеко от него. — Я вижу цвета с того времени, как встретила Картера в нашей первой с ним жизни, думаю, еще тогда, когда он был принцем Хуфу, и две тысячи лет спустя цвет до сих пор сохраняется. — Даже после того, как один из вас умирает? — спросил Рэй, приподняв брови. Кендра грустно кивнула. — Как интересно! — воскликнул Мартин с горящими глазами. — Можно подумать, что это не так, Седой, — Джекс закатил глаза. — Что насчет тебя, Джефферсон? — спросил Мартин, повернувшись к другой половине Огненного Шторма. — Был у тебя опыт с цветом? — Неа, — покачал головой Джекс. — Возможно, однажды это произойдет. — Да, ты довольно молод для того, чтобы встретить своего соулмейта, — согласилась профессор. — Хотя и не исключено. — Ага, некоторые люди встречают своих соулмейтов в старшей школе, — кивнул Джекс. — Там были советники, отвечающие за эти все дела, и они ходили на митинги и обсуждали, например, будущее и тому подобное. — Да, подростки, как правило, не могут сделать разумный выбор, когда речь заходит о будущем, — прокомментировал Рип. — Да, я понимаю это, — кивнула Сара, зная, что, если бы она не отправилась на корабле Квина подростком, она никогда не оказалась бы здесь. — Кажется, мы ничего не услышали от наших преступников и убийцы, — сказал Штейн. — Нечего говорить, профессор, — ответил Мик, и Леонард молча наклонил голову в знак благодарности. — А ты, Сара? — любезно спросила Кендра. — В Лиге не слишком много мест для соулмейтов, — сказала Сара, потому что технически это было правдой. Глаза Кендры задержались на ней всего на мгновение, прежде чем каждый двинулся дальше. Было смешно смотреть на ее лицо, она словно насквозь видела Сару.***
Команда побывала в Вашингтоне, Советской России, будущем Стар-Сити и в глубоком космосе. Где бы они ни были, что бы они ни делали, Леонард всегда чувствовал себя лучше рядом с Сарой. В 1945 году девушке было поручено убить Мартина, если миссия провалится. Леонард вернулся назад, оставив своего партнера с временно недееспособным Рэем, и чуть не попал на прицел Советских бойцов, и все для того, чтобы остановить Сару от убийства Штейна. В 2046 году команда разделилась. Леонард последовал за Миком в глубину преступной группировки, которая работала в Стар-Сити. Он был не слишком обеспокоен, пока лидер группировки, которым сам Мик и являлся, не стал угрожать убить их команду. В том числе и блондинку-убийцу, которая привлекла его внимание. Леонард решил пойти против Мика и найти Сару. В глубоком космосе, где он был с Сарой, Леонард выбирал ее три раза. Однажды, когда они замерзали до смерти в грузовом отсеке Вейврайдера, он отдал ей свою куртку, он считал, что, если выживет хоть один из них, это должна быть именно она. Позже, когда Мик переметнулся и Леонарду пришлось решать, пойти с Миком или остаться с остальной частью команды, он выбрал Сару. Это случилось в третий раз, когда Мик и Сара поссорились, и Леонард знал: если он не поможет одному из них, кто-то умрет. Он выбрал Сару. Несмотря на то, куда направлялась команда, Сара всегда была в мыслях Леонарда. Затем все изменилось. Команда была в 1958 году. Сара и Леонард не были вместе. Рип взял его, чтобы расследовать дело о нескольких пропавших без вести в Гармони Фэллс, Орегоне, Сара же была со Штейном в больнице в надежде получить информацию о без вести пропавших. Миссия прошла достаточно хорошо, лучше, чем большинство. Конечно, они передали Кендру Сэвиджу на серебряном блюдечке, и, конечно, Джекс был временно превращен в чудовищную птицу, но, помимо этого, все шло по плану. Проблемы появились, когда они покидали Гармони Фэллс. Что-то пошло не так. И Сара, Кендра и Рэй наблюдали, как Волнолет отправляется без них. У них не было выбора, кроме как остаться в 1958 году. Они немного подождали, зная, что команда