F — means Fourteen.
Кара Денверс ненавидела споры. Она сама по себе была абсолютно не конфликтным человеком, верящим в единорогов, добрых людей и магию. Однако в какой-то мере всегда играла роль общественного реалиста и, помимо этого, пресекала любые попытки ссор и ругани на корню, сохраняя вокруг себя доброжелательную ауру отличницы-активистки. Но, черт. Этот идиот/имбицил/аутист/бабник (нужное подчеркнуть) одним своим видом выводил из себя и заставлял всем сердцем ненавидеть экономику, которая была у них совмещенная и, черт, общительно-милая Кара превращалась в огненного Цербера и готова была укусить Мон-Эла за щиколотку, если он хотя бы посмеет посмотреть на нее или её лучших подруг — Алекс и Лену, что давно забили на злосчастную экономику и регулярно её прогуливали. Этот предмет у них вел мистер Харрис: двухсотлетний старикашка с черными глазами-бусинами, громными очками с толстенными линзами, латаном-перелатанном костюме, поблескивающей на солнце лысиной и, неуместным к его загару, британским акцентом. Буквально на каждой неделе шептались, что он, наконец-то, умер, но по понедельникам он вновь заваливался в аудиторию своей шаркающей походкой и громко объявлял название нового параграфа, заставляя всех студентов замогильно вздыхать. Но в этот понедельник он, почему-то, решил прихворать и, к удивлению обучающихся, ему поставили замену в лице пока что неизвестного учителя, приехавшего из самого MIT по делам. Буквально вся кафедра с самого утра шептались, кто же будет замещать их лектора ближайшую неделю, — даже Алекс и Лена, не поленившись, пришли к первой паре, ибо слухи ходили разные: одни говорили, что вести у них будет толстая фурия, с весом под сотню и ненавистью на молодое поколение, другие же утверждали, что видели незнакомого профессора на парковке и он показался им «Очаровательным душкой в милых очках, галстуке-бабочке и брюках цвета хаки.» Но, к сожалению, слухи так и остались слухами, а вот пара уже вот-вот должна была начаться…***
— Это будет женщина. — скептически бросила Кара, перекрывая щебет её подруги и сестры. Те уже пять минут рассуждали, что же наденут на весенний бал, когда случайно запнутся о несуществующую неровность в полу и канут в теплые объятья нового преподавателя, которого еще никто, собственно, и не видел. — Мужчина, Денверс, — бросил кто-то с галерки, и Каре пришлось жутко вывернуть голову, чтобы заметить того, кто к ней обращался. — С чего такая уверенность, Меттьюс? — парировала девушка, пытаясь как можно четче разглядеть лицо собеседника. Ну вот надо было сегодня забыть очки! — Будет мужик. Черный. Я пару дней назад сталкивался с ним в коридоре. Нудный тип. — продолжил парень, закидывая ноги на стол, — не такой нудный, как ты, но все же, — по кабинету прокатились смешки, и девушка отметила для себя, что буквально все в помещении наблюдают за ними. "Между Денверс и Меттьюсом всегда летают молнии" — гласила местная легенда. — Ха. Ну, знаешь, я тоже много с кем сталкивалась, и… — Не удивлен, — смех повторился, а брови Кары поползли к переносице. Ну будет тебе бойня… — Предлагаю спор, — сказала девушка и тут же прикусила язык. Господи, какая дура, — если будет женщина, белая, ты переведешься в параллельную группу. — По классу разлетелись удивленные вздохи, ибо буквально каждый знал в лицо ту ненависть, что связывала этих двоих вот уже два года. В самый первый день Мон-Эл упел переспать с пятью девушками, а когда он, пользуясь неземным шармом и обаянием, попытался сделать то же самое с Карой, она подарила ему восхитительный хук левой и отвела к ректору, так что Меттьюса едва не отчислили в первый же день. Но время шло, косяков становилось все больше, а Кара тем временем поднялась со своего места и села на парту — спиной ко входу и лицом к собеседнику. — А если нет… — поднял бровь юноша. — Выполню твое условие. — Ладно. Если будет мужчина, определенно черный, ты… будешь должна мне двадцать поцелуев. — студенты загудели, откуда-то послышался одобрительный свист, а чутье Лены било в панический гонг, предсказывая нечто нехорошее. — Десять. — Пятнадцать. — Четырнадцать. — продолжала наступать девушка. — Идет. — Мон-Эл улыбнулся, а в следующую секунду в кабинет вошел преподаватель. Мистер Дж’оннс. Мужчина. Определенно черный. Блять.***
— Эй, Денверс, — позвал Кару Мон-Эл, заставляя её застыть посреди коридора, — Я выиграл. — Я знаю, — понурив голову, ответила девушка. — Ты проиграла. — Знаю… — И должна мне четырнадцать поцелуев. — Знаю! — вспылила Кара. Эта его нахальность… бесила. Мон-Эл ярко заулыбался, будто кот, стащивший со стола сосиску, и притянул девушку в себе, неожиданно ловко целуя в губы. В стенах Колумбийского университета. В месте, где открытые отношения не одобряются. Напротив видеокамеры, где отец Кары, работающий проректором и просматривающий записи с камер, как хобби, наверняка подавился кофе в своем кабинете. Дважды блять.***
