А Тень у каждого своя

Тревельян не знал точно, как его занесло в столь загадочный и жуткий водоворот жизни. Раньше не знал. Сейчас память к нему вернулась, и, похоже, радовало это кого-то другого, но не его точно. Тень клубилась вокруг осязаемым туманом, норовя пробраться в грудь, обхватить своими щупальцами и задушить, незримо давила на плечи грузом ответственности и обручем стискивала голову. Черные, искореженные камни, похожие на жуткие, неестественно изогнутые обгорелые тела, которые они нашли в Храме Священного Праха, размеренно покачивались в зеленоватой дымке, где-то зловеще булькала вода — вода ли? — а от стен отскакивало резкое эхо, стоило кому-то вздохнуть, забряцать доспехом или оружием, сделать малейшее движение. Из-за высокого черно-зеленого барьера изредка прилетали обрывки смеха, плача или криков, и тогда Эрнсту хотелось зажать уши. Но он не смел, боясь, что Кошмар услышит, снова придет и начнет нашептывать слова сомнения, обнажая его душу перед друзьями, Хоуком и Страудом. А голос все шептал в уши, то басом, то пронзительно визжал, то вдруг приобретал строгие интонации матери, и тогда Инквизитор невольно поглядывал в стороны, ожидая увидеть прямую фигуру и ощутить тонкий аромат лимонной вербены. Но увы. Пахло только воском, благовониями, как в церкви, а еще кровью, смертью и отвратительно сладким и успокаивающим, убаюкивающим своей нежностью медом. Вокруг только капельки пота на лбу Страуда, полустертая красная полоса на носу Хоука, траурными потеками ползущая по щекам и подбородку, надежда, с которой на него смотрят Кассандра, Блэкволл и Дориан. Им легко верить, не они остались один на один с Корифеем. Не они в полном одиночестве брели через снег, страх и боль после разрушения Убежища. Не они подбирали слова позже, и не они принимали на себя всю тяжесть решений. Тревельян видел, как мелко вздрагивала нижняя челюсть Хоука, когда маг думал, что на него не смотрят. С запозданием Инквизитор вспомнил, что Защитнику уже приходилось бывать в Тени с друзьями, когда они спасали мальчишку-сновидца. Он также вспомнил, что тогда ему пришлось собственными руками убить их всех — Авелин, Андерса, даже маленькую эльфийку Мерриль, в которую был влюблен, невзирая на всю магию крови. Ходили слухи, что и сам Защитник ей баловался, и Эрнст мог только молча отводить взгляд от шрамов на руках мага. В голове вертелись обрывки воспоминаний: слухи о причине гибели матери Хоука, о том, что Героиня Ферелдена Соланж Амелл, его родственница, тоже пошла по этой кривой дорожке. Через силу Инквизитор вспомнил, что Лелиана и присоединившаяся к ним ведьма Морриган были соратницами знаменитого Стража. А может, Страуд знает? При взгляде на Страуда мужчина от этой мысли отказался: Страж выглядел слишком изможденным, добитым зрелищем Адаманта. Лучше оставить мертвых героев в покое. Тревельян не понимал, что происходит, и это его пугало. Сердце то начинало биться сильнее, парные кинжалы так и просились в руки, а язык требовал железистого привкуса крови, и тогда взбудораженный, дрожащий от нетерпения Тревельян едва ли не бегом устремлялся вперед, кружить в смертельном танце вокруг демонов. То наоборот — голова начинала кружиться, Тень словно вторгалась в сознание, наполняя его криками сновидцев, их вопросами и просьбами, а воздух вокруг сгущался настолько, что убийца едва мог шевелиться. Однажды от падения его удержала только смуглая рука Дориана, ухватившая егоза плечо. В глазах тевинтерца тогда мелькнуло сомнение, еще более страшное из-за того, что надежда была почти всем, что у них осталось. Кроме мечей и посохов. У прорубавшихся сквозь полчища демонов людей была лишь одна надежда — призрачный силуэт, подсказавший им выход, показавший Эрнсту забытое. Кассандра бежала за ней в надежде, что это окажется действительно Джустиния. Тревельян шел через силу, с трудом передвигая ноги, в каком-то заторможенном отчаянии. Он сам никогда не верил, что в тот раз из Тени его вывела Андрасте. А теперь каждое слово лжи, что он произнес ради чьего-то расположения, беспощадно жгло душу хуже каленого железа, хуже магического огня, хуже Якоря. — Стражи виноваты! — кричал Хоук, сжимая кулаки, и скрип когтей перчаток о металл казался единственным реальным звуком. Лицо Страуда искажается, когда он гневно возражает магу, но убийца не хочет и не может вслушиваться в их разговор. Кошмар продолжает шептать, искушая каждого из них, пытаясь ввергнуть в бездну отчаяния. Не знает еще, видимо, что Инквизитору больше некуда падать. Некуда. С каждым разом движения его танца с кинжалами замедляются, неуловимо, но неотвратимо. Уродливое тело демона изгибается, как изогнулось бы в предсмертной судороге тело настоящего человека, когда Тревельян выдергивает из него два раскаленных