Caged Hearts

Я отправился в общежитие, чтобы помыться и сменить одежду. Меня одолевал соблазн принять по-настоящему долгий горячий душ: эта беготня всерьёз меня утомила; но мне хотелось попасть в класс до того, как в коридорах начнётся утренняя суматоха… И всё же в итоге я проторчал в душе дольше, чем собирался. Вытершись полотенцем, я вышел из душевой кабинки. Сквозь густую пелену пара ко мне приближался смутно знакомый силуэт, пробуждая во мне наихудшие предчувствия.  — Как оно?  — Эй, хватит меня так пугать! Что ты тут забыл? — возмутился я. По правде говоря, вопрос был совершенно дурацкий. Что же забыл голый парень в мужской душевой? Лыжи?  — Это я у тебя должен спросить. Чувак, я тебя повсюду искал, — парировал Кэндзи. Он был совершенно гол, но своих чудовищных очков так и не снял  — Где это — «повсюду»? — удивился я. Я решил не уточнять, не искал ли он меня прямо так, в чём мать родила. Это определённо не тот вопрос, ответ на который, я хотел бы знать. Более того — я бы ещё и приплатил за то, чтобы наверняка не знать всех обстоятельств. Вспомнив, что я сам всё ещё не одет, я поспешно прикрываюсь рубашкой, но Кэндзи, кажется, всё равно ничего не видит. Его очки напрочь запотели. Но почему он их не протирает? Неужели у него настолько плохое зрение, что буквально всё видится как в плотном тумане?  — Ну, знаешь, в твоей комнате… и, в общем-то, всё. Но ради этого мне, как видишь, пришлось встать с постели. Ладно, ближе к делу. Одолжишь мне немного денег? — Он рассеянно поводил взглядом по сторонам, стараясь выглядеть как можно более буднично. Но бесполезно, поскольку его намерения были столь же прозрачны, как и его огромные очки. Когда они не запотели от пара. Мне было довольно неловко от того, что я вёл беседу как ни в чём ни бывало, стоя перед ним нагишом, и ещё больше смущало то, что он этого не видел. Да к тому же он и сам был без одежды. Я попытался отогнать это неловкое чувство, но безуспешно.  — Денег? Запросто, — причин отказывать ему я не видел.  — Супер, — обрадовался сосед.  — Постой-ка, а зачем они тебе?  — Ээ… Можешь одолжить мне их просто потому, что я был так любезен и не стал шарить по твоим карманам, пока ты был в душе? Я мог, но проявил выдержку. Поэтому мои помыслы, как видишь, чисты. Так что будь другом, — напирал Кэндзи. Помыслы человека, который с трудом сдерживает в себе желание обшарить чужие карманы, вряд ли можно было назвать чистыми. Да и скрытность Кэндзи напрочь отбивала желание помогать ему. Прямо так я ему и сказал, едва удержавшись от оскорблений. Такое наглое вторжение в мою жизнь мне совершенно не понравилось.  — Ты меня серьёзно обидел, чувак, но, думаю, мне придётся принять твои правила, — насупился Кэндзи. — Я хочу заказать пиццу, и у меня набралась почти вся сумма. Теперь мне нужная твоя финансовая поддержка.  — Ты ведь поделишься, правда?  — Нет, — казалось, Кэндзи был удивлён вопросом.  — Ты серьёзно? — неверящим тоном уточнил я. Я, конечно, предполагал, что Кэндзи может быть замкнутым человеком с несколько нелогичным поведением, но подобного свинства за ним как-то не предполагал.  — Ага. Я бы поделился, но у тебя уроки и нет времени на пиццу.  — А у тебя?! — возвысил голос я, взывая к несуществующей совести голого собеседника.  — А я не пойду, — самодовольно возвестил Кэндзи. — Мне надо дождаться пиццу и заплатить парню. А потом съесть её. Это непросто. Нужно забирать пиццу украдкой, иначе все тебя увидят. Тебя и пиццу. И каждый попросит поделиться. Там, снаружи — жестокий мир, в котором каждый норовит отхватить кусок. И ты рискуешь остаться один, без пиццы, в этом суровом и равнодушном мире. Поверь, знаю по своему опыту. Каждый день я мечтаю о возмездии. Этим подлецам не удастся уйти от правосудия. Когда они осмелятся заказать пиццу, я буду рядом! Кэндзи грозно поднял руку, будто собираясь начать вершить правосудие прямо здесь и сейчас.  — Но сейчас мне нужны всего-то четыреста йен. Пожалуйста! Ты — моя единственная надежда! Чтобы купить пиццу в магазине, придётся идти слишком далеко! Я стараюсь не покидать комнату без крайней необходимости. Сейчас я расскажу тебе, что случилось, когда я в последний раз вышел, забыв принять все меры предосторожности. Я ошибаюсь, или Кэндзи кроме денег нужны были заодно и свободные уши? Во всяком случае, после моего согласия профинансировать его пищевую авантюру, моей реакцией он не интересовался  — Я был снаружи, — заявил Кэндзи. — Не помню, что я там делал. Что-то. Наверное, стоял. Может быть, размышлял при этом, как я там оказался. И вдруг, ни с того ни с сего, на меня свалилась эта напасть. Словно вспышка молнии, рассёкшая небо, словно нож, стремительно рассёкший пополам сэндвич, пролетавшая мимо птица осквернила мою макушку своим дерьмом. Это был второй раз в моей жизни, когда я испытал столь ужасное потрясение.  — А какой был первый? — сделал пытку прервать я говорливого парня. Но он говорил дальше, не обращая на меня никакого внимания. Мне захотелось его встряхнуть. От желания дать ему по шее меня удерживали только его очки. Было бы простительно, если бы он так пытался поддержать моё любопытство, но мне показалось, он был неспособен слушать никого, кроме себя.  — Это было словно в кульминации какого-нибудь аниме, когда главный чувак сражается со своим соперником, и они в полёте скрещивают мечи, а всё вокруг пылает и взрывается, и всё это в самых пафосных ракурсах. Вот всё было точно так же, только с помётом.  — Ясно, — интерес к его словам я уже потерял.  — Поэтому мне нужны деньги. Тысячи йен должно хватить, — неожиданно деловито заключил очкарик. — Пожалуйста, чувак, не бросай меня в беде!  — Ты же говорил, что нужно всего четыреста? — нехорошо прищурился я. Он что, на счётчик меня поставить решил? -… Ладно, — он скривился словно от зубной боли.  — Что? — мрачно спросил я.  — Ладно, я тебе их верну. Клянусь, — с тем же кислым видом сказал Кэндзи.  — Естественно, ведь это и значит «брать в долг», — я постарался вложить в голос как можно больше сарказма. Не знаю только, понял он меня или нет.  — Но я точно не знаю, когда смогу вернуть их, — попытался выкрутиться сосед.  — У тебя неделя, — твёрдо сказал я, глядя ему прямо в глаза.  — Аааррргггххх! — Кэндзи вздрогнул всем телом и завыл, как умирающая корова, при этом его достоинство свободно болталось, ничем не прикрытое, что ужасало ещё больше. — Не жмись ты так насчёт денег, мы ведь братья по оружию, чувак. Мужикам и так живётся несладко. Ты знаешь, что мужчины-порнозвёзды зарабатывают в два раза меньше, чем женщины-порнозвёзды?  — Ну и что, ты же не порнозвезда, — хмыкнул я, недоверчиво косясь на него.  — А что, если я на стороне подрабатываю порнозвездой, пытаясь свести концы с концами, параллельно ведя борьбу с заговором феминисток? — запальчиво возразил Кэндзи. — А ты, гад, со мной и крохами не можешь поделиться! Никто меня не понимает. Никто. Даже если предположить, что Кэндзи реально снимается в порно, то с учётом его женоненавистничества, это либо зоо, либо яой. Что одно, что другое на мой взгляд — одинаково мерзко. Сочувствия от меня очкарик не дождался бы по-любому. И потом, разве феминистки не выступают против порнографии?  — Опять ты про этот заговор?  — Это очень важно, — поправил он очки. — Тебе, может, и пофиг, но, чувак, это действительно серьёзно. Феминистки — самый опасный враг, с которым сталкивалось человечество. Если будешь неосторожен, однажды — бац! — проснёшься с ножом в горле.  — Как ты собираешься проснуться, будучи заколотым во сне? — живо заинтересовался я. Хотел бы я на это посмотреть…  — Женщины не особо умеют закалывать, — пренебрежительно заявил сосед.  — Ты же говорил, что нельзя их недооценивать, — поддел я его.  — Ну, я имел в виду, нельзя недооценивать их в целом, — не полез за словом в карман Кэндзи. — Поодиночке они неопасны, но, если бы началась война, где с одной стороны оказались бы мужчины, а с другой — феминистки, вот тогда начались бы неприятности. Грядёт день, когда все феминистки мира выйдут из своей сверхсекретной центральной международной штаб-квартиры и скажут: «Началось, ублюдки!».  — Это нелепо. Где, по-твоему, на планете можно спрятать крепость, которая вместила бы разом всех феминисток мира? — его фантазии, определённо, теряли связь с реальностью.  — А кто сказал, что она на нашей планете? — возразил Кэндзи. Я отвернулся к зеркалу и начал строить гримасы, пытаясь найти ту, что наиболее точно выражала бы моё отношение ко всему этому бреду. Всё равно Кэндзи меня не видел. Это, увы, также означало, что он продолжал нести всякую околесицу.  — Да, идёт война. Великая война, о которой пока знают лишь немногие, но скоро она захлестнёт весь мир! — Кэндзи вёл себя так, словно произносил с трибуны обличительную речь. — И тогда будет поздно о чём-то раздумывать. Решать, на чьей ты стороне, нужно прямо сейчас. Представь себе эту кровавую баню. Бесконечную битву без чести и жалости. И я был близок к тому, чтобы сдаться. Когда феминистские орды заполучили подавляющее преимущество, я подумал, что дальнейшее сопротивление бесполезно… Но потом я понял, что всё будет кончено лишь тогда, когда я сдамся. Пусть я и последний здравомыслящий человек в безумном мире, я — основа всего сопротивления. Выстоять — это мой долг.  — Не завидую сопротивлению, основой которого является парень, голышом разглагольствующий посреди душевой о коварных заговорах мирового масштаба, — буркнул я себе под нос.  — Так ты одолжишь мне денег? — он загородил выход, воздух становился всё прохладнее, и я не хотел опоздать на урок, поэтому мне оставалось лишь согласиться.  — Зашибись! Спасибо, чувак. Нам надо будет как-нибудь сходить с тобой в боулинг, — получив подтверждение, сосед моментально подобрел. Не сказать, чтобы оно меня сильно воодушевило.  — Боулинг? — сквозь зубы переспросил я. Даже не подозревал об этом его увлечении.  — Да, это величайший вид спорта. Знаешь почему? Женщин-боулеров не существует. Боулинг — лишь для настоящих мужчин. Как думаешь, в боулинг мне лучше надеть розовую рубашку или светло-зелёную с цветочными узорами?  — Цвет рубашки как-то влияет на игру? — заинтересовался я.  — Возможно, — загадочно уронил Кэндзи.  — В общем, не забудь вернуть деньги, — лишний раз напомнил ему я.  — Я ведь могу расплатиться натурой, так? Мне некогда было уточнять, что он имеет в виду. Да и страшновато, если честно. Мало ли что придёт в голову этому извращенцу…  — Не знаю. Мне пора на урок, а ты мешаешь мне пройти, — раздраженно ответил я ему.  — А, прости. Не буду задерживать, у самого дел по горло. Час пробил! — торжественно возвестил сосед.  — Какой ещё час?  — Мне ужасно нравится эта фраза, люблю её говорить по любому поводу. Но сейчас тот самый час и в самом деле пробил.  — Да какой час-то? — пытался понять я.  — Мне нужно принять душ. Выметайся. — велел он мне.  — Что я и собирался сделать. И вообще: душевая большая, кабинок всем хватит.  — И что? — заломил он бровь. — Мне надо быть одному, иначе собьётся вся моя концентрация. Даже думать не хочу, на чём он там собрался концентрироваться.  — Ясно. Но что, если кто-нибудь другой зайдёт?  — Я что-нибудь придумаю, — самоуверенно заявил Кэндзи. Я скорчил свою обычную скептическую гримасу, но, отражённая в его очках, она выглядела чрезвычайно глупо. Впрочем, он, как всегда, ничего не заметил поэтому я оделся и поспешно вернулся в свою комнату, чувствуя себя так, будто с момента моего пробуждения прошла целая вечность. Потраченное на него время уже не вернуть. Я ему как-нибудь отплачу за это. Но сейчас надо спешить на урок. Сегодня я вошёл в класс первым и понял, что пришёл слишком рано. Но всё же сидеть здесь одному двадцать минут куда лучше, чем мучиться, проводя их с Кэндзи. От утомлённости в сочетании с разочарованием и скукой я чувствовал себя смертельно уставшим. Отключившись буквально на секунду, я проснулся от удара головой о парту. Потирая лоб, я понял, что сейчас не стоит засыпать, а в будущем — приходить в класс так рано. Наконец я услышал шаги в коридоре, и в дверном проёме появилась высокая фигура Лилли. Должно быть, она искала Ханако. Лилли нерешительно замерла в дверях, будто вампир, который не может войти, если его не пригласить. Надо бы позвать её, так как она, стоя там, выглядит покинутой. Однако она вошла по собственной воле, после того как расправила юбку и поправила воротник, как будто было важно выглядеть опрятно, когда входишь в наш класс.  — Извините, — она попробовала учтивым голосом обратиться к тихой комнате. Я догадывался, что из-за слепоты тишина её, возможно, тревожила, и поэтому нарушил молчание.  — Доброе утро, Лилли, — надеюсь, мой голос не был заспанным?  — Хисао? Доброе утро. Я не слышала, как ты вошёл, — насторожилась Лилли. Интересно, ей показалось подозрительным, что я не сказал ничего раньше? Вероятно. Если бы я теперь сказал что-то неправдоподобное, это меня потопило бы.  — Ну, я был уже здесь, просто спал.  — Понятно. А ты сегодня случайно не видел Ханако? — с облегчением вздохнула Сато.  — Нет, она обычно приходит перед самым началом… Или после. Я могу ей что-нибудь передать, — прибавил я.  — В этом нет необходимости. Странно, но мне кажется, что мы сейчас с тобой одни в школе. Никого не слышала, пока сюда шла, — она покачала головой  — Наверное, не стоило мне сегодня так рано вставать, — о пробежке я почему-то решил не упоминать. Должно быть оттого, что следом за ней последовала сцена в душе.  — Ты себя ругаешь за то, что другим не помешало бы сделать? — мягко спросила Лилли. — Пунктуальность — хорошая черта. По крайней мере, я так считаю. Сегодня суетливое утро. Близится фестиваль, а сегодня — последний срок регистрации мероприятий, сдачи бюджетных отчётов и прочих официальных бумаг. Такое ощущение, что все пытаются заполнить формы в последнюю минуту. Может быть, поэтому сегодня так тихо.  — Привет-привет! — В комнату как по сигналу суфлёра вошла Миша вместе с Сидзунэ, так громко крикнув, что Лилли заметно вздрогнула. — Привет, Хиттян!  — Привет. Сидзунэ дружелюбно улыбнулась  — Посмотрите, это же староста! Здрасьте! — я так и не понял, чего больше было в этих словах — радушия или сарказма. Лилли улыбнулась, видимо, позабавленная словом «посмотрите» от Миши (или Сидзунэ).  — Доброе утро, — вежливо ответила она. Сидзунэ усмехнулась, глядя на свою коллегу  — Ты, конечно, староста не этого класса, верно, верно? — вкрадчиво спросила Миша.  — Не этого, — Лилли осторожничала с ответами Сидзунэ больше, чем со мной на днях. Думаю, они не ладят. Затем до меня дошло, что Лилли могла в действительности не знать, здесь ли Сидзунэ, и пыталась определить это, чтобы понять, с кем именно она разговаривает. Всё, что она знала, — это то, что говорит с Мишей, а поскольку они с Сидзунэ почти неразлучны, то, возможно, что на самом деле «говорила» именно Сидзунэ. Чёрт, как всё сложно. Я решил помочь Лилли, скорее, для собственного спокойствия.  — Ты сегодня рано, Сидзунэ, — приветствовал я её коротким поклоном. Староста нахмурилась  — Да ты ещё раньше нас пришёл! — Миша злобно надула щёки. Почему она злится? Ей передаются эмоции Сидзунэ? Однако неудивительно, что Сидзунэ не понравилась моя реплика. Действительно, я пришёл раньше них, так что подобную фразу, звучащую от меня, можно было истолковать, как угодно. Тем более Сидзунэ не могла определить смысл по тону. Пока я оценивал, стоит ли мне извиниться, Сидзунэ продолжала.  — Староста! Хорошо, что ты здесь! Нам надо поговорить. Фестиваль уже через три дня, так? Остальные классы уже сдали свои отчёты по бюджету! Даже первоклашки! Все, кроме тебя! Ва-ха-ха! — половина впечатления от насмешливо-обличительной тирады Сидзунэ переводчица смазывает своим смехом, совершенно неуместным в данной ситуации.  — Ведь ещё есть время, чтобы сдать, верно? — спокойно уточнила Лилли. Сидзунэ явно была недовольна  — Сегодня! Сегодня — последний срок! — воскликнула Миша. — Ты как-то не торопишься, да? Если бы всё было, по-моему, я бы уже давно собрала все нужные документы, но кое-кто! решил сказать: «Пожалуйста, отодвиньте сроки!».  — Да, это была я, — подтвердила Лилли неестественно спокойным голосом. — Планировать что-то такого масштаба — нелёгкая задача и недели слишком мало, чтобы ожидать от целого класса полного её решения. Особенно если это класс для слепых и слабовидящих мысленно добавил я, зная, что вслух этого лучше не произносить. Ещё неизвестно, кого это может оскорбить больше. Хакамити возмущённо всплеснула руками.  — Хочешь знать, что труднее, чем распределить бюджет одного класса? Решать тот же вопрос для каждого класса в школе и ещё многое другое! Тот, кто это делает — я! — Миша, выпрямившись, подпёрла бока руками. Ух, как вжилась в роль. Однако Лилли не выглядела слишком радостной.  — Эй, Сидзунэ, не слишком ли ты с ней сурова? Ещё ведь есть целый день, — вмешался я в назревающий конфликт.  — Не надо, Хисао. Всё в порядке, — Лилли, кажется, обрадовалась, что я принял её сторону, но видимо, она была смущена мыслью о том, что, по моему мнению, она сама не может за себя постоять. — Если ты говоришь о бюджетной отчётности, то меня печалит, что ты думаешь, будто я забыла о ней. Я понимаю, как она важна.  — Тогда! Прошу, передай её мне, — лица Школьного совета приняли серьёзное выражение.  — Сидзунэ, у Лилли может не быть её с собой, — попытался урезонить я её.  — Она сейчас не здесь, — подтвердила мои слова Сато. — Я попросила двух учеников с ней разобраться. Учеников из моего класса. Последнее предложение она, к моему удивлению, выделила особо. Она знала о попытках Сидзунэ и Миши затащить меня в Школьный совет? Наверное, разошлись слухи, и теперь она использовала меня в качестве оружия против Сидзунэ. Становилось всё интереснее… Всё равно я был тут больше в роли безмолвного наблюдателя, чем участника.  — Это было твоей обязанностью! Бюджетную отчётность нельзя просто переложить на кого-то; держать всё под контролем — твоя работа как старосты! Подобное пренебрежение порядками — просто ужас! — Сидзунэ, похоже, начала злиться.  — Они были способны его завершить и сделали это, но недавно заболели, поэтому, не смогли придти в школу, чтобы вернуть его мне. Если хочешь, я от их имени извинюсь перед тобой за болезнь. — любезно предложила Лилли. Слишком уж любезно.  — Давай! — азартно согласилась Миша Хотя Миша и не поняла небольшую подколку Лилли, Сидзунэ было всё ясно, и она, кажется, разрывалась между тем, чтобы оскорбиться, и тем, чтобы возрадоваться возможности начать перепалку.  — Лилли, они разве не возле школы живут? Это же всего пять минут пешком. Что у них есть такого важного, что не даёт им выкроить и пяти минут из своего «плотного графика»… ради того, чтобы занести вещь, которая повлияет на веселье для всего их класса? Лилли открыла рот, чтобы что-то сказать, но Сидзунэ заполнила паузу, начав яростно жестикулировать, размахивая руками как дирижёр. Миша пыталась изо всех сил передать ту же страсть, но не смогла избавиться от своего обычного весёлого тона. Результат получился интересным и в чём-то сюрреалистичным  — И что это вообще за позиция? Я сказала, что это не то, что можно переложить на других; ты староста класса или нет? Назови мне имена тех двоих: им нужно занять твоё место, раз ты не можешь справиться даже с такой простой задачей.  — Мои обязанности не ограничиваются одной формой отчетности. Тон Лилли стал немного нетерпеливым, но она хорошо скрывала от Сидзунэ своё волнение. Она не раскрывала свои карты. Зато Сидзунэ с улыбкой придерживала пальцами очки, зная, что Лилли не может ни видеть, ни слышать, как она возбуждена.  — Конечно, ты так занята! Быть тобой наверняка так трудно! Лилли сжала губы в ответ на слова Миши, ясно понимая их цель, хотя Миша передала их даже без намёка на сарказм. Сидзунэ и Лилли друг друга не любят, это было ясно, но это уже слишком. Лилли, похоже, хватило сполна, и она была готова нанести ответный удар.  — Перед тем, как ты пришла, я как раз обсуждала бюджетную отчётность. Ты, наверное, очень одарённая, раз смогла закончить все свои дела в Совете так быстро, что можешь теперь выслеживать меня, дабы убедиться, что я не забуду о своих.  — Ты обвиняешь меня в безделье? Похоже, ты путаешь меня с собой!  — Не думаю. Для меня это было бы сложновато — сравнивать себя с тобой.  — Ты права, мы с тобой — как рай и ад.  — И не трудно догадаться, что именно олицетворяешь ты. Воздух между ними дрожал от жара их неприязни. Ну, не в прямом смысле, конечно. Но всё равно, они не могли её больше скрывать. Даже Миша, кажется, начала понимать истинную суть этого разговора. Сидзунэ внезапно посмотрела на меня. Взгляд был отнюдь не тёплым и не ласковым.  — Хиттян! Ты тоже не сачкуй!  — О чём ты? — не понял я. Что за резкая смена цели без предупреждения?  — Разве ты не идёшь на фестиваль Хиттян? Ведь идёшь же? Тогда! Надеюсь, ты постараешься на его благо лучше, чем она! Не понимаю, почему вдруг Сидзунэ разозлилась на меня.  — Эй, я новенький, помнишь? Даже если бы я захотел, то не смог многого сделать, — я решил прибегнуть к запрещённому приёму — другого выходу у меня не оставалось.  — Вот именно, не следует ожидать от переведённого ученика, что он включится во все дела в первую же неделю, — то, что Лилли приняла мою сторону, странным образом меня приободрило, так что я решил тоже за неё вступиться.  — Да, ты к нам обоим несправедлива.  — Отговорки, отговорки, — провела Миша. — У госпожи Старосты была куча времени поработать над отчётностью. А тебе не раз предлагали вступить в Совет, чтобы помочь, только вот ты не захотел посвятить себя будущему успеху фестиваля.  — Да, но как я уже говорил, я не уверен, что… Нет у меня на это времени; что бы я ни делал, я всё равно оказался бы втянут в противостояние с Сидзунэ, а она именно этого и добивалась. Нет уж, Хакамити-сан, такого удовольствия я вам не доставлю. Не хочу. Если я и позволил Лилли использовать себя в вашем споре, то уж тебе — ни за что.  — Неважно. Забудь, — с равнодушной миной произнёс я, прервав сам себя. Я повернулся к ним спиной.  — Лилли, скоро начнётся урок, мы потом ещё можем поговорить. Я скажу Ханако, что ты её искала. Я затылком почувствовал, что Сидзунэ прямо оцепенела. Наверное, её впервые настолько грубо проигнорировали. Чую, испортил я себе отношения со старостой капитально… Ну, плюс хотя бы в том, что лично пилить она меня не в состоянии, а через Мишу это даже забавно будет звучать.  — Спасибо, Хисао. Тогда я пойду, — она улыбнулась мне самой милой улыбкой, что я видел за эту неделю, и развернулась, чтобы выйти. Как только Лилли вышла за дверь, я вдруг ощутил сильное нежелание поворачиваться лицом к Сидзунэ. Я чувствовал, как её взгляд впивается мне в спину, и не мог заставить себя взглянуть на неё. Она, должно быть, была в ярости. Я ждал, что Миша что-нибудь скажет, чтобы смягчить напряжение, но, видимо, ожидал от неё слишком многого. В конце концов, я сел на своё место и услышал шаги удаляющейся из класса Сидзунэ. Она вернулась только за несколько минут до начала урока. Ханако не появилась на первом уроке, и её место в заднем ряду выглядело пустым и одиноким. Если встречу её позже, надо будет сказать ей, что Лилли её искала. По сравнению с утренними событиями, урок оказался невероятно скучным. Я лениво переворачивал страницы учебника. Несмотря на попытки не отставать от учёбы в больнице, мне ещё нужно было нагонять, но я совсем не приходил в восторг от этого. Часы над доской тикали невыносимо громко. Учитель ничего не говорил целых семь минут, предпочтя вместо этого покрыть доску рядами формул, переписанных прямо из учебника. Мел постукивал по доске в такт тиканью часов. Я начал переписывать формулы просто чтобы убить время, хоть они и были взяты из учебника. После звонка я не торопился уйти и остался ненадолго, просматривая то, что мы прошли на сегодняшнем уроке. Я всё равно предпочитал уходить последним, чтобы избежать столпотворения в коридоре. Сидзунэ и Миша тоже остались, разговаривая с кем-то из другого класса. Сидзунэ так быстро жестикулировала, что её руки свистели как мечи, рассекающие воздух. Может быть, в этом была сдерживаемая злоба. Миша отчаянно пыталась поспеть за ней, но ясно было, что даже она с трудом понимала её. Я опустил голову. Что бы они там ни обсуждали, это, кажется, дело серьёзное. Сидзунэ жестикулировала так, что у неё хрустели запястья, а Миша пыталась это всё протараторить. Иногда она запиналась, будто пытаясь произнести скороговорку. Но самое главное — ей ещё приходилось переводить на язык жестов всё, что говорила их собеседница. Похоже, трудная работа. Миша выглядела уставшей, будто вот-вот свалится в обморок. К счастью для неё, дело вскоре решилось, и девушки уселись обратно на свои места.  — Уаах! Я так устала! Она с измождённым видом опустила голову на парту. Я решил использовать эту возможность, чтобы помириться с Сидзунэ без повторного втягивания в разговор о Школьном совете, хотя подозреваю, что теперь эта дверь для меня закрыта. Но всё-таки портить отношения с собственной старостой — проблемно. Совесть потихоньку начала меня угрызать.  — Должно быть подготовка к фестивалю — дело утомительное. В самом деле, все в этой школе воспринимали фестиваль очень серьёзно. Когда я встречал бездельничающих до или после уроков учеников, они всегда обсуждали свои планы, связанные с ним. Приятно было видеть всех настолько воодушевлёнными. Я, наверное, оказался единственным во всей школе, кому нечего было делать. Сидзунэ сперва усмехнулась, будто решая, проигнорировать меня или сказать колкость, но в конце концов начала жестикулировать, не сделав ни того ни другого. Миша оживилась, наблюдая за её руками немного мутными глазами. Она жестикулировала грубыми, тяжёлыми, театральными взмахами. Миша преобразовывала её жесты в слова. Она очень хорошо справлялась, как будто на самом деле это Сидзунэ говорила, передавая через Мишу свои мысли. Она наверняка усердно тренировалась.  — Ну, мы в Школьном совете, знаешь ли, так что мы довольно заняты, — слегка язвительно начала Миша. — Нашей важной обязанностью является обеспечение успеха фестиваля всеми силами. Мы опозорим себя перед старшими поколениями Школьного совета, если фестиваль не удастся. Поэтому, не должно быть никаких упущений, никаких… ээ, по-моему, это было «помех», и ничего, что могло бы нарушить безукоризненность фестиваля. Снова так хорошо знакомая пылкая речь Сидзунэ и Мишина подача.  — А? Привет! — отвлеклась Миша на кого-то за моей спиной. Взглянув через плечо, я заметил Ханако, которая робко заглядывала в класс, спрятавшись за дверью. — Эй! Опять изображаешь хулиганку? Лицо Ханако залилось краской в ответ на откровенный укол Миши, хоть та и сказала это в шутку. Сидзунэ изучающе на неё поглядывала, заставляя Ханако опустить взгляд и пятиться, пока на виду не остались лишь её пальцы, нервно стискивающие край двери. Может быть, её неприязнь к Ханако была вызвана её неприязнью к Лилли? Похоже на то, и Ханако, вероятно, тоже было это известно.  — В чём дело, Ханако? — мягко спросил я девушку.  — С… сюда приходила Лилли? — робко задала вопрос она в свою очередь.  — Извини, Сато здесь нет. Но она, м, утром заскакивала, — пожала плечами Миша. Ханако продолжала скованно смотреть на Сидзунэ, которая глядела на неё в ответ изучающим взглядом. Что она пыталась сделать? Конечно, Сидзунэ не собиралась отводить взгляд, и она и без того устрашающая, так что я мог только догадываться, в каком ужасе сейчас пребывала Ханако. Немного неудобно было наблюдать, как реагировала Ханако на обычное поведение Сидзунэ. Похоже, вот что случается, когда встречаются две абсолютные противоположности.  — Вы… Вы не знаете, где она? — с трудом выдавила из себя Ханако.  — Если в ней есть хоть капля здравого смысла, то она в своём классе, готовится к фестивалю. Но кто знает, где шатается эта женщина, — фыркнула Миша.  — Тебе нужно её найти? Она искала тебя утром, но вы, наверное, разминулись, — поспешно добавил я. Она немного промедлила, не отвечая на простой вопрос, с таким видом, будто не была уверена, стоит ли вообще отвечать.  — Д-да.  — Я могу с тобой сходить. Если ты не против, — предложил я, втайне надеясь, что этим спасусь от одноклассниц. Сейчас они были нисколько не милыми, наоборот, общаться с ними для меня было просто опасно. Ханако вся напряглась и слабо кивнула, будучи всё ещё настороже. Я чувствовал, что ей уютнее было бы остаться одной, но отступать было уже поздно. Её постоянно преследовала атмосфера обеспокоенности, из-за которой я и сам напрягался, непонятно почему. Я, вроде, понимал, почему она всё время такая настороженная… или, скорее, почему, такая, как она, оказалась здесь. Но всё ещё понятия не имел, как вести себя с такими людьми.  — Скоро обед. Собираешься есть с Лилли? Она снова еле заметно кивнула. Видимо, она уже пыталась попасть в столовую. Ну, во время обеда столовая была забита несколько меньше, чем во время ланча. Это не так страшно, потому что обед длился дольше ланча, но я понимал, почему Ханако не решалась войти. Я взял портфель, и мы направились на поиски. Ханако шагала немного вприпрыжку, чтобы поспеть за мной, так что я сбавил ход, подстраиваясь под неё. Вскоре мы уже шли по коридору с устраивающей нас обоих скоростью. Это было похоже на прогулку с девушкой, чего я раньше никогда не делал. Однако у Ханако, похоже, сейчас не было ничего такого в мыслях. Даже, несмотря на то, что мы шли наравне, она не приближалась ко мне и на расстояние вытянутой руки. Наверное, ей до сих пор было неуютно в моей компании. Учитывая, какая она застенчивая, с этим ничего нельзя было поделать, во всяком случае сейчас. К моменту, когда мы вошли в столовую, толпы уже практически не осталось, но Лилли мы нигде не увидели. Ханако опустила голову ещё ниже, чем обычно.  — Ты искала ещё где-нибудь? — уточнил я.  — Т-только в библиотеке… Я читала… — пробормотала Ханако. Так она всё-таки прогуливала уроки в библиотеке.  — А, значит, это был не слишком тщательный поиск. Ну, если подумать, она может быть в своем классе, как и сказала Сидзунэ, правда?  — П-правда. Ханако согласилась с моими аргументами едва заметным кивком. Господи, как же с ней трудно. Мне словно нужны были перчатки из двойного слоя шёлка с набивкой, только чтобы начать с ней как-то взаимодействовать. Беседа могла бы помочь ей привыкнуть ко мне. Нетрудно было заметить, что повисшее в воздухе молчание тяготило нас обоих.  — Так вы с Лилли время после уроков обычно проводите вместе, да? — попытался я разговорить тёмноволосую девушку.  — Д-да. — Не знаю, какого ещё от неё можно было ожидать ответа, и зачем я вообще задал этот вопрос. Это, в общем-то, и так было вполне очевидно. Она явно не из тех людей, что собирают вокруг себя толпу друзей, а потому подозреваю, что Лилли — её единственная подруга.  — Наверное, тяжело быть в разных классах. Она резко, почти рефлекторно кивнула. По сравнению с тем, как Лилли внимательно следила за своей речью и жестами, Ханако спешила давать как можно более прямые и краткие ответы.  — Но Лилли… приходит к нам в класс. Даже если занята… — она тихонько улыбнулась, явно ценя то, что Лилли отклонялась от маршрута, чтобы помочь ей. Это было очень мило. Больше нам сейчас нечего было сказать, и всем ясно, что разговор себя исчерпал. Поднимаясь по лестнице в вестибюль, мы встретили группу спускающихся учеников. Они напоминали косяк рыб, меняющий место кормёжки. Ученики общались между собой, не обращая на нас внимания, но Ханако, прежде чем я успел заметить, спряталась у меня за спиной.  — Эй, ты в порядке? — встревожился я. А вдруг у неё сейчас опять случится приступ паники?  — П-просто продолжай идти, — пробормотала Ханако мне в спину. Ученики прошли мимо, даже не взглянув на нас, и Ханако снова заняла место рядом со мной, а её отступившая было, тревога снова вернулась. Не то, чтобы я не был знаком с застенчивыми людьми или даже девушками, но Ханако в своей боязни людей выходила далеко за рамки, которые я назвал бы «нормальными». Если бы Лилли не выступила в качестве посредника, сомневаюсь, что Ханако смогла бы вот так идти рядом со мной. Она полностью закрывалась в присутствии других людей. Остаток прогулки до класса Лилли прошёл в напряжённой тишине, пока я сожалел о её полной неспособности общаться. Когда мы поднялись на нужный этаж, гул из класса Лилли стал слышен во всём коридоре. Я такого шума не ожидал.  — Ну, думаю, мы её нашли… — выдохнул я. Это было несложно. Не заходила ли Ханако сначала сюда, а потом ко мне — за подкреплением? Ну, если это так, значит, она начала мне немного доверять. Это определённо хорошо. Наконец мы дошли до двери класса 3-2. Ханако спряталась у меня за спиной, и я открыл дверь. Внутри царила рабочая обстановка: все ученики разговаривали одновременно, работая каждый над своей задачей. Судя по банкам с краской, украшениям, и изготавливаемым растяжкам, они готовились к фестивалю. Думаю, в первую очередь надо найти Лилли… … Вот она, — указал я Ханако. Найти её среди неразберихи оказалось удивительно просто, не в последнюю очередь благодаря её внешности. Она стояла в передней части класса с несколькими учениками, собравшимися вокруг неё, и сразу было заметно, что она — главная по подготовке, или как минимум занята раздачей указаний. Осторожно ступая между учениками, сгорбленными на полу из-за недостатка места на партах, я по привычке поднял руку, когда мы наконец добрались до Лилли.  — Привет, Лилли. Она перестала говорить с одноклассницей, заметно уступавшей ей в росте, и подняла голову, внимательно прислушиваясь.  — Простите, кто… — осторожно начала Лилли.  — А, извини. Хисао. И Ханако со мной, — поспешил я успокоить её.  — П-привет. — Она очень стеснялась. Учитывая количество людей вокруг, нетрудно понять, почему. Лилли на секунду замолкла, чтобы оценить ситуацию, а затем опять переключилась на другую ученицу.  — Пока попроси совета у Мории. Кэндзи уже занят — рисует один из плакатов. Быстро кивнув, она ушла, осторожно скользя пальцами вдоль стены для ориентации. Стоп… Кэндзи? Тот самый Кэндзи? Этот ярый антифеминист? Я быстро обернулся, наклонившись, чтобы заглянуть за Ханако. Ошибки быть не могло: в углу комнаты действительно скрючился Кэндзи, разрисовывая кусок ткани. Его глаза находились в нескольких сантиметрах от кисти, напоминая, насколько близко ему надо было подойти, чтобы различить моё лицо.  — Очень жаль. — вздохнула Сато. — У нас в классе мало учащихся хотя бы с частичным зрением, так что на них большой спрос. Верно, ведь класс 3-2 создали специально для учеников с плохим зрением. Им, должно быть, тяжело было готовиться к фестивалю.  — Нужна помощь? Я бы мог помочь, если нужно. И Ханако, наверное, тоже, — предложил я. Если её чем-то занять, это могло бы пойти на пользу, но сомневаюсь, что у неё хватило бы смелости спросить напрямую. После моих слов она быстро кивнула, подтверждая догадку о том, что я сделал верный ход. Лилли вздохнула. с облегчением, что для неё нехарактерно.  — О, какое облегчение. Теперь мы, возможно, закончим, прежде чем все разойдутся на ужин. Не могли бы вы помочь человеку, который рисует главный плакат? Это большая задача, но помочь ему некому.  — Кэндзи? Конечно. Она, кажется, удивилась тому, что я его знаю. Что и неудивительно — мы в разных классах, а в школе я всего пару дней.  — Я так понимаю, вы встречались?  — Мы живём в соседних комнатах в общежитии. Очень трудно разминуться, — поведал я.  — Приятно видеть, что ты так быстро заводишь друзей, — улыбнулась Лилли. Друг… интересно, подходящее ли это для него слово? Как по мне — так совершенно нет, но я решил не спорить с Лилли. Ни к чему её огорчать сочными подробностями. Молчание Ханако очень кстати напомнило мне о причине, по которой я вообще вызвался помочь.  — Тогда мы пойдём помогать. Он знает, что нужно делать, так ведь?  — Именно. Если будут проблемы, спрашивайте. Хором соглашаясь, мы с Ханако пустились в очередное путешествие через класс. Кэндзи сидел на полу сгорбленный, не отрывая глаз от белого полотна перед собой.  — Привет, Кэндзи, — позвал я его. … Нет ответа. Он продолжал водить кистью по большому, наполовину раскрашенному иероглифу, начерченному карандашом.  — Кэндзи? — настойчиво повторил я.  — А? Что? Кто это? — встрепенулся мой сосед по общежитию. Если он так общался с одноклассниками, то неудивительно, что он работал один.  — Это я, Хисао. Из…  — Да-да, знаю, чувак. Но что ты здесь делаешь? — перебил он меня. Его пренебрежительное отношение меня раздражало. Наверное, он был из тех, кто полностью сосредотачивается на работе и терпеть не мог, когда его отвлекали. Звук шагов Ханако, выходящей у меня из-за спины, напомнил о её присутствии.  — Я собирался помочь тебе с плакатом. Точнее, мы с Ханако, — я добавил в голос капельку яда. Пусть знает, что от женщин ему не скрыться.  — П… привет, — застенчиво поздоровалась Ханако.  — А. Э, привет. Никаких проблем. — Как только к нам присоединилась Ханако, его отношение изменилось на совершенно противоположное. Его внезапное ложное радушие немного встревожило меня. А, точно. Женщины. Теперь, кажется, что возможно, это было не такой уж хорошей идеей. Мы с Ханако нехотя опустились с противоположной от Кэндзи стороны плаката, заметив несколько небольших баночек с краской на полу возле него. Класс 3-2… ларёк с лапшой?  — Вы будете продавать лапшу на фестивале в воскресенье?  — Да, будет несколько ларьков. Или вроде того. — «Вроде того»? Его уклончивая манера вызывала у меня серьёзные подозрения, но дело- прежде всего.  — Так как ты хочешь разделить работу? Мы делаем края, а ты — текст? Или хочешь поменяться и делать края?  — Текст — мой. Делайте края, — велел Кэндзи. Оказывается, он серьёзно к этому относится. Когда я только готовился взяться за кисть, то заметил, что Ханако уже решала, какой выбрать цвет. К моменту, когда я притронулся кистью к материи, она начала работать над сложным узором. Похоже, моя идея отвлечь её от окружающих сработала. Мы втроём принялись молча работать, нанося тёмно-синие штрихи. Правда, сперва Кэндзи наклонился ко мне и заговорщически прошептал, пользуясь тем, что Ханако увлеклась работой:  — Ладно, чувак, зачем ты здесь?  — Ханако попросила помочь найти Лилли, вот и всё, — пожал я плечами. Видно, что мой ответ восторга у него не вызвал. Но чего ещё он от меня ожидал?  — Я понял. Похоже, я тебя недооценил. Ты внедряешься, да? Работаешь под прикрытием? — возбуждённо зашептал он. Следовало бы догадаться, что он поднимет эту тему. Не сказать всей правды, возможно, будет лучше, чем откровенно лгать или злить.  — Ты здесь именно за этим?  — Ясное дело, — подтвердил Кэндзи. — Отстой, конечно, но нет лучшего способа получить разведданные, чем пойти в разведку самому. Нам надо держаться вместе, чувак. Это суровая школа, суровый мир.  — Да, очень суровый, — подтвердил я, имея в виду моё с ним соседство. Он не понял истинного смысла моих слов, отклонившись назад, удовлетворённый моим полным согласием. Лучше приняться за работу, пока он в благодушном настроении. Так мы и сделали.  — Готово, — произнесла Ханако через какое-то время.  — У меня, вроде тоже. Хорошая работа. Мы соединили линии своих узоров, я попытался скопировать свой у неё как можно точнее. Кряхтя, я поднялся с пола и огляделся. Кроме нас с Ханако, в классе остались только Кэндзи, заканчивающий надпись, а также Лилли и пара учеников, болтающих между собой. Это неудивительно, ведь судя по часам, время позднее. Часы, скорее всего тут повесили для учителя — в классе слепых они вроде и ни к чему.  — Тебе помочь? — Я протянул руку Ханако, и она поднялась, ухватившись за неё. Я не мог удержаться от взгляда на её запястье; если шрамы простирались даже досюда, то насколько был велик обожжённый участок её тела целиком? Но я всё же почувствовал укол вины, когда она прикрыла запястье другой рукой.  — Неплохо выглядит, правда? Она заметно удивилась, но потом поняла, что я говорю о плакате.  — Да… Наверное. — Её улыбка свидетельствовала о том, что она горда результатом, как и я. Поскольку украшения сейчас были убраны на парты и полки, пол стал гораздо свободнее, и добраться до Лилли в противоположном конце класса оказалось заметно легче.  — Мы закончили плакат. Видимо, это всё, что было нужно? — спросил я светловолосую девушку, когда мы подошли к ней поближе. Лилли признательно кивнула:  — Спасибо, Хисао, Ханако. Как я могу вас отблагодарить…?  — Не стоит. Всё лучше, чем сидеть в комнате над учебниками, — махнул я рукой, в очередной раз забыв, о слепоте Лилли и в очередной раз мысленно отвесив себе подзатыльник.  — Мне тоже было несложно, — негромко подтвердила Ханако. Лилли кивнула и вдруг вспоминает кое о ком ещё.  — Ой, а Кэндзи ещё здесь? Как только я открыл рот, Кэндзи сам подал голос с другого конца комнаты.  — Да, как раз закончил. — Он осторожно положил плакат на свободную полку, чтобы тот высох, и быстро прошёл мимо нас за дверь. — Увидимся, чувак  — Пока. Последние два ученика попрощались с Лилли, прежде чем тоже уйти, и мы остались втроём.  — Ну, похоже, все ушли, — заключил я.  — Надеюсь, нам не придётся делать что-то подобное снова, — покачала головой староста.  — Работать после уроков? — уточнил я.  — Именно. Планы класса в этом году были амбициозны. Может, даже чересчур, — вздохнула она.  — Но киоски красивые, — подала голос Ханако.  — Она права. Видно, что на них потратили много усилий.  — Вот как? — улыбнулась Лилли. — Уверена, многие из наших ребят были бы рады это услышать. В любом случае теперь до фестиваля осталось не так много работы.  — Эмм… время близится к ночи. Может, пойдём? — напомнила Ханако  — Думаю, это хорошая идея. Ты тоже возвращаешься в общежитие, Хисао?  — Да, прогуляюсь с вами. Ночью в свете фонарей сады выглядели абсолютно по-другому. По сравнению с обычным видом буйной зелени, сейчас вокруг было намного спокойнее. Тут роль играло и отсутствие учеников, учитывая поздний час. Только пара-другая ребят метались к общежитиям и обратно, пытаясь урвать побольше оставшегося свободного времени до отбоя. Слышались только наши шаги и лёгкое постукивание трости Лилли по земле. Хорошо было, наконец, немного расслабиться после сумасшедшей суеты в школе. Не успев спохватиться, я тихонько зевнул.  — Устал? — участливо спросила Лилли.  — Да. Наверное, ещё не привык к круговороту событий. Но та… э… ситуация… с Сидзунэ меня застала врасплох, — я стиснул зубы, невольно напомнив об их публичной перебранке. Однако я хотел выяснить, что же, ради всего святого, за этим стоит.  — А… насчёт этого… прости, что тебе пришлось стать невольным свидетелем нашей ссоры. Мы с Сидзунэ… у нас это давно. — Её голос стал немного раздражённым, когда она вспомнила о Сидзунэ. Я понял, что дальше эту тему она обсуждать не захочет. Я посмотрел на Ханако с целью узнать, что она думает, но по выражению её лица трудно было что-либо понять. В любом случае, думаю, извинения Лилли дорогого стоят, даже если моё любопытство осталось неутолённым.  — Как бы то ни было, я буду рада, когда фестиваль кончится, — вздохнула Лилли. Смена темы быстро разрядила атмосферу, и мы все ощутимо расслабились.  — Представляю. Фестивали в моей старой школе были куда скромнее, чем этот.  — «Ямаку» отстаивает идею школьного сообщества, поэтому персонал любит устраивать фестивали и тому подобные мероприятия, — пояснила Лилли.  — А вся работа ложится на учеников. Мир несправедлив, — возвёл я глаза к небу. Ханако и Лилли, смеясь, согласились со мной, радуясь тому, что никто из работников школы сейчас не слышит их жалоб.  — Думаю, в «Ямаку» мне помогло то, что я перевелась сюда из пансиона для девочек. Здесь, по сравнению с ним, гораздо спокойнее, — задумчиво сказала Сато. Это во многом объясняло её благовоспитанные речи и поведение. Когда мы подошли к общежитиям, пришло и время расходиться по комнатам. Как удачно совпало, однако.  — Увидимся, Лилли, Ханако, — попрощался я со своими спутницами. Обе вежливо кивнули мне, прежде чем отправиться в сторону женского общежития, расположенного рядом с мужским. Как и следовало ожидать от местного уклада, неподалёку ходил охранник, готовый пресечь любые ночные безобразия. Проходя мимо него, я вытянул руку и потёр шею, побаливающую после долгой работы на полу, затем пошёл в свою комнату, искренне надеясь, что с соседом разминусь. Хорошо всё же, когда есть цель. После долгого времени, проведённого в больнице, жизнь в мире каждодневной учёбы, домашних заданий и учителей казалась мне практически благословением. Думаю, если так будет продолжаться, я неплохо проведу время в «Ямаку». Вспомнив ворчание фельдшера, я поставил будильник пораньше, чтобы успеть на пробежку. Я дал обещание, и собирался его сдержать. К тому же, Эми придётся на меня наябедничать, если я не появлюсь. И она наверняка при встрече будет смотреть на меня щенячьими глазками, если я не появлюсь завтра, и я буду чувствовать себя последним подонком… Но всё было не так уж плохо.