Из двух зол

Беллик изо всех сил хлопнул дверью одиночной камеры, и оглушительный лязг металла разнёсся по широкому коридору. Мстительно ухмыльнувшись, Беллик подмигнул стоявшему у соседней камеры Гири, и они оба ещё некоторое время стояли молча, прислушиваясь к эху, отразившемуся от толстых бетонных стен. Пусть эти сукины дети погниют в сыром подвале и хорошенько подумают о своём поведении. А чёртову умнику Скофилду это особенно полезно. Он может показывать свой характер сколько угодно, только вот карцер и не таких выпендрёжников ломал. Малёк нарывался на проблемы с первого своего дня пребывания в Фокс Ривер, и Беллик совсем не удивился, когда надзиратели блока «Б» заявили об очередной заварушке с его участием. Но на этот раз Скофилду навалял его сокамерник. А это уже интереснее. Всё, что касалось заключённого, содержавшегося в сороковой камере вот уже не первый год, было окутано тайной. И это давало лишний повод любящим трепать языком охранникам беспрестанно о нём судачить. Ясно было одно: парень он непростой. Пару раз к нему наведывались агенты правительства, да и сам директор тюрьмы проявлял к этому типу подозрительный интерес. Но больше всего Беллика настораживала полная засекресченность любой относившейся к нему информации. Настораживала и раздражала. Потому что он привык знать всё. Это было его царство. Стоило только появиться новому заключённому, как отлаженный механизм информаторов Беллика тут же начинал работать. Однако на этот раз никому не удалось узнать даже полного имени арестованного: в случае необходимости его называли просто Сойером. И загремел он сюда за мошенничество. Всё. Никаких подробностей, никакой информации. Доступ к делу этого типа был закрыт. Конфиден, мать его, циально. С таким Беллик сталкивался впервые. Кажется, даже старикан Поуп не был в курсе. Оттого вся эта ситуация пахла ещё дурнее, чем выглядела. Какого хера этого типа заперли здесь, в Фокс Ривер? А не в идеально вылизанной тюрьме для «белых воротничков? Раз уж он такая важная шишка. В довершение ко всему этот Сойер внушал серьёзные опасения. Сам по себе. Говорил он часто — и с охранниками, и с другими заключёнными. Порой его было не заткнуть. Сойер сыпал едкими усмешками направо и налево, но при этом умудрялся держаться особняком. Он нагонял жути. На всех. И с ним никто не связывался. Даже Абруцци. Даже Ти-Бэг. Все заключённые по возможности обходили его стороной. Отчего-то они не сомневались, что этот тип совершил действительно ужасное преступление и что, помимо всего прочего, у него на воле осталась надёжная «крыша». Вот почему несколько недель назад Беллик жутко обрадовался, обретя возможность распределить новоприбывшего сноба Скофилда прямиком в логово ко льву — в сороковую камеру общего блока «Б». К Сойеру. И ему даже было обидно, что первое время ничего особенного не происходило: казалось, эти двое смогли договориться о мирном сосуществовании, полностью игнорируя друг друга. Но затем остальные заключённые зашептались о том, что Сойер стал занавешивать вход в камеру простынёй. И вряд ли они со Скофилдом там в шахматы играли. Конечно, в тюрьме радуешься любой свежей заднице, поэтому особо выбирать не приходилось. Сойеру в некотором роде даже повезло — отдельная категория больных ублюдков Фокс Ривер считала красавчика Скофилда лакомым кусочком. Беллик знал наверняка, что все они, каждый в свое время, предлагали Сойеру разные сделки в обмен на Малька. Согласно тюремному этикету, Сойер как сокамерник имел на него преимущественное право, и по мере того как шло время, а он не пользовался этой своей привилегией, кое-кто — в частности Ти-Бэг — начинал нервничать. Но теперь, когда мятая простынь всё чаще загораживала обзор запертой сороковой… Беллик с отвращением передёрнул плечами и, пнув ногой дверь «одиночки», в которой только что запер Скофилда, прокричал: — Ну что, педики вонючие, придётся потерпеть. Говорят, разлука укрепляет чувства. Ответа не последовало, но Беллик, довольный своей шуткой, всё пару раз отрывисто хохотнул. Гири неуверенно подхватил его смех, косясь на камеру, в которой сейчас находился Сойер. — Пошли отсюда, — Беллек хлопнул напарника по плечу и побрёл к лестнице. Прочь из сырого подвала. Через пару часов его смена подойдёт к концу, и можно будет отправиться домой. К сытному ужину, приготовленному мамой. Бутылочке холодного пива. И грёбаному футбольному матчу. Пока Скофилд и Сойер будут прожигать стены «одиночки» злыми взглядами и скрипеть зубами от собственного бессилия.