от потустороннего жара клинка. Убийца на мгновение застывает — на коленях, с оружием в руках, голова опущена. Слышит, как в стороне тяжело выдыхает Блэкволл, лязгает щитом Кассандра, ругается на тевине Дориан. Чувствует поднимающийся над маленьким полем боя удушливо-сладковатый запах крови. Видит, как Хоук, приложив два пальца к порезу на запястье, провел на носу новую полоску, машинально, бессознательно, не так, как должно быть, и одно это наполняет тело свинцовой тяжестью. — Джустиния? — голос Страуда звучит тускло, бледно. Эрнст не успевает задуматься, как может голос быть бледным. — Впереди, — хрипит в ответ Блэкволл, неопределенно махнув рукой в сторону низкого каменного коридора, на стенах которого играли удаляющиеся блики приглушенного золотистого света. Отряд медленно продолжает путь, вздрагивая от малейшего шороха, и Инквизитору тошно от этих осторожностей. Тошно от демонов, духов, привидений, шепота Кошмара в голове. Тошно от липких клубов зеленоватой дымки, цепляющихся за броню, хватающих мужчину за руки, норовя утянуть за собой. Тревельян не знает, как докатился до этого, и знать не желает. Он все еще чувствует запах паучьей крови, слизывает ее с губ, солоноватый и железистый привкус. За спиной — уродливое тело демона, охранявшего выход. Их надежду. Вокруг разбросаны отвратительные внутренности восьминогих насекомых, их лапки, все еще конвульсивно подергивающиеся, обрывки шкур, разорванных взрывами Хоука и Дориана. Зеленый туман Тени больше не зовет, а шипит, гневно и угрожающе, и измученный разум Эрнста знает, что это не конец. Что сейчас что-то произойдет. Он едва может идти, и Стражу и Защитнику приходится то и дело поддерживать его за локоть. Воины и маг, ушедшие вперед, бросают на них встревоженные взгляды, но вернуться, ослушаться приказа, не смеют. Дымка расступается, открывая взгляду Инквизитора еще одного паука. Гигантскую тварь, злорадно щелкающую хелицерами, только что не потирающую волосатые лапы. Всем не пройти. Страуд и Хоук не глупы. Они тоже это понимают. На предплечье Тревельяна ложится закованная в покрытый застарелой кровью металл когтистая кисть,чуть сжимает руку разбойника. Где-то с другой стороны осязаемо качает головой Страж. Они уже спорили с Защитником в Тени. Жертвенность в смерти. Он хочет искупить вину орлесианских Стражей, вину Кларель, обманутую тевинтерцем. Хочет выполнить свой долг, пусть и не погубив порождение тьмы, но все же принеся себя в жертву ради других. Долг зовет его, искрится в глазах, приносит свет в черно-зеленый мир. Защитник. Застарелая боль и усталость в глазах. Понимание. Он с детства знает правила игры в Тени. Он устал, больше не хочет бороться на земле. Устал от поклонения, поисков, вечных просьб. Устал от клейма защитника магов, клейма мага крови, клейма последнего из Хоуков. Хочет присоединиться к отцу, матери, погибшему на Тропах брату и убитой огром сестре. Сердце Тревельяна колотится быстрее, а разум проясняется, словно он уже вырвался из проклятой Тени. В руки возвращается былая сила, а ноги готовы бежать лиги или же танцевать ночи напролет с убийцами и политиками на балу в Орлее. Словно ток бежит по венам вместо крови, и исход этого жестокого приключения встает перед глазами Инквизитора как наяву. Он чуть улыбается и кивает Хоуку. — Варрик записал многие мои приключения, — полоска на носу мага пошла рябью, об землю торжественно стукнул посох, звоном стали отозвавшись в сердце Эрнста, — Но самого благородного так и не увидит. Передай ему эту историю, Инквизитор. А он пусть передаст им всем. И Мерриль. Убегая, Страж и убийца чувствуют, как сгущается за их спинами магическая энергия, как надсадно, безумно, призывно кричит Гаррет, как отзывается, подобно страстной партнерше, гигантский паук, как бьются о шкуру твари заряды посоха, как расходятся волны жара. Как трещат слетающие с пальцев мага молнии. Злым движением Тревельян закрывает разрыв, через который они спаслись. Смотрит сквозь ряды Серых Стражей — где-то за ними виднеется коренастая фигура гнома. Убийца кожей ощущает надежду, угасающую в Варрике. Растолкав людей и эльфов с серо-синем на своем пути, Эрнст пробрался к стрелку. — Он просил не дать Мерриль стать одержимой, — рука на плече, в голосе нет ноток фальши, только то, как сам Инквизитор понял последние слова Защитника. Довольно лжи. — Он знал, что лучше тебя никто не поймет. Разворачивается. Со всех сторон бесчисленные лица, форма Инквизиции, форма Стражей. Эльфы, гномы, люди, кунари. Маги, разбойники, воины. Всем им нужен Инквизитор. Не Эрнст Тревельян, зажимавший уши, едва начинал шептать Кошмар. Инквизитор, дважды вышедший из Тени. Оживший на пепелище Убежища. Погубивший демона, извратившего храмовников. Вестник Андрасте. — Инквизиция!...