вернется за ними, если они останутся на месте. Однако это продолжалось слишком долго. Команда не вернулась за ними, и сейчас им приходилось доживать свою жизнь в пятидесятых. Сара обнаружила: чем дольше они оставались там, тем сильнее ее цвета тускнели. Она думала, было ли обычным явлением то, что цвета исчезают, когда слишком долго находишься далеко от своего соулмейта. Она не помогла посмотреть, потому что компьютера не существовало в пятидесятых. Через некоторое время она перестала видеть цвет вообще и решила оставить Рэя и Кендру. Сара не могла находиться рядом с ними, пока ее единственный шанс на настоящую любовь угасал у нее на глазах. Ей нужно было уехать туда, где не существовало любви, цветов и соулмейтов. Лига Убийц. Здесь она, наконец, нашла людей, похожих на нее. Не было никакой привязанности, никакой связи и никаких эмоций. Все, что было — это много оружия и нездоровые отношения с убийствами. Это не помогло остановить угасание цвета. Меньше, чем через год, его не осталось. Сара пыталась убедить себя, что это не так и важно, что по цветам она не будет скучать, но она не могла. Все, что было в ее силах — ждать того дня, когда цвет полностью исчезнет, сменившись на черно-белое окружение. Этот день не настал. Что же, появился Рип, однако не он один. Почти вся команда пришла, чтобы спасти ее. Никто не делал для нее подобного раньше. На самом деле, она так была поражена, что не знала, как реагировать. Так что она сделала первое, что пришло ей на ум. Отправила их к Р’асу. Сара почти сразу заметила, что в команде не хватало двух участников, Мика и Леонарда. Сара пыталась думать рационально. Могло быть много причин, почему Рип оставил этих двоих, лучших бойцов команды позади, когда они ворвались в Лигу Убийц, но даже ей пришлось признать, что эти причины становились все более и более странными и маловероятными, когда она стала прокручивать их в голове. Сара знала лишь одну причину, почему их не было здесь. Что-то пошло не так, и постепенно тускневший цвет Сары не помогал ей отвлечься. К счастью для нее, у Рипа был план, который позволил прекратить думать об этом. К несчастью для нее, план включал в себя направить ее против Кендры, зная, что один из них умрет. Что-то произошло в Саре, пока она смотрела, как Рэй прыгал перед Кендрой. Это не была злоба или кровожадность, что она обычно ощущала, когда стояла перед противником. Все было по-другому. Она чувствовала себя настолько расстроенной, расстроенной тем, что Кендра была обеспечена соулмейтом навсегда, она испытывала разочарование от того, что у нее был Рэй, который любил ее независимо от того, были они соулмейтами или нет. Затем здесь же Сара, наблюдала, как ее цвет медленно угасал. После она почувствовала гнев, который не ощущала прежде. Он был красным и горячим, поглощал все мысли, ее горло жгло, и она едва контролировала свои движения, когда они с Кендрой дрались. Рип был почти прав. И кое-кто почти умер. Сара была в шаге от того, чтобы перерезать горло Кендры, когда что-то в ее зрении изменилось, и она застыла. Это было едва заметно, но ощутимо, когда она двигала глазами из стороны в сторону. Немного цвета закралось в ее зрение. Больше желтого увеличилось на стене в комнате, показывая ее старость и повреждения. Факелы на стене горели глубоким оранжевым, как гнев Сары, который начал стремительно утихать. Но у нее не было времени, чтобы беспокоиться о цветах, потому что Хронос, охотник, которые следовал за ними с самого начала их миссии, появился в дверях. Сара стала драться с ним, используя все свои методы, чтобы устранить его. От того, чтобы все закончить, ее отделяла секунда, когда вдруг случилось это. Она услышала голос Леонарда, а затем увидела его. Тот скривился, согнулся, одной рукой схватившись за каменный косяк двери