***

Майкл сидел на краю жёсткой койки, уперев локти в колени и сложив подбородок на сцепленные замком руки. Его затуманенный лихорадочным потоком мыслей взгляд блуждал в пространстве, по привычке отстранённо отмечая присутствующие детали интерьера. Скудным убранством помещение ничуть не отличалось от стандартных камер общего блока: облупленные стены, цементный пол, привинченный к нему туалет в углу, а рядом — крохотная раковина. Единственным источником освещения служила тусклая лампа дневного света на потолке, забранная проволочной сеткой. Выключателя в камере не было. Майкл знал, что свет регулировала охрана: лампа загоралась в шесть утра и гасла в десять вечера. По его подсчётам, у него оставалось всего несколько часов, прежде чем «одиночка» потонет в кромешной тьме. Сегодня ночью он должен был добраться до медпункта. Эта вылазка обязана была стать контрольной проверкой перед тем, как окончательно оповестить всех участников побега о том, что всё на самом деле готово. Сроки поджимали, и то, что сейчас они с Сойером оба оказались вдали от их камеры и возможности выбраться на разведку, спутало все карты. — Какого чёрта ты устроил? — подойдя к двери, крикнул Майкл. Он знал, что Сойер услышит его, и не боялся свидетелей: кроме них двоих в подвале южного крыла сейчас никого не было. — Давно хотелось тебе врезать, — послышался приглушённый ответ. Майкл представил, как Сойер при этом насмешливо щурится и пожимает плечами. Конечно, за эти несколько недель он неплохо изучил своего сокамерника, только вот упустил одну важную деталь: мошенникам никогда нельзя доверять на все сто процентов. Линкольн его предупреждал, но Майкл не желал слушать брата, ведь у них не было выбора. Потому что рыть лаз в камере под носом у Сойера, не поставив его при этом в известность и не взяв в долю, было просто невозможно. А так трюк с простынями вкупе с репутацией Сойера, которого все почему-то принимали за отчаянного отморозка, сыграл им на руку… — Ты ставишь под угрозу весь план, Сойер. — Ты ведь умный, Малёк, придумай что-нибудь. Майкл обхватил пальцам переносицу и устало прикрыл глаза. Для Сойера этот побег значил куда меньше, чем для всех остальных участников. И уж тем более от исхода дела не зависла жизнь близких ему людей. Сегодняшняя его выходка лишь в очередной раз это доказала. Майкл знал: Сойер не сильно и расстроится, если план провалится. Даже если их всех поймают, он сможет прикрыть свою задницу. Судя по всему, за его спиной на воле стояли довольно влиятельные люди. Кто-то покруче итальянских мафиози Абруцци. — Это ведь из-за неё? — прижавшись лбом к шершавой поверхности двери, выдохнул Майкл. Сойер промолчал. Похоже, он не собирался отвечать, хотя наверняка понял, о ком идёт речь. — Из-за Сары? — Крошка-доктор, конечно, ничего, — через какое-то время всё же заговорил Сойер. — Но явно не в моём вкусе. Это ты на неё запал, не я. Голос Сойера звучал вполне искренне, но стоило задуматься, насколько хорош в актёрстве человек, зарабатывавший себе на жизнь исключительно аферами и обманом? Майкл не сомневался, что Сойер набросился на него с кулаками не из-за пустякового расхождения взглядов на первоначальный план. Хотя, конечно, они знатно поспорили, когда Майкл сообщил, что этой ночью уйдёт из камеры через лаз на несколько часов, и Сойер всеми способами выказывал своё недовольство, по традиции особенно не стесняясь в выражениях. Обычно Майкл осторожничал, не выдавая сокамернику всех деталей собственных задумок, но в этот раз Сойер своими нападками вынудил его рассказать, куда именно он отправится на разведку. И стоило ему только упомянуть медпункт, как впервые