— Да ладно тебе, сестренка, все будет нормально, — рассмеялся Кларк, пихая сестру в плечо. Эти его подколы, мол, влипла ты, подруга, и разговоры, полные сарказма, безумно раздражили Кару, засевшую на своей кровати, словно мышь на крупу. Сегодня собрали буквально всю группу поддержки, так что на полу, диване, и других местах, где можно сесть и не получить за подкол подушкой, расселись её друзья. — Тебе стоит поговорить с ним. Он, хоть и заноза в заднице, но может снизить твою «ренту», — бросил Уинн, не отрываясь от айпада. Мудрый Джимми, лучший друг Кларка, одобрительно кивнул головой и принялся за картошку фри, залежавшуюся на столе. Вообще эти двое были в лиге Мон-Эла, и по универу слонялись исключительно с ним, но чаще зависали вместе с Карой и ее командой, закидываясь колой, пиццей и пельмешками. — Не буду я с ним разговаривать, — буркнула девушка, сильнее замыкая руки на груди, после того, как он… поцеловал её посреди коридора, фактически, на глазах у супер-консервативного отца, который едва ни собрался отослать ее обратно в захолустный Нешнл-Сити к матери из-за этого файер-шоу в стенах кампуса. Но это были лишь цветочки, ибо второй раз Мон-Эл поцеловал её после первого тайма по футболу. Нет, только представьте: все игроки направлялись в раздевалки, дабы подлатать себя и стратегию, а он, капитан, забрался на трибуны, почти по головам болельщиков, и почти минуту жадно целовал Кару в губы. Их снимала кисс-камера! Их тренер тогда долго хохотал и показал Каре большой палец, мол, молодец, девочка, взяла в руки этого упрямца. Все было бы проще, если бы тренером не был Кларк, а Мон-Эл, на радостях, вспомнил о своих обязанностях квотербека и наконец-то забил свой коронный тачдаун. Господи, как же Кара ненавидит американский футбол… — Но как это? — вдруг спросила Лена, расположившаяся в одном кресле-мешке вместе с Уинном. Денверс подняла брови, явно не понимая, к чему клонит соседка, — Какого целовать человека, который тебе противен? — Кара скорчила рожицу, чем вызвала смех со стороны друзей, сестры и брата. Но если говорить честно… это не было таким уж прям «Бе!» Когда он делал это впервые, то Кара думала, что будет целоваться с холодной и скользкой рыбой, но Мон-Эл оказался удивительно теплым, аккуратным и… приятным? Его губы перестали быть чем-то отвратительным и, черт, целовался он действительно отпадно. Ибо каждая девушка в их потоке мечтает, чтобы он обратил на неё внимание, а тут целых четырнадцать поцелуев, которые, кажется, не кончатся никогда. Хотя кто говорил, что Кара не хочет ощутить оставшиеся двенадцать… Трижды блядь.***
Поцелуи с третьего по седьмой проходят весьма однообразно: на каждом важном событии, будь то линейка или день рожденье кого-то из группы, Мон-Эл отыскивает Кару в толпе и целует так, что даже ноги начинают подкашиваться. Один раз Мон-Эла даже захватил приступ ревности, когда какой-то новенький открыто начал флиртовать с Карой, а он, как отважный герой, освободил её от дракона, целуя прямо перед нахалом; а однажды, парень даже сделал ей комплимент, одобрив вкус вишневой помады и персикового блеска, которые девушка после этого отправила в мусорку. Ибо нечего! Но после седьмого у Денверс зачесались***
У команды как раз сейчас закончилась тренировка, и все игроки по очереди вышли из раздевалки, оставляя внутри только своего капитана. Помолившись всем Богам на то, чтобы Мон-Эл оказался одет, Кара заглянула в раздевалку и для себя отметила, что легенда про "ужасную вонь мужских раздевалок" полностью надуманна — в женской воняет так же. — Мон-Эл, — окликнула она парня, и прикрыла за собой дверь. Парень крикнул что-то вроде «Я здесь!» и вышел из-за кирпичной стенки, отделяющей душ от шкафчиков команды. Кара взвизгнула и прикрыла лицо руками: он был в одном полотенце! Мон-Эл, явно радующийся её реакции, подошел ближе и убрал ладони с её лица. Такого красного оттенка еще никогда не было. — Ты звала меня. — Д-да, я хот-тела. Хотела поговорить. Мож-жет т-ты оденешься?..— запиналась девушка, и пыталась смотреть ему только в глаза. Зеленые, если что. — Я тоже хотел кое-что сказать, — шепнул Мон-Эл почти у самого уха, — Хочу тебя поцеловать… Долго ждать не пришлось: через секунду Кара уже была прижата к шкафчику, а вся её одежда намокла от мокрых рук, обхвативших ее за талию, пока собственные ладошки блуждали во влажных волосах Мон-Эла. Сейчас ей все казалось до жути правильным, но голоса Лены и Алекс набатом стучали в голове, приказывая остановиться. И когда Мон-Эл уже перешел на шею, она оттолкнула его от себя и пулей вылетела из раздевалки. Как называется четвертая стадия слова блять? Пиздец?***