и другую пряча в кармане куртки. Он оглядел многолюдную комнату, остановив взгляд только тогда, когда обнаружил Хроноса, а затем и Сару. Когда глаза девушки встретились с его, ее зрение взорвалось цветами. Они никогда не были такими яркими прежде, никогда не были такими чистыми. Никакого угасания по краям, отсутствовало мигание, просто словно все было так, как и должно быть. Это было странное своего рода подтверждение ее ожиданий с учетом того, что она была единственной, кто испытывал это вообще. Она не знала, что происходило со зрением Леонарда, когда он был вдали от нее два года. Сара совсем не удивилась, единственной причиной, почему она так долго видела настолько ясно, было что? Страх? Сомнения? Все равно, что это было, она знала, что время, которое она провела с Леонардом, было словно сон в ее жизни, которая была, в основном, как ночной кошмар. Она не хотела позволить себе верить, что это все — любовь, соулмейт, Леонард — было возможным. Более того, она не хотела давать себе надежду, потому что не хотела чувствовать боль, когда это все разрушится. Остаток вечера пролетел незаметно. Сара едва обращала внимание на все происходящее. Все, что она знала, так это то, что она каким-то образом оказалась в своей старой комнате на Волнолете, которая выглядела точно такой же, какой девушка и оставила ее, потому что технически она покинула ее сорок восемь часов назад. Она сидела на своей кровати, заплетая волосы в косу. Она была так погружена в свои мысли, что понятия не имела, что делала, она просто позволила своим рукам совершать движения, а своим мыслям блуждать где-то. Сара не собиралась никому говорить о том аде, через который она прошла в Нанда-Парбате, не потому, что она думала, будто истории о войне или жестокости слишком тяжелые, чтобы справиться, а потому, что она не могла объяснить боль от тех вещей, которые, по сути, были ничем, например, когда она смотрела за тем, как угасали ее цвета. Это не то, что она хотела бы сказать кому-нибудь, но она знала, что, если окажутся наедине с Леонардом, она расскажет ему. Хотя она все же не могла. Не могла сказать ему, что пережила за эти два года. Он не поймет. Или, может быть, стоит? Саре пришлось признать, что Капитан Холод перестал быть таким холодным, как в начале миссии. В последний раз, когда Леонард столкнулся с эмоциями, он убил Мика. Точнее, попытался. Он не убил Мика. Конечно, он оставил его неизвестно где, но тот Леонард, которого она встретила, убил бы его. Или же он встал на его сторону? Сара не знала, что думать. Все миссии были словно в тумане. Два года оказались долгими, не такими, как она думала. Способен ли Леонард был понять, какими тяжелыми были для нее эти два года? С одной стороны, почему бы ему не понять? Разве он тоже не прошел через такие же события, связанные с цветами? Кто сказал, что он тоже не хочет поговорить с ней об этом? — Язык проглотила, Канарейка? Сара вскочила на ноги, пальцы обхватили рукоятку ножа, который неизвестно откуда появился. Когда в глазах просветлело, она увидела Леонарда, прислонившегося к дверному проему. Она немного расслабилась и засунула нож за пояс джинсов. — Прости, — сказала Сара, избегая встречи с его глазами. — Полагаю, от старых привычек трудно избавиться. — Не извиняйся, — ответил Леонард. Сара направилась к двери. — Если бы я была тобой, я бы держалась подальше от меня. Кто знает, что я могу сделать? — Сара прошмыгнула мимо него, покинув свою комнату и направившись прямо по коридору. Леонард не двинулся, наблюдая за ее удаляющейся фигурой, пока та не скрылась за углом. Он бы мог сказать, что здесь не так, и это было вовсе не последствиями возвращения ее на старый путь ассасина. Леонард вспомнил, кем она была, когда он впервые встретил ее. Он вспомнил, какой она была, как она