за всё время их с Сойером странного симбиоза была поднята тема Сары. В своей привычной манере Сойер язвил, нанося словесные удары по самым больным местам, и обычно держащий свои эмоции под контролем Майкл тоже сорвался. Но орали они друг на друга недолго: Сойер быстро перешёл от слов к делу. Скофилд инстинктивно дотронулся подушечками пальцев до разбитой губы. Да уж, знатно его разукрасили… А всё из-за пустой болтовни сегодня во время ужина. Очевидно, кто-то сгорал от нестерпимого желания подпортить жизнь Майкла, раз не поленился распустить грязные слухи о нём и о Саре. Хотя, по большей части, концерт затевался с целью вывести из себя не Майкла, а Сойера. Но тот с совершенно невозмутимым видом возился вилкой в своём салате, выковыривая из него протухший ещё в прошлом веке брокколи. Те, кто не был посвящён в тонкости плана побега, по-прежнему считали их двоих любовниками. Поэтому разговоры об «особенных» отношениях Сары и Майкла, судя по всему, должны были вызвать в Сойере недовольство. Собственно, так и вышло. Но в ином ключе. И гораздо позже. Недовольство своё Сойер выразил только после тюремных работ, в камере: когда они с Майклом остались наедине. — Я знаю о том, что вас связывает, — контролируя свой голос, вновь заговорил Майкл. — Сара мне рассказала. Он соврал. Сара ничего ему не рассказывала. Майкл мог лишь строить догадки на своих наблюдениях. Впрочем, ошибался он крайне редко, не так ли? Мимолётные взгляды, которыми она обменивалась с Сойером в те редкие моменты, когда они с ним сталкивались в присутствии Майкла, говорили о многом. А в последний раз, когда Майкл попытался в очередной раз закинуть удочку и вытянуть из неё хоть что-нибудь, проливающее свет на природу её знакомства с Сойером, Сара случайно оговорилась, назвав его Джеймсом. Она знала его настоящее имя. Были ли они знакомы до того, как Сойер попал в тюрьму? Или сблизились уже здесь? — Впервые в жизни ты действительно чего-то не знаешь, Малёк, — вполне отчётливо хмыкнул проницательный Сойер. — Может быть, — мрачно усмехнулся Майкл, принимаясь барабанить пальцами по железной двери своей камеры. Он действительно ничего не знал. Пока. Но если подумать...

***

Заключённый, одетый в порядком измятый тёмно-синий комбинезон — в униформу тюремных работ, которую он так и не успел переодеть после ужина, — сидел на жёстком матрасе, оперевшись спиной о стену. Сидел практически неподвижно. Сидел в этой позе почти целую вечность. Его заострившееся от мрачных мыслей лицо в тусклом свете одной-единственной лампы казалось бледным и абсолютно бесстрастным, глаза были наполовину закрыты, а волосы, несколько часов назад аккуратно собранные в небольшой хвостик на затылке, растрёпаны. Без малейшего движения, будто и не мигая, мужчина слушал приглушённые звуки, доносившиеся из соседней одиночной камеры. Грёбаный стук. Хотя в некотором смысле Сойер уже привык к дурацкой привычке Малька так громко «размышлять». Наверное, сейчас этот чёртов гений вовсю продумывает способы компенсировать упущенный шанс контрольной проверки лаза. Для Малька побег стал единственным шансом спасти брата от электрического стула. Сойер это понимал, но важностью момента всё же не проникся. Единственное, что действительно его волновало, — собственная шкура. Со всей этой шумихой, поднятой в правительстве Мальком и его братом-отморозком, у самого Сойера проблем лишь прибавилось. Кто бы мог подумать. На лестнице, ведущей в подвал, послышались шаги. Звон ключей. Голоса. Сойер прислушался. Малёк, судя по прекратившемуся стуку, тоже. — Серьёзно, док, не стоило так беспокоиться, Беллик сказал, что… — Мне плевать, что сказал