Земля-обратно

Нет у нее никаких психологических проблем. Нет у нее кошмаров, флэшбэков, комплексов, неврозов, травматических воспоминаний и прочих вещей, которые приписывает ей Прю. Ничего ее не мучает, кроме страха. И больше всего Роза боится себя. Она знает, что она не человек. Это написано в техническом паспорте, полагающемся таким, как она, который она нашла и изучила, когда научилась читать и пользоваться галактической инфосетью. Это написано в законах планеты Земля — вернее, ничего там не написано. Дети таких, как она, считаются людьми и имеют такие же гражданские права. Точка. О самих "искусственно созданных существах" ни слова в этом ключе. Это написано в глазах Прю, когда Роза делает что-то неправильное с его точки зрения. Не "она ошиблась". Не "она просто такая, сама по себе, как личность". И тем более не "значит, ей так нужно". Там написано "она ущербное создание, которое не отвечает за себя и свои решения". Или "у нее проблемы". Или "это все из-за ее происхождения". Прю не хочет понять ее или поспорить с ней. Не хочет думать, что у нее есть своя воля и свои желания. Когда-то хотел, но вернувшись с Земли, переменился. Будто ее происхождение (не зря она не хотела, чтобы он узнал!) объясняет любую ее странность, любую проблему. И любую ее странность делает не особенностью, а дефектом. Теперь он не пытается и не хочет понимать и учитывать ее странности, он просто хочет ее починить, чтобы она стала... какой? Наверно, примерно такой, какой ее планировали создатели: всем довольной, милой, дружелюбной. Беспроблемной и удобной. Только чуточку умнее, чем другие люди-цветы. Элитный экземпляр, так сказать. Роза боится того, что слишком похожа на таких, как она. На искусственных человекоподобных существ, созданных, чтобы жить чужой волей. Что однажды за стремлением угодить Прю, предугадать его желания, сделать его жизнь более удобной она потеряет себя, потеряет тот голос, который все еще шепчет ей: "Я есть, я не только отражение других, я существую сама по себе". Что она будет довольной, когда доволен он, и заискивающей, когда он злится. Что он станет для нее компасом, ориентиром... хозяином. Роза боится того, что она слишком не похожа на людей. Что то, что ей кажется естественным, другим может показаться странным. Что ее благодарность, которую она не могла выразить никак иначе, ведь иначе она тогда и не умела, Прю принял за любовь. Гораздо раньше, чем ее любовь появилась на самом деле. Роза боится, что Прю узнает когда-нибудь, что она делала раньше, на Земле, и осудит ее не за это, а за то, что все эти воспоминания ни капельки ее не волнуют. Они не кажутся ей унизительными и страшными, они вообще не имеют никакого значения. Она не любит все это вспоминать, но ей не больно, не стыдно, не интересно даже. Было и было. Не более волнующе или неприятно, чем утренняя поездка на работу в общественном транспорте. Роза боится людей с планеты Бао. Боится того, что однажды одному из них, осаждающих ее вниманием ежедневно, она скажет "ну ладно", потому что это проще, чем все время говорить нет. Потому что нет ничего особенно ужасного в том, чтобы уделить полчаса своего времени, если им так уж надо. Она боится забыть, что ее тело принадлежит только ей и никому больше. Она не хочет никого из них, этих странных больших людей, похожих на деревья, но ей ведь не жалко. Не жалко — и от этого страшно, потому что, понимает она, где-то вот здесь и лежит граница между ней и обычными женщинами того же вида, что и Прю. Им — отвратительно. Ей — никак. Для них тело — их собственность, не каждому можно позволить хотя бы дотронуться. Для нее это способ выражения благодарности, дружеского расположения, способ успокоить или успокоиться, извиниться или просто отвязаться. Она до сих пор не очень хорошо понимает, что такое собственность. Знает, но не понимает. Ее окружают вещи, принадлежащие ей, но она не ощущает этого, для нее это ничего не значит. Прю иногда говорил, что принадлежит ей. А иногда — что она ему. Она до сих пор не понимает, что это значит для него. И она боится, что это значило что-то плохое. Страх сделать что-то не то, сделать что-то, что начнет ее возвращение к состоянию женщины-цветка, окружает ее, как стеклянная сфера, как прозрачный колпак, отделяющий ее от мира: не мешает смотреть, не мешает дышать, но давит, ограничивает со всех сторон, сводит с ума. А кроме этого, у Розы нет никаких проблем. Даже теперь, когда Прю снова ушел и сказал, что уже не вернется. * * * Сбежать было вовсе не сложно. Цветы врать, конечно, умеют, но делают это так бесхитростно и наивно, что "хозяин сказал мне ждать на улице" — вершина мастерства интриги, любой поверит и не заподозрит подвоха, а уж на такое Роза вполне была способна. Куда труднее было улететь с Земли. Роза пересмотрела множество фильмов о путешествиях между планетами, чтобы понять, как это вообще выглядит, и выработать план. Половина этих фильмов в итоге оказалась фантастикой. Если бы ей не повезло с суматохой в космопорту, ничего бы у нее не вышло. Но даже это оказалось не так трудно, как то, что последовало дальше, после встречи с Прю и легализации на Маленькой: простая, обычная жизнь, о которой она не имела никакого представления. Жизнь, в которой никто не решает, что тебе сегодня надеть, что тебе есть, какую музыку слушать. Никто не следит за твоим режимом, не отправляет раз в два дня опрыскивать и промывать лепестки и не гасит свет ровно в десять вечера, говоря, что пора спать. Никому нет дела, что ты переешь, выпьешь слишком много алкоголя, пересидишь на солнце, забудешь выпить свой стакан воды... надо заботиться о себе самостоятельно. Надо нести ответственность за свою жизнь и свое состояние. Роза знала: несмотря на быстро проявляющиеся при малейшем нарушении режима признаки увядания, она вовсе не такая хрупкая, как могло показаться. Засыхающие и осыпающиеся лепестки — это все маскарад, бутафория для тех самых любителей цветочков, ради которых и старались ее создатели. Знала, но все равно не могла спокойно смотреть в зеркало, видя, как в очередной раз темнеет и сохнет край лепестка. Она знала, что все это поправимо и скоро пройдет, что регенерация у нее такая, что людям и не снилась, но так боялась, что увидев дефекты, Прю ее бросит. Смешно, конечно. Именно такую, больную и увядающую, он ни в коем случае не бросил бы. Уж он-то умеет нести ответственность и за себя самого, и за всех, за кого пожелает. Даже выздоравливая после ранения, полученного на Земле, Прю умудрялся окружать ее заботой, следить за ее режимом, питанием и состоянием листьев, чем ужасно выводил ее из себя. Она надеялась, что хотя бы теперь сможет стать сильнее, научится тому, чему не успела научиться раньше, в самом начале своей свободной жизни трусливо вцепившись в Прю. Но он не давал ей ни единого шанса. Он в нее не верил. Единожды узнав, кто она, он уже не мог считать ее кем-то разумным. Она стала для него безмозглой куклой, его обязанностью, обузой, которую он зачем-то повесил на себя. Хорошо ли ты спишь, Роза. Ты не забыла выпить воды, Роза. Не сиди на сквозняке, у тебя уже лепесток свернулся. Почему ты нервничаешь, Роза. Хочешь, я найду тебе специалиста, Роза. Я за тебя отвечаю, Роза. Роза боится, что никогда больше не увидит Прю. Роза рада, что он ушел.