То, что мне дала вода

Умиротворенно рокочущие волны несли измученное земными тяготами тело прочь от изменчивых обрывистых берегов. Длинные светлые волосы утопленницы змеились в воде, цепляясь за водоросли и выступы камней, словно пытались удержать, вырвать её из неотвратимого движения воды. Но река с трепетом и тщанием распутывала узелки, будто расчесывала, перебирала пряди нежными прохладными пальцами. Ласково омывала ссадины на лице, осторожно поправляла изорванное платье. Защищала так и не начавшуюся жизнь. – Спи, настрадавшееся дитя, – шептали прибрежные камыши, печально склоняясь над женщиной. – Спи, твоя боль уже ушла, – вторили им шелестящие заросли осоки. Казалось, погибшая вот-вот должна открыть глаза, вздохнуть и шевельнуться, не разрывая нежное прикосновение. Но ничего не происходило. Впереди показалась излучина реки: широкая дуга огибала пойменные луга, а за ними раздавалась в необъятную ширь, переходя в залив, а там в бесконечное просторное море. И в месте, где соленые воды мешались с пресными, волны медленно накатывались одна на другую, покорно огибая поднимающуюся из темных глубин стройную фигуру женщины. Подол ее светло-зеленого платья вился в струях течения, а сама она печально смотрела вперед – на скользящее к ней, будто бусина по натянутой нити, бездыханное тело. И вот река последним усилием подтолкнула свою горькую ношу, передавая одну женщину на руки другой. На прощание бережно, будто спящего ребенка, поддержала под плечи и колени, и, продолжила свой путь, чтобы стремительно броситься в объятия моря. – Госпожа? – едва слышный, тихий голос, всего лишь эхо шуршащего тростника, зябкое прикосновение ветра к обнаженной коже, прозвучал словно бы издалека. Но двое – совсем молодая женщина и мальчик лет трех – были рядом, стояли за спиной, едва различимые под сенью укрывающих мелководье плакучих ив. Бесприютные дети меняющейся земли. – Вы призвали нас? Старшая женщина отвернулась от маняще сверкавшего на солнце залива и, безмолвно улыбнувшись, поманила их к себе ласковым материнским жестом. Мальчик охотно шагнул вперед, заинтригованный мудреной вышивкой, искрящейся на длинном подоле платья. Опасливо оглянувшись, девушка двинулась было следом, но выпавший из древесных крон солнечный луч пронзил её руку насквозь. Она вздрогнула и испуганно посмотрела на своего ребенка, только теперь увидев, что мальчик тоже был бесплотным. Проворным, удивительно твердо держащимся на ногах, но все же… – Вы пойдете со мной, дитя, – женщина погладила малыша по склоненной светловолосой голове. – Потому что теперь вам не найти простых дорог к Чертогам Намо, как и не найти покоя на этой земле. Атани дарована возможность навсегда уходить за пределы Арды, но дар этот не позволяет вам пресекать жизнь самостоятельно, – в голосе говорящей звучала искренняя грусть, и, шагнув вперед, она раскрыла свои объятия навстречу стоящим перед ней. Но молодая мать робела. – Не страшись такой судьбы, дитя. Отныне ты займешь место в моей свите, и ребенок твой будет мне родным. Застывшей женщине хотелось перебороть страх и спрашивать, настаивать, а быть может, и требовать полного ответа. Такого не могло быть, не должно – неужели даже после смерти своей она не сможет воссоединиться с возлюбленным… братом. Неужели проклятье Моргота не отпустит её ... их даже теперь?! – Не думай больше о зле, Ниэнор Плачущая, – будто прочитав ее мысли, Уинен подошла ближе и мягко взяла ее за руку. – Оно более не властно над тобой.