Беллик, Гири. Заключённым не была оказана медицинская помощь. Мне нужно их осмотреть. Сойер слез с койки и, размяв затёкшую спину, лениво прошагал к двери. Надо же, он думал, Сара прискачет сюда намного раньше. — Надо спросить Беллика, — недовольно отозвался Гири и затрещал рацией. — Сначала откройте мне камеру. Ох уж этот командный тон. Сойер не смог сдержать усмешки: губернаторская дочка привыкла, что её приказы исполняют незамедлительно. Гири ещё немного повздыхал, покряхтел, но Беллика вызывать отчего-то передумал. Наконец, обречённо вздохнув, Гири спросил: — Кого хотите первым? Скофилда или Сойера? — Что? Сойер удивлённо приподнял брови, услышав, как дрогнул её голос. Похоже, эта дурёха реально примчалась сюда осмотреть подравшихся зэков, а не за тем, чтобы проведать своего дружка. — В левой — Скофилд, в правой — Сойер. Кого открывать первым? Давай, детка, выбирай. Из двух зол самое меньшее. Сара нервно прокашлялась. Послышалось шуршание, следом — звук натягиваемых на руки латексных перчаток. — Кто из них пострадал сильнее? — Малёк, конечно, — насмешливо фыркнул Гири, удивляясь тому, как она сама этого не поняла. — Открывайте. Сойер вернулся к своей койке и улёгся на неё, поворачиваясь спиной к двери. Он с трудом подавил откровенно детский порыв заткнуть уши руками, чтобы не становиться свидетелем милой беседы Малька и Сары. Но опасался он зря. Либо она обрабатывала его раны молча, либо они переговаривались шёпотом. Потому что, как бы Сойер ни прислушивался, до его слуха так и не донеслось ни единого звука. Кто бы мог подумать, что он будет так заводиться при одной лишь мысли о том, что происходит между этими двоими? Нет, он не ревновал. Они его раздражали. Сойер перевернулся на спину и уставился задумчивым взглядом в испещрённый мелкими трещинами потолок. Он не мог винить Сару в том, что после всего произошедшего между ними она не хотела иметь с ним ничего общего. Сойер был для неё живым напоминанием о чудовищных ошибках молодости — той поры, когда она напивалась до беспамятства, крала из больницы наркотики, абсолютно не задумывалась о том, с кем проведёт ночь, где проснётся и проснётся ли вообще. Вся изломанная, словно старая кукла, Сара Танкреди представляла собой слишком лёгкую добычу для аферистов, и Сойеру ничего не стоило втереться к ней в доверие, чтобы подобраться ближе к её богатому папочке. Это было чуть ли не самым простым делом в его карьере, но Сойер достигнутым результатом вовсе не гордился. Им ведь действительно было хорошо вместе. И зародившееся чувство привязанности к выдуманному Сойером образу стало помогать Саре выползти из той тёмной ямы, в которую она себя все эти годы загоняла. И он всё чаще видел настоящую Сару — живую Сару. Да, Сойер действительно воскресил в ней любовь как к жизни, так и к самой себе. Помог ей обрести равновесие. А затем позорно предал. Стандартная схема сработала чисто: счёт губернатора Танкреди «похудел» на приличную сумму, и Сойер, следуя отработанным до автоматизма мерам предосторожности, растворился, будто его и не существовало вовсе. О том, что произошло с Сарой после их неудачного романа, он узнал лишь спустя несколько месяцев. Увидел сюжет в дневных новостях, в котором лишь мельком сообщили о том, что дочка губернатора Иллинойса наконец пришла в себя после передозировки наркотиками и была направлена отцом в частную клинику на усиленный курс реабилитации. А следующая их встреча произошла уже здесь, в Фокс Ривер. Но уже с другой Сарой. Сильной, уверенной в себе. Холодной. Но решительной. Сарой, которой вдруг вздумалось изменить не только себя, но и этот поганый мир к лучшему. — Этого можно