действовала. Все было по-другому. Раньше она была бесстрашной, самоуверенной и даже наглой по отношению к своей смерти. Она относилась к ней как к чему-то бессмысленному, несуществующему и, очевидно, думала, что это никогда с ней не случится. У нее был пункт насчет последней части. Сара, которую он видел сейчас, не имела ничего общего с человеком, с которым он познакомился несколько месяцев назад. Он видел нерешительность в этой Саре, даже страх. Леонард не думал, что когда-либо видел, как Сара боялась. Это был интересный оттенок в ней. Оттенок. Что насчет произошедшего? Она начала видеть цвет в Нанда-Парбате? Леонард думал, что, возможно, Сара — это причина, почему он начал видеть цвета, но теперь он был не так уверен. Если не Сара, тогда кто? Нельзя было объяснить то, как Сара посмотрела на него, когда он появился в Лиге Убийц. Мик был окружен, и с учетом вооруженной команды он не имел шанса на выживание. И при звуке его голоса вся команда обернулась. Он встретился с взглядом Сары, и ее лицо мгновенно побледнело, а глаза расширились. Он понятия не имел, что произошло, и до сих пор не был уверен, что это было. Это длилось несколько мгновений, прежде чем его внимание переключилось на то, чтобы спасти Мику жизнь. И с тех пор это было единственным, о чем он думал. Что с ним не так? Как он мог позволить одному человеку стать настолько важным для него, ведь это всего лишь предположение, что она — причина того, почему он теперь видит цвета? Возможно, это расстояние было хорошей вещью. К сожалению, для них обоих это не продлилось долго. Следующая миссия, которая длилась несколько дней, была худшей для Леонарда из-за какой-то пары минут. Один из таких моментов произошел тогда, когда он случайно сказал кое-что глупое. Он был манипулятором: это досталось ему от отца, и он не всегда гордился этим, но использовал это чаще, чем следовало. Чтобы быть манипулятором, нужно быть уверенным на словах, и Леонард определенно был хорош в этом. Ему не приходилось беспокоиться о том, что он может сказать кое-что глупое, потому что такого никогда не случалось прежде. Но опять же, он начинал думать, что рядом с Сарой он становился другим человеком. Лучше или хуже. В любом случае он сказал Саре то, чего не хотел говорить. — Что насчет твоих чувств? — спросила она. — К тебе? Он не это хотел сказать. Это было отклонение от плана, спасение его от другого разговора, которого он не желал. Когда Леонард вспоминал это, он думал, что было миллион вещей, которые он мог сказать ей, чтобы отвлечь. Однако он был слишком погружен в мысли о том, как ограничить свои цвета, смотря на Сару, чтобы заботиться о том, что он говорил. Он знал, что Сара видела его насквозь. Он мог сказать только то, что она улыбнулась ему, прежде чем продолжить. Она назвала его дураком, прежде чем уйти. Никто не мог делать так, только Сара. Худшая часть миссии произошла в конце, и это было то, о чем Леонард никогда не забудет. Они были на какой-то посадочной полосе, сражаясь с Сэвиджом, его людьми и армией атомных роботов. Это был полный хаос: они сражались одновременно на земле и в воздухе. Затем Леонард обернулся и увидел Сэвиджа, который держал Сару, одной рукой обхватив ее, а другой приставив нож к горлу. Внешне Сара выглядела невероятно злой, и этого могло быть достаточно, чтобы устранить нескольких людей Сэвиджа, но затем ее глаза встретились с глазами Леонарда, и он увидел кое-что пострашнее: ужас. — Чего ты хочешь? Слова сорвались с губ Леонарда до того, он смог остановиться. Он бы сделал что угодно, лишь бы никогда не видеть испуганную Сару вновь. Кроме того, это был не он. Он должен был не зря зваться Капитаном Холодом. Его не должно было волновать. Но его волновало.***