Каре нравиться Мон-Эл. Все эти его «я король универа» штучки и взгляды после того «душа». И улыбки, которыми он ей улыбается, когда она опять залипает на нем. Каре нравиться Мон-Эл... Подруги ликуют. Кларк одаривает всех своим "я-же-говорил" лицом, а Уинн и Джимии подбирают имена для их будущих детей. Все могло бы пойти так и дальше, если бы не случилось нечто ужасное…***
— Лар Меттьюс* был жестоко убит в собственном доме. Его жена до сегодняшнего дня находилась под следствием, но из-за нехватки доказательств была взята под домашний арест, — в очередной раз оповестил телевизор, и Лена нажала кнопку отключения. Хватит с них всех этих ужасов. Кара, свернувшись калачиком, лежала на кровати и думала о Мон-Эле, о его погибшем отце и матери, не поддавшейся не одной эмоции, даже когда ее мужа опускали в промерзшую за зиму землю. В течении недели Мон-Эл не появлялся на занятиях, а его друзья говорили, что сейчас он ни с кем не общается и заперся у себя в комнате, сутками сидя без сна и пищи. Внезапно вспомнив об этом, Кара почему-то сразу встрепенулась, спрыгнула с кровати, схватила из холодильника лазанью и, под неодобрительные крики Лены, ринулась в другую часть кампуса — к мужскому общежитию. На часах горело 23:04, и злобная бабушка-консьерж наотрез отказалась пропускать Кару внутрь после комендантского часа, и девушка, даже не расстроившись, по водосточной трубе забралась внутрь, одной рукой держась за каркас, а второй прижимая к груди контейнер с лазаньей. Постучать в окно на втором этаже оказалось сложнее всего, а уговорить Мон-Эла открыть — проще простого. Парень заметно осунулся: под глазами залегли жесткие тени, в случае которых даже Ногицунэ посоветовал бы воспользоваться консилером. На журнальном столике валялись початые бутылки спиртного, а вонь в комнате стояла похуже, чем в пасти у динозавра. Но Кара, не обращая ни на что внимания и не принимая возражений со стороны Мон-Эла, крепко обняла его, накормила разогретой в микроволновке лазаньей и уложила в постель, примостившись рядом. Весь вечер он рассказывал, как же ему было больно, а уже засыпая, чмокнул её в уголок губ и тихо шепнул: — Тринадцатый…***
До весеннего бала Мон-Эл старался избегать Кару. Было то из-за проявленной им слабости, или из-за того, что остался всего один поцелуй, но факт оставался фактом — он оттягивает нечто неизбежное. На балу, который, черт возьми, проводили какие-то не выросшие из этого возраста школьники, тусовка собралась однозначно зачетная: с первого по пятый курс народ завалился в спортирномый зал и отжигал под клубную музыку, заливался пуншем, в который кое-кто, похоже, периодически подливал водку. Денверс и еще паре девченок, как старостам групп, было поручено найти преступника, споившего пол универа, так что девушка, уже подозревая одного кандидата, отправилась на поиски. Нарушитель нашелся сразу же у стола с напитками и разбавлял следующую партию, но вместо того, чтобы сдать его ректору, Кара, убрав волосы за уши бросила: — Привет. — Привет, — повторил за ней парень, явно не горевший желанием поговорить. Диджей всего минуту назад включил медляк, так что цель Кары вполне можно было объяснить. Наигранно состроив вымученную гримасу, Мон-Эл подхватил Денверс под руку и отправился ближе к центру, расталкивая мешающих локтями. Поле этого его руки опустились к ней на талию, а Кара, покраснев, обняла его за шею. — Чудесно выглядишь, — похвалил Мон-Эл, пробегаясь взглядом по нежно голубому платью. — Ты тоже, — улыбнулась девушка. На её щеках горел приятный румянец, а реснички то и дело трепетали от нетерпения, будто девушка хотела что-то сделать. — Ты хочешь… что-то сказать? — попытался угадать юноша. Но Кара лишь покачала головой и, приподнявшись на носках, поцеловала его в губы. Вселенная вокруг Мон-Эла закружилась со скоростью сломавшейся карусели, а сердце посетило американские горки. Господи, как же давно он мечтал, что Кара Денверс, — девушка, которая нравиться ему с первого курса, — поцелует его. Сердце у Кары стучало сильнее школьного звонка, а душа ушла куда-то в пятки. Она поцеловала. Она поцеловала Мон-Эла! Где-то на заднем фоне Кларк, впервые за четыре курса обучения, ругнулся матом, а Уинн и Лена прерывисто завизжали от радости. Что там говорят математики: четырнадцать не может ровняться бесконечности?.. *Лар Меттьюс — мне абсолютно плевать, что это глупо звучит, но я не могла не упомянуть поступок долбанутой мамаши Мон-Эла.