не осматривать, — послышался голос Гири прямо под дверями камеры. Сойер приподнялся на локте, выныривая из потока меланхоличных дум. — Пара ссадин. Ссыкло Скофилд не успе… — Откройте камеру, Гири. Звон ключей. Тяжёлая железная дверь отъехала в сторону. — Добрый вечер, док, — карикатурно улыбнулся Сойер, по-прежнему продолжая лежать в расслабленной позе. — Решили присоединиться? — Встань, — приказал ему Гири, вцепившись обеими руками в свой ремень, на котором были закреплены дубинка и шокер. — Спасибо, дальше я сама, — стягивая с рук испачканные кровью Скофилда перчатки, Сара шагнула следом за Гири в камеру. — Я не оставлю вас с ним наедине. А с Мальком, что, оставлял? Сойер скривился в насмешливой гримасе, но промолчал и выпрямился. — Пусть дверь камеры будет открытой, а мистер Сойер пообещает не создавать проблем . Так? Сойер, придержав рвущийся наружу саркастичный ответ, всё же кивнул. А Гири ещё какое-то время пожевал нижнюю губу, но затем всё же отступил за порог. Хотя глаз с Сары не сводил. — И что произошло? — спросила Сара, достав из сумки антисептик с ватным тампоном. — Не утруждайся, я могу и сам, — пробормотал Сойер, игнорируя заданный вопрос, и протянул к ней руку ладонью вверх. — Конечно, можешь. Но кто тебе позволит? Сара придвинулась ближе и стала счищать засохшую кровь с его лица. Со стороны камеры Малька раздался едва слышный стук, и Сара обернулась на звук. — Он всегда так делает, когда ему нужно подумать, — прокомментировал Сойер, усмехаясь. — Настраивается на нужный лад и всё такое. А, может, стучит просто, чтобы позлить меня. Я ещё не до конца разобрался. С Мальком ни в чём нельзя быть уверенным. Сара ничего не ответила. Вместо этого промокнула тампоном рассекающую бровь Сойера рану, и он тут же зашипел, отшатнувшись. — Так что между вами произошло? — спросила она, крепко хватая Сойера за подбородок и вновь придвигая его голову ближе к свету. Он понятия не имел, со всеми своими пациентами она обращается подобным образом или так повезло только ему. — Я, конечно, помню, что ты любишь пожёстче, но… Ай! Нельзя аккуратней?! — Всё в порядке, доктор Танкреди? — спросил маячивший в отдалении Гири, в очередной раз касаясь кончиками пальцев рукоятки висевшей на его ремне дубинки. Сойер подавил желание закатить глаза. Посмотрел бы он на этого смельчака, окажись он здесь без своих игрушек. — Спасибо, всё под контролем, — не отвлекаясь от своего занятия, ответила Сара. И снова понизив голос, продолжила: — Так что, Джеймс? Расскажешь? — С каких пор в твои обязанности входит допрос заключённых? Сара забросила в раскрытую сумку пропитавшийся кровью тампон и пожала плечами. — Мы просто беседуем. — А твой дружок с тобой не поделился? — Если ты о Майкле, то нет. — Ма-а-айкл, — нарочито громко протянул Сойер, заслужив рассерженный взгляд от Сары и настороженный со стороны Гири. — И ты даже не поупираешься ради приличия, отрицая, что между вами что-то есть? Так неинтересно. — Между нами ничего нет, Джеймс, — устало выдохнула она. — И на твоём месте я бы всё же остерегалась поднимать такие темы, пока я держу антисептик у твоего лица. — Ты зовёшь меня Джеймсом. Сойер попробовал заглянуть ей в глаза, но Сара намеренно избегала его взгляда. — Да. Потому что не знаю твоего настоящего имени. — Оно и есть настоящее. — Ну надо же, хоть что-то из сказанного тобой оказалось правдой. Залепив рану пластырем, Сара пригладила его пальцами. Этот бережный жест уж сильно контрастировал с резкостью её тона. — Сара… — Мы закончили, — оповестила она Гири, рывком поднимаясь на ноги. Матрас старой койки жалобно скрипнул. Сойер вдруг понял, что если Сара сейчас вот