Прошло несколько миссий, в которых не было ничего захватывающего. Леонард видел Сару, одетую для ужина, на Старом Западе, и ему это понравилось. Также он видел молодую Сару, которая расстраивала его чуть больше. Сара очень сильно старалась держать свою молодую версию подальше от команды. Она была не совсем уверена, как работает эта штука с соулмейтами, но девушка была уверена, что ничего хорошего не произойдет, если она увидит Леонарда или, возможно, другого соулмейта, раньше, чем это должно было произойти. Сара была довольна, когда несла младенца Леонарда, вернувшись на Вэйвердэйр, и ее осенило: она могла передать своего будущего соулмейта себе. — Это что, ребенок? — спросила молодая версия Сары, ее лицо скривилось в замешательстве. Сара искала в ее лице любые изменения и ломала свой мозг, чтобы вспомнить что-нибудь новое, но ничего не поменялось. Полчаса спустя она вернулась в свою комнату и спросила Гидеон подальше от чужих ушей о том, что она хотела знать. — Гидеон, — задала Сара вопрос, глядя в потолок. — Да, мисс Лэнс? — ответила та. — Гидеон, — повторила девушка. — Я вижу цвета. — Я знаю. — Хорошо, — заколебалась она, медленно выдохнув. — Тогда можешь ли ты назвать мне моего соулмейта? — К сожалению, нет, мисс Лэнс, — ответила Гидеон. — Если это сердечно-сосудистая природа, то я никак не смогу разобраться с сердцем. Это все? — Нет, — поспешно сказала Сара. — У меня есть вопрос. Если мой соулмейт — это тот, о ком я думаю, то моя молодая версия только что видела его, держала его, и ничего не произошло. — Я предполагаю, что, когда ты сказала соулмейт, ты имела в виду Леонарда Снарта, и в этом случае его версию младенца, — сказала Гидеон. — Да, — ответила Сара. Это было впервые, когда она произносила свои мысли вслух. Она не знала, что и думать. «Почему я не увидела цвета тогда, когда увидела его?» — Существует не так много материала насчет соулмейтов, но есть теории. Моя теория насчет этой проблемы такова: этот Леонард Снарт из прошлого. В текущее его время вы еще не родились. Поэтому он еще не имеет соулмейта. — Ты думаешь, он мой соулмейт? — Я подсчитала вероятность того, что Мистер Снарт является вашим соулмейтом, она составляет… — На самом деле, неважно, — прервала Сара голос компьютера. — Я не хочу знать.***
Хотя последние несколько миссии и были тяжелыми для Леонарда, следующая была трудной для Сары. Они были в 2166 году и сражались с Вандалом Сэвиджем, находящимся на пике своей силы. Сара не была уверена, сработает их план или нет, но доверяла Рипу Хантеру вопреки своему мнению. Они пришли как раз к выступлению, которое произносил Сэвидж для своих людей (туда было удивительно легко проникнуть: охрана Сэвиджа была ужасной). Затем они увидели ее. Кассандра. Или Кэсси, как Леонарду нравилось называть ее. Сара никогда не была ревнивым человеком, наверное, потому что ей просто не приходилось иметь с этим дело. Обычно она была той, из-за которой плакали, а не наоборот. Это была часть ее, которой она никогда не гордилась. И Сара никогда не скучала по ней. — Ты довольно сильно сблизился с дочерью Сэвиджа, — сказала Сара Леонарду, когда они оказались одни в столовой. Она пришла, чтобы перекусить, а Леонард уже был там, когда она зашла. Он готовил горячий шоколад, он всегда мучился, делая все с нуля, и все время жаловался на растворимую хрень. На столе стояли две кружки. — Что ты делаешь? — Кэсси никогда не пила горячий шоколад. Ты не жил, если не пробовал горячий шоколад. — Кэсси? — Что могу сказать, — ответил он. — Жестоких отцов я вижу красными. Сара уставилась на него, пытаясь проигнорировать неприятное ощущение в животе. Не могло быть совпадением то, что единственный раз, когда Леонард открыто заговорил о цвете, случилось сразу после того, как он встретил Кассандру, не так ли? — Если бы твоя надежда была для меня цветом, то она была бы зеленой с завистью, — сказала она, осторожно подбирая слова. — Я думаю, ты будешь разочарован. Их зрительный контакт сохранялся дольше, чем у «просто друзей», имеющих возможность уйти. Глаза Сары были прищурены, а одна бровь приподнята. На лице Леонарда застыла ухмылка. Сара первой прервала их зрительный контакт и, развернувшись, покинула столовую.***
