Удача

*** Встречаться с Лидией Мартин оказалось… ну, не очень круто. То есть сначала, конечно, всё шло просто прекрасно: Джексон старался быть лучшим для родителей, выделяться среди одноклассников и лидерствовать в своей команде по лакроссу, а Лидия являлась первой красавицей школы. Как говорится, им самой судьбой было предназначено встречаться. И Джексону это нравилось. Лидия не производила впечатления особенно умной, но с другой стороны всегда знала, когда нужно промолчать, когда похлопать ресничками и так далее из того списка, что положено исполнять девушкам главных героев, к которым парень себя негласно причислил. Да, Джексона всё устраивало. До определённого момента. Пожалуй, он даже мог бы ответить (но, к несчастью, никто не спрашивал), когда всё пошло под откос. Это была очередная лабораторная по химии. Он и Лидия (и весь остальной класс в парах) под пристальными взглядами Харриса корпели над какими-то химикатами. Точнее Джексон корпел, а Лидия смотрела. И когда парень уже хотел смешать два (по правде говоря, совершенно неизвестных ему) вещества, она несильно хлопнула его по руке и прошептала что-то вроде: «Если ты сделаешь это, то устроишь здесь пожар. Нужно было взять гидроксид калия». Джексон тогда удивленно замер. Вообще-то в химии он не очень шарил. Возможно, причиной тому была врожденная неспособность к ней или последствия «переговоров» учителей, когда Финсток за закрытыми дверями учительской возмущенно тыкал пальцем в Харриса и увещевал того в том, что капитан команды обязан присутствовать на внеплановой тренировке, а иначе он на этого гавнюка (учителя химии, очевидно) «натравит» директора. Харрис в ответ язвил, ругался, но слова коллеги никогда не проверял. (Директор к лакроссу имел особое отношение, а к химии — нет.) В любом случае, если наступало время таких лабораторных, как эта, Бобби не спасал, и приходилось справляться по наитию. Поэтому, преодолев замешательство, Джексон посмотрел на свою девушку, ожидая виноватого взгляда. Лидия может и не знала о трудностях парня с предметом, но многочисленные пропуски уж точно не могла не заметить. Однако, мало того, что не было виноватого взгляда, так она и вообще не смотрела на него! Сосредоточенно пялилась на колбочки, отобранные ранее у Уиттмора, и, кажется, даже не понимала, что должна сейчас извиняться за своё «умничание». Признаться, в тот момент Джексон не очень сильно заострил на этом внимание. Мало ли. «Ладно, подумал он. Я же хорош в лакроссе, пусть и она будет в чем-то хороша. Так мы даже будем ещё более идеальной парой. Особенно, если эти знания помогут ей обрабатывать мои «боевые» раны». И всё же осадок остался. А на следующих уроках Джексон, непроизвольно следя за Лидией, открыл для себя много новых вещей. Например, то, что она справлялась лучше него не только со смешиванием веществ на лабораторных, но и с вычислением тригонометрических уравнений, и с запоминанием дат по истории, и с решением задач по экономике. Может, судьба была так не справедлива, что общими у них в тот день выпадали те предметы, где девушка превосходила его, но Джексон, после всех этих уроков, был почти на все сто уверен, что за дверями кабинета французского творится то же безумие под названием «Лидия Мартин». И это Джексона жутко бесило. Теперь все её действия расценивались двояко, и у Уиттмора появилось впечатление, что его обдурили. Ну, знаете, как бывает, когда купишь в магазине мягкого НЕ говорящего медведя, а потом обнаружишь, что он говорит? Одно расстройство, да и только. Кроме этого первенства в учёбе, обнаружилась нездоровая любовь девушки к «Дневникам памяти» и прочей чепухе. Однажды Джексон даже позавидовал щенку Стилински: скачет вокруг Лидии, восхищается и даже не знает, какой она монстр. Он тогда снова почувствовал себя крутым героем, но как-то безнадежно. Как чувак из фильма ужасов, который обречен на провал. Ничего удивительного в том, что стать оборотнем для него оказалось сверхклассной перспективой. Помимо своей девушки он надеялся обойти ещё и недоумка МакКолла, что убивало сразу двух зайцев. Но и тут Лидия всё испортила. Заразила его неведомой устойчивостью, которая только вредила. В общем, что тут и говорить? Такого ужаса, как встречаться с Лидией Мартин, он не пожелал бы даже злейшему из своих врагов. Ну, разве что Стилински. Может, он хоть понял бы от чего Джексон его столько лет невольно защищал. *** Любить Джексона Уиттмора было отстойным делом. Лидия Мартин познала это на себе. И когда в очередной раз приходилось строить дурочку, эта истина, с завидным старанием заталкиваемая как можно дальше, всё равно навязчиво крутилась в голове. Иногда, в попытке сдержать её, девушка выдавливала из себя такую нелепую улыбку, что и играть ничего не приходилось — диагноз на лицо. И это, конечно, не могло не злить в последствии. Нет, их союз был правильным по всем критериям. Король и королева школы обязаны быть вместе. Но легче от этой «великой» цели не становилось. Проблема заключалась ещё и в том, что она ведь реально любила его. И все попытки парня быть лучше с одной стороны и поганее — с другой приравнивались к изощренной пытке над Лидией. Стремление подражать старшеклассницам плюс не хилое желание нравиться Джексону и быть его достойной лишали девушку возможности в свободную минутку раздавать затрещины работами Джона Барроу (и нет, не того, который был политиком!) тем, кто говорил, что «антропный принцип» это что-то из биологии. Такое ограничение являлось, пожалуй, самым отвратительным, что ей приходилось переживать из-за парня. Черт бы побрал этот долбаный разговор игроков о девушках, подслушанный Лидией у мужской раздевалки несколько лет назад!.. *** Стайлзу Стилински, признаться, с девушками редко везло. Ну, то есть «редко» от слов «один раз в восьмом классе», когда Лидия-любовь-всей-его-жизни-Мартин на День Святого Валентина все уроки ходила с открыткой, подброшенной им в её шкафчик, в руках. Правда, Скотт на все счастливые восклицания парня выдвигал одно весомое «но», мол, так произошло оттого, что влюбленный, волнуясь, забыл подписаться, и девушка приняла это за подарок Джексона. Однако Стайлз был непреклонен. Он отчего-то уверовал — и пытался уверить окружающих (сидящие рядом с ним на истории потом целый месяц образовывали вокруг Стайлза и Скотта мертвую дугу из пустых парт), — что перепутать отправителей девушка не могла. На свою сторону Стилински привлекал сразу несколько серьёзных доказательств. Начать хотя бы с того, что, несмотря на отсутствие его имени в конце, открытка была заполнена вручную, и Лидия, конечно, не могла не узнать его почерк, ибо таким способом он подписывал всё, что дарил ей за эти годы. А с третьего класса подарков накопилось ого-го сколько! («Если она их не выкидывала,» — бормотал Скотт так, чтобы друг не услышал). Ну, и более слабым (по мнению Стайлза) подтверждением был сам Джексон, который уже неделю болел и в школе в этот день не появлялся. Тем не менее, от своего убеждения о привлеченном таки внимании ему пришлось отказаться на следующий же день, когда в ответ на привычное «Хей, Лидия!», она как всегда прошла мимо. Да-а-а… Все знали, что с одной девушкой Стайлзу Стилински абсолютно не везло. Наверное, поэтому сейчас, когда губы Мартин так мягко касаются его губ, а сам он пальцами зарывается в её цвета клубничного блонда волосы и сильнее прижимает к себе, Стайлз думает, что этот мир всё-таки на его стороне.