Беспомощна

      Кристина осторожно прошла в костюмерную, крадучись и постоянно оглядываясь. Она понимала, что в столь поздний час никого не будет в театре, что она полностью предоставлена самой себе, но при этом девушка все равно стремилась не шуметь и не издавать лишних звуков.       Темнота окутывала костюмерную. Кристина повесила последнее платье на вешалку и прошла сквозь почти незаметную дверь в соседнее помещение.       В этой комнате, как ей рассказали, когда-то хранились ненужные декорации и ставший бесполезным реквизит, но сейчас там было пусто: новые владельцы предпочли выбросить "старый хлам". В углу обыкновенно стояло пыльное, убранное в чехол и никому не нужное пианино; сама же Кристина спала рядом с ним на продавленном диване, который Карлотта предпочла выкинуть прочь из гримерной.       Сейчас все изменилось, и эти изменения заставили Кристину вздрогнуть.       Вместо дивана появилась удобная кушетка, пианино было расчехлено и блестело в свете стоявшего на нем причудливого канделябра, а за ним сидел мужчина. Его взгляд неотрывно следовал за ней, стоило ей войти.       — Вы все-таки пришли, — он облегченно выдохнул, и Кристина вдруг подумала, что то же самое могла сказать и она. Ей до последнего казалось, что вчерашняя встреча была лишь сном, лишь ее фантазией... — Я хочу для начала сыграть вам что-нибудь, а после мы начнем урок. Садитесь, вы, вероятно, устали.       Завороженная его голосом, Кристина подошла к кушетке и присела. Внутри все бушевало от волнения.       Он опустил руки на клавиши и заиграл увертюру к опере "Фауст". Кристина невольно задрожала.       Ей вдруг стало ясно, к какой роли он будет ее готовить, но это совсем не страшило Кристину. Маэстро увидел в ней Маргариту, и она должна найти ее в себе.       Она была готова отдать ему все на этих уроках.       Когда они начали, то Кристина поняла, что переоценила свои способности и свою выносливость. Она уставала очень быстро, и голос у нее начинал звучать слабо и неуверенно. Маэстро следил за ней, но ей казалось, что он не собирается быть милосерден к ней.       К концу занятия часы уже били два ночи. Почти два часа Кристина пыталась показать ему, на что она способна, но маэстро, казалось, был все равно недоволен.       Она отчего-то вновь чувствовала собственную незначительность, чувствовала, насколько не подходит ему в ученицы. Кристина понимала: когда он уйдет, она не выдержит и расплачется.       Маэстро аккомпанировал ей без нот, и он собирался недолго. Кристина следила за ним, сидя на кушетке.       — Доброй ночи, Кристина. Завтра я буду снова ждать вас. Я хочу сделать из вас примадонну, и вам придется много работать. Вы будете не высыпаться, вы будете уставать, но вы получите славу. Как вы считаете, вы все еще готовы?       Он стоял у самых дверей, и Кристина смотрела на него с печальной полуулыбкой.       Он не будет рассыпаться в похвалах. Он будет строгим учителем...       Она чувствовала, что обязана справиться, потому что второго шанса судьба обычно не дает. Кристина не хотела потерять своего наставника.       — Да, маэстро. Я твердо решила идти до конца.

***

      — Вы — музыка, Кристина. Прекрасная музыка. Вы созданы, чтобы сделать этот мир много прекраснее, чем он есть... Пойте, Кристина. Пойте...       Она не знала, когда стала так беспомощна перед чарами этого голоса. Просто он вдруг стал восхищаться ею — тихо и нежно. Это восхищение придавало ей сил, и Кристина не могла понять, куда делся тот строгий ментор с ее первых уроков.       — Маэстро, — она прерывала его магический шепот. — Вы так много говорите о моем голосе... Почему? Он вам так нравится, или вы пытаетесь меня подбодрить?       — Нет, Кристина... Я просто не могу перестать думать о вас. Вы словно бы озарили мою жизнь светом, — он встал, подходя к ней до дрожи близко. — Я восхищаюсь тем, как вы отдаете мне себя всю... мне и музыке. Вы... вы мое творение, Кристина.       — Я не против быть вашим творением, — она опустила глаза. Кристина чувствовала: учитель понимал ее без лишних слов.       Он бережно коснулся ее плеча. Кристина проследила за прикосновением этой нежной и невесомой руки, спрятанной в белую перчатку, и вздрогнула всем телом.       — Продолжаем, мадемуазель! — он резко отдернул от нее руку, как от огня. — У нас мало времени!