Леонард думал, что Сара будет избегать его, как чумы, после того, что он сказал ей, но они вернули Кассандру в свое время, и все встало на свои места. Он думал, что их быстрое возвращение к нормальной жизни произошло потому, что Сэвидж присутствовал на Волнолете. Он заменил свою дочь в клетке на Волнолете всего через несколько часов после Кассандры. Он был таким же упрямым, как и его дочь, но гораздо менее способным к рассуждениям. Сэвидж на борту заставлял Сару нервничать. Она ненавидела нервничать. Это вернуло остатки привычек Лиги: нервозность, постоянное нахождение на грани, одна рука всегда сжимает рукоять ножа или палочку в заднем кармане джинсов. По каким-то причинам пребывание с Леонардом ослабляло эти эффекты. И вовсе не потому, что он был спокоен. Если бы она хотела спокойствия, она, возможно, находилась бы рядом с Кендрой, но она не сидела с ней. Она сидела рядом с Леонардом на их обычном месте на мостике, она опиралась спиной на стену, ее голова находилась слишком близко к его плечу, и, когда один из них двигался, она задевала кожей его куртку. Просто то, как они небрежно пили пиво из бутылки, которую передавали друг другу, заставляло чувствовать себя лучше. Опоры на его невероятное равнодушие, на то, что он отнесся к присутствию на корабле бессмертного психопата как к какому-то неудобству, а не к реальной угрозе, было достаточно, чтобы успокоить ее нервы. Сара хотела, чтобы Сэвидж исчез с ее корабля. Но больше этого она желала, чтобы он умер. Она всегда предполагала, что такое происходило из-за плана, но теперь половина команды хотела пощадить его (хотя, если быть честной, она даже не была удивлена, учитывая результаты большинства их миссий). Черт, она бы сама убила Сэвиджа, если бы могла, но это могла сделать только Кендра. Может быть, именно поэтому его присутствие на корабле действовало на нервы. Рядом с Вандалом Сэвиджем Сара была полностью бессильна. Конечно, она могла постоять за себя в бою против него, но даже два раза пребывания в Лиги Убийц не давали ей возможности убить его. Может, поэтому она зависала с командой преступников: потому что была уверена, что они чувствовали то же самое насчет этого, но просто не выдавали своих эмоций. Пока они этого не сделали. Когда Мик предложил идею — украсть челнок и вернуться в Централ-Сити, Леонард согласился. Это было импульсивным шагом, результатом его гнева на Рипа за то, что он сделал с Джексом за его предательство. Когда Сара услышала план, она совершенно не стала спорить. Тем, что она хотела сказать, было вовсе не это. Она бы начала говорить обо всем. Она сказала бы, как он сильно нравился ей, насколько сильно она стала зависимой от него, хотя это и шло вразрез с тем, во что она верила. Она сказала бы ему насчет цвета, сказала бы о том, как она не хотела переживать потерю снова, как она определенно не желала, чтобы он тоже переживал это. Она рассказала бы ему все. Именно поэтому она ничего не сказала. План преступников провалился, и ни Леонард, ни Сара не были удивлены из-за этого. И ни один из них не был слишком разочарован. Прогуливаясь там, где челнок был закреплен, Леонард почувствовал укол вины — он почти привык чувствовать эмоции сейчас — насчет того, что оставил Сару. Он чувствовал себя еще хуже эмоционально из-за того, что оставил Сару с Вандалом Сэвиджем на борту Вэйвердэйра. Конечно, Саре удавалось избегать неминуемую смерть в течение нескольких лет, но Сэвиджу не нужно было избегать