так уйдёт, у него больше не будет шанса с ней поговорить. Он уже принял для себя решение, и как только их с Мальком выпустят из карцера, события начнут развиваться с космической скоростью. А Сойеру не очень хотелось, чтобы из-за сомнительной связи с заключённым, под раздачу попала и Сара. — Постой, — он осторожно дотронулся до её предплечья. Так, чтобы она ощутила всю важность момента. И так, чтобы проныра Гири не заметил. Она действительно остановилась. Обернулась и недоуменно уставилась сначала на его руку, затем на самого Сойера. — В чём дело? — Не доверяй Скофилду. — И это говоришь мне ты? — приподняв брови, холодно усмехнулась Сара. — Серьёзно? — Серьёзно, — он старался быть настолько убедительным, насколько вообще мог при сложившихся обстоятельствах. — Я не хочу, чтобы история повторилась. Сара нахмурилась. Кажется, она догадалась, что сейчас речь идёт далеко не о сердечной возне. Конечно, она догадалась. Она всегда была умненькой девочкой. Они с Мальком стали бы отличной парой. — Ты что-то знаешь? — Просто держись от него подальше, — Сойер хотел бы, но не мог сказать ничего больше. — Пожалуйста. Она сделала глубокий вдох, затем шумно выдохнула и уже собралась ответить, но её перебил нетерпеливый возглас топтавшегося на пороге камеры Гири: — Доктор Танкреди? — Иди, Сара, — едва слышно проронил Сойер, давая ей понять, что тема закрыта. Сара отвернулась. — Уже иду. Она забросила сумку на плечо и, сунув подрагивающие руки в карман своего форменного халата, направилась к выходу. — До свидания, мистер Сойер. Он ещё какое-то время пялился на закрывшуюся за ней с оглушительным лязгом дверь камеры, не веря, что всё-таки решился сделать это. Он её предупредил. И теперь оставалось надеяться, что у Сары действительно хватит мозгов держаться от всей этой мутной истории в стороне. Потому что… когда за Мальком и его братцем придут люди из Компании, они не оставят в живых ни единого их сообщника. Именно по этой причине Сойер и принял решение спрыгнуть с этого мчащегося на всех парах в пропасть поезда, пока есть реальный шанс выйти сухим из воды. Навещавшие его на днях агенты из свиты президента США сделали отличное предложение: сдать план Скофилда и выйти на свободу досрочно. Сойер уже не раз промышлял работой крота, помогая ЦРУ, ФБР и прочим немощным структурам выбивать из заключённых ценные для их расследований сведения. И обычно такие подлости щедро оплачивались, а бонусом шли различные тюремные привилегии. Но в этот раз он действительно сорвал ва-банк: помимо денежного вознаграждения его выпустят из этого клоповника раньше срока. Правда, с одним условием: скрыться с их глаз и не отсвечивать. Но ведь для Джеймса Форда это никогда не было проблемой, да? Свет погасили, и камера погрузилась во тьму. Десять часов. Отбой. Малёк за стеной продолжал отбивать одному ему известный ритм, судя по всему, всё глубже и глубже погружаясь в задумчивость. Сойер не сомневался, что к утру этот гений усовершенствует специально похеренный сокамерником план и найдёт выход из тупиковой ситуации. Малёк всегда справлялся со сложными задачками. Это было его суперспособностью. Как жаль, что на этот раз он не видит всей картины целиком. Утром, пока они всё ещё будут прохлаждаться в карцере, их камеру тщательно осмотрят. И обнаружат дыру за унитазом. Затем Мальку накинут приличный срок и оперативно организуют перевод в другую тюрьму, до которой он — вероятнее всего — просто не доедет. А его братца Бэрроуза поджарят на электрическом стуле. Сойер вздохнул, с силой потерев занывший от головной боли лоб. Нужно поспать. Следующие несколько недель обещают быть жутко насыщенными...