***

      В те дни, когда у них не было занятий, Кристина от души высыпалась. Этот понедельник не должен был стать исключением.       Девушка проснулась от неожиданных звуков и распахнула глаза, рывком садясь на кушетке.       Маэстро сидел за инструментом и играл на свирели. На нем была странная шляпа, похожая на шляпу для пикника. Он был без жилета и пиджака, и Кристина с удивлением заметила, что на его белой рубашке невероятное количество рюшей. Отглаженные брюки и начищенные ботинки очень странно сочетались с ней, но не это было главным. Внимание девушки привлекла его маска — она была вся расписана и напоминала простой кусок травы, среди которой проросли цветы. Мужчина напомнил Кристине сатира с картинок в книжках Филиппа или пастуха с полей.       — Вы... что вы делаете? — ошарашенно пробормотала девушка, не понимая, как давно он находится подле нее. — Вы, прекрасный пастух, стережете вашу овечку? Но зачем?       — Мне захотелось увидеть вас, — он вздохнул, отнимая свирель от губ. — Наверное, мне не стоило играть, вы ведь хотите спать... а я вас разбудил.       — Маэстро, я... — она хотела намекнуть ему, что это невоспитанно, но что-то остановило ее. Он сказал это так по-детски, что Кристине вдруг стало жалко разочаровывать этого странного человека. — Я не хочу спать. Вы играли так, как пастухи в моем детстве. Это такие приятные воспоминания, вы не представляете, что они значат для меня...       Кристина подошла к нему.       — Мне так хочется танцевать, когда я их слышу! Сыграйте еще, прошу вас!       Тело помнило.       Она кружилась по комнате, отплясывая — совсем как в детстве. Да, тогда это была не одна свирель, но все же эта музыка звучала как тогда, и ей снова было десять лет... Ей почудилось, что отец играет на скрипке, присоединяясь к пастухам, и от этого у нее сладко защемило сердце.       Кристина не могла объяснить, почему она вспоминает о прошлом с такой теплотой, но только она танцевала в крохотной комнатке, а мир вокруг не был важен вовсе. Эти движения, когда-то кормившие ее, сейчас были лишь отголосками солнечных дней и ярмарок. Она будто слышала тысячи голосов вокруг, слышала подбадривающие хлопки...       Девушка остановилась — музыка смолкла, и она осталась одна.       Она стояла в углу комнаты, тяжело дыша, а маэстро смотрел на нее с теплой улыбкой.       — Вы выглядите такой счастливой... — прошептал он, и в этом голосе прозвучала странная печаль. Кристина подошла к нему и присела рядом на кушетку.       — Ваша музыка делает меня абсолютно беспомощной, учитель. Я так... так благодарна вам за все.       Она осторожно коснулась его руки, и он чуть испуганно сжал ее пальцы. Они оба замерли на несколько мгновений.       — И все же вам надо спать. Завтра нас ждет урок, а вы так много работаете. Вы позволите укрыть вас моим плащом? Мне кажется, так будет уютнее.       Девушка только сейчас заметила, что на рояле лежал плотный черный плащ. Ее маэстро обычно носил его, но сейчас он отдавал ей его... просто так? Где же расплата? Когда она последует?       Он запрещал ей говорить с ним об оплате.       — Спасибо, — она легла, чувствуя тепло, которое тут же окутало ее. Он нагнулся над ней, словно бы собираясь поцеловать в лоб — совсем, как отец когда-то, — но отшатнулся в последний момент и, схватив свирель, метнулся прочь, пробормотав что-то в духе «Доброй ночи».       Кристина ошарашенно села.       Ей вдруг почудилось, что у него были какие-то совсем не отеческие чувства к ней.       — Разумеется, мне это кажется... — пробормотала она. — Завтра все будет так же — распевки, упражнения, потом он будет пытаться сделать из меня Маргариту... да, надо выбросить все это из головы! Сущий вздор!       Кристина поплотнее укуталась в плащ и закрыла глаза.       Завтра она постарается не быть такой беспомощной перед его чарами...