ее. Он был бессмертен. Леонард не хотел сомневаться в ее способностях, но он не желал и проверять, пойдет ли все наперекосяк и исчезнут ли все цвета, которые он видел, к которым он привык. Он хотел быть рядом, чтобы помочь ей, если все пойдет не по плану. И сделал это. Сэвидж вышел из тюремной камеры, потому что Рэй — идиот. Леонард говорил это постоянно, но никто его не слушал. Он закрыл корабль центрального управления. Они летели вслепую, Сара летела вслепую. Остальные участники команды остались, чтобы удержать Сэвиджа и зомбированного Картера Холла. Леонард дрался изо всех сил, даже сильнее, чем обычно, стараясь удержать его подальше от мостовой. Ему нужно было держать его подальше от мостовой не потому, что его заботило то, что происходило там, а потому, что там была Сара. Ему было необходимо, чтобы Сара была в безопасности. У него не было никаких скрытых мотивов, он не получал никакой выгоды, но он знал, что ему нужно, чтобы Сара была в безопасности. Только это. И вот почему его сердце упало в желудок, когда в него попали, и последним, о чем Леонард подумал, прежде чем мир померк, было то, что он не был уверен, увидит ли он голубые глаза Сары, когда придет в сознание.***
На самом деле, когда Леонард очнулся, его зрение восстановилось, и он все еще мог видеть цвета. Сара была в порядке, чертовски зла, но в порядке. — Хотел бы я быть там, чтобы помочь справиться с Сэвиджем, — позже сказал он ей. Он был в комнате Сары, сидел, прислонившись спиной к ее постели и наблюдая, как она раздает колоду карт. Они ждали, тратили свое время, пока Рип не вернулся и не сказал, что им делать дальше. — Ну не знаю, ты, кажется, хорошо устроился, когда мы нашли тебя, — отозвалась Сара, раздавая последние карты и собирая свои в кучу. — Это был не совсем мой выбор, — ответил Снарт. — Я бы предпочел помогать тебе, а не отключиться возле стены в одно мгновение. — Я думаю, большинство людей выбрали бы второе, — хмыкнула Лэнс, игнорируя какой-либо скрытый смысл в его словах. — Жаль слышать, что ваш план по возвращению домой не сработал. — Мне нет, — вздохнул Леонард. Они погрузились в тишину после этого, и каждый сконцентрировался на игре друг против друга. Леонард был благодарен тишине, потому что это позволило ему услышать незнакомые звуки на Волнолете. У него проявлялось какое-то шестое чувство, когда что-то шло не так, возможно, из-за его прошлого. Ему пришлось признать неприятную ситуацию, прежде чем она произошла, чтобы избежать ее. Он не был полностью уверен, что это было, но он был чертовски уверен, что ему нужно находиться рядом с Сарой. — Нам нужно найти место, где можно спрятаться. — Зачем нам прятаться? — Алекса. Конечно, слово «Алекса» не было лучшим объяснением, но оно было единственным, на которое у него хватило времени, прежде чем они двинулись, точнее, поползли по вентиляции Волнолета. Они оба осознавали, как неудобно им обоим. Сара знала, что Леонард не был хорош, когда находился в непосредственной близости с другим человеком, а Леонард знал, что закрытое пространство напоминало Саре ту часть жизни, которую она отчаянно хотела забыть. Они оба оставались в тишине, не слишком уверенные в том, как им справиться с собственным дискомфортом или с их осведомленностью друг о друге. Они прислушивались к звукам, которые издавала их команда, когда их выводили с корабля. Они ждали до тех пор, пока единственным, что они слышали, не стало их собственное дыхание. Наконец, Леонард решил, что стало достаточно безопасно, чтобы выйти из укрытия. Следующие несколько часов были в тумане беспорядка и хаоса. Он наставил пистолет на Сару, это действие подпитывал страх потерять Сару, и об этом он мгновенно пожалел. Он извинился за это позже, не очень хорошо, если честно, но Снарт не был хорош в извинениях, однако она была все еще расстроена из-за него. Он не винил ее. — Хочешь украсть мой поцелуй, Леонард? Тебе нужно быть чертовски хорошим вором. От кого-то другого эти слова могли бы означать отказ, но слова, прозвучавшие от нее, были кое-чем иным. Это был вызов. Леонард никогда не был одним из тех, кто не принимает вызовы. Оказывается, ему и не пришлось. Решение принести себя в жертву, уничтожив Окулус, было почти очевидным. Почти. Он не мог позволить Мику остаться, по крайней мере, не после всего того времени, когда Леонард был против него: забрал его из 2046 года, бросил его неизвестно где, бесчисленное количество раз он выбирал команду, а не своего партнера. Он не мог добавить еще один пример в этот список, это было бы неправильно. Но это означало оставить Сару. Она была единственной причиной, почему это решение было почти очевидным. Леонард был почти уверен теперь, что Сара была той, из-за которой он стал видеть цвета. В самом начале миссии он и понятия не имел, что потеряет все, включая ее, таким жестоким способом. Он жалел, что все происходило так. Он хотел бы найти другой способ, чтобы не жертвовать собой. Он хотел последовать за Сарой назад, на Волнолет и продолжить их разговор насчет меня и тебя, насчет меня и тебя. Он хотел поговорить о цветах, он хотел потеряться в ее голубых глазах, хотел провести пальцами сквозь ее светлые волосы. Но он не сказал ей ничего из этого. У него не было времени. Так что, когда Сара поцеловала его, он попытался вложить в ответный поцелуй все то, что он так сильно желал сказать, например, как один взгляд в нелепой миссии путешественников во времени озарил его жизнь светом. Она отстранилась от него, но не оставила его, еще нет. Когда ее глаза досконально изучали его лицо, пытаясь запомнить каждую деталь, глаза Леонарда оставались закрытыми. Он зафиксировал каждый пигмент, каждый оттенок голубого. Потому что, если это произойдет, он хотел, чтобы ее глаза были последней хорошей вещью, которую он запомнит.***
Притащив Мика на Волнолет и оставив его на своем обычном стуле, Сара присела на место и зажмурилась. Рип направил Гидеон убрать Волнолет от Окулуса настолько далеко, насколько это было возможно. Потом произошел взрыв. Гидеон явно оставила временной корабль вне досягаемости взрыва, Сара знала это, даже не видя. Она слышала грохот разрушения в воздухе. С ним пришла вибрация, которая сотрясла Волнолет даже на такой дистанции, которую создала Гидеон между ними и Окулусом. Она знала, что ей нужно открыть глаза. Она знала, что они дальше и дальше улетают от Леонарда, и, если бы он все еще был жив, она была бы единственной, кто знал бы это. Волнолет задрожал, Сара ненавидела себя за то, что думала, будто есть шанс того, что он выжил. Она знала, что Леонард должен быть мертв. Никто, даже не уловимый Капитан Холод, не мог пережить такой взрыв. Это было просто невозможно. Тогда почему ее глаза все еще были закрыты? Почему она цеплялась за малейшую возможность того, что, открыв глаза, она увидит цвет, хотя и знала, что это невозможно? Толчки на корабле, наконец, утихли. Команда молчала. Никто не двигался. Сара медленно подняла голову. Ее глаза все еще оставались закрытыми, но она могла видеть яркость технологий Волнолета сквозь веки. Не было никакого намека на то, что она могла все еще видеть цвета. Она должна была покончить с этим. Она должна была сделать это. Сара открыла глаза. Исчез коричневый с плаща Рипа, исчез желтый с костюма Джекса и красный с Рэя. Исчез Леонард. Все, что она видела, было серым. Сара встретилась с Миком взглядом. Она молча кивнула, отвечая на сто незаданных им вслух вопросов. Это было доказательством. И сейчас она знала наверняка, что Леонард был ее соулмейтом. Сейчас она знала наверняка, что Леонард мертв. И на этом все закончилось.