Подбираясь ближе

You let me violate you You let me desecrate you You let me penetrate you You let me complicate you © Nine Inch Nails — Closer

Каждый день путь Кристины Вендалл в школу пролегал мимо шикарного особняка Лодброков — семьи, в чьих руках находилась судьба Хемлок Гроув. В детстве она пробегала мимо, прижимая к груди сумку, лишь бы не взглянуть случайно в окна, где всегда мог скрываться за шторами один из сыновей Аслауг Лодброк. Эта семья пришла из ниоткуда — очень давно, когда Хемлок Гроув только начал расти и развиваться, но в итоге так и застыл во времени. Мужчины семьи Лодброк держали власть в городе уже больше ста лет, предпочитая жениться на двоюродных сестрах, чтобы сохранить чистоту крови. Рагнар Лодброк разочаровал отца, женившись во второй раз на никому не известной Аслауг. Поговаривали, что она была ведьмой — иначе как объяснить внезапную смерть первой жены Рагнара, Лагерты? Поговаривали, что она приворожила своего мужа, и Кристина верила этим россказням, случайно подслушанным в разговорах её бабушки с подругами. Однажды она видела Аслауг Лодброк в городе, и чуть раскосые глаза женщины показались ей самыми страшными в мире. Такой могла быть Злая Королева из сказки братьев Гримм. И Аслауг — возможно, только возможно — ею была. Прятала в спальне волшебное зеркало и варила приворотные зелья, чтобы сохранить любовь своего ветреного мужа. Рагнару не сиделось на месте, и семейный бизнес его не интересовал. Семь лет назад Лодброк уехал в Тибет, а потом так и пропал там, и его признали без вести пропавшим. «Ни письма, ни весточки», — судачили злые языки, и большинство этих людей заткнулись очень быстро. Кристине было уже четырнадцать лет, и больше она не боялась прогулок мимо особняка Лодброков. Старший сын, Бьорн, уехал в Норвегию — его не прельщали американские университеты, да так там и остался, завел семью. Уббе, единственный нормальный парень из Лодброков, поступил в Йель. Хвитсерк — о, Кристина помнила и его, светловолосого и светлоглазого, презрительно кривящего тонкие губы и дерущегося на переменах, как псих, — уехал в Чикаго, начинать карьеру в холдинге, принадлежавшем Ролло Лодброку, брату Рагнара. И в школе Кристина видела теперь только Сигурда, первого из школьников сделавшего татуировку в пятнадцать лет, и Ивара. Ивара она боялась больше всего, и так же сильно он был ей интересен. Как типаж для её будущих романов, конечно. Кристина догадывалась, что жить после спортивной травмы сыну Рагнара и Аслауг было тяжело. Кристина видела в школьных коридорах его фигуру, медленно хромающую среди толпы старшеклассников. Кристина знала, что Ивара никто не посмеет обидеть, никто не осмелится бросить ему в спину злобное слово. Не из-за Аслауг. Не из-за его братьев, отметившихся в драках, а не в учебе. Из-за его взгляда, обещавшего раскрывшему рот неудачнику все пытки, когда-либо придуманные человечеством. Из-за чуть подергивающейся от ярости верхней губы, обнажающей крепкие зубы. Из-за того, что, даже будучи хромым, Ивар Лодброк мог надрать зад любому, кто взглянет на него косо. Из-за его негромкого голоса, похожего на шипение потревоженной змеи. Он вливался в уши, и никто не мог противостоять его злой магии. Пусть Ивар не мог драться на равных, он мог заставить любого вырвать язык своими собственными руками. Поэтому его оставили в покое. Все, но не Кристина. Каждый день, проходя мимо особняка Лодброков, она смотрела в их окна, пытаясь разглядеть знакомую фигуру. Ивар Лодброк напоминал ей героя, которого она была обязана прописать в романе — переломанный, но не сломленный, нелюдимый и язвительный. Она могла подобрать более десяти эпитетов к его характеру, к его внешности, но ни одно слово не казалось ей правильным. Кристине чудилось, что голубые глаза, невыразимо яркие, преследовали её даже ночью. Дикий, почти безумный взгляд заставлял её дрожать, вжимаясь в стену, каждый раз, когда Ивар шел по коридору, и каждый шаг был его личной борьбой с собственной жизнью. Алисса и Алекса Сворн в один голос подшучивали, что Кристина влюблена в младшего Лодброка.  — Нам-то можешь не врать, — хохотали они. — Ты по нему сохнешь! Кристина злилась. Её эмоции были глубже какой-то там глупой влюбленности! Её эмоции были сродни эмоциям творца, узревшего неограненный алмаз, и она знала, что сможет превратить образ Ивара в нечто прекрасное, отчего сердца у её читателей будут замирать от восторга! Даже Сигурд, влюбленный в дочь Ролло Литу — она училась в университете и была одного возраста с Хвитсерком, и иногда приезжала на каникулы — не был так интересен. Кого удивишь инцестом? А у Ивара была тайна. У Ивара был секрет, который Кристина могла раскрыть миру (в своих книгах, конечно). Ивар был оборотнем. Кристина знала это с тех пор, как однажды, гуляя по лесу, увидела его одежду, кучкой лежавшую на старом упавшем дереве. Опустившись на колени, она разглядела кровавые пятна на пожухлых листьях, ошметки плоти на земле, и ей показалось, что между деревьями мелькнул силуэт волка, сильный и гибкий. Это не было похоже на нападение. Джинсы и свитшот был сложены аккуратной стопкой, будто хозяин собирался за ними вернуться. И Кристина сложила два плюс два: знакомый свишот, прямо сегодня виденный ей на Иваре в школе; кровавые ошметья и волк, удирающий в лес. Ивар Лодброк умел превращаться в волка. И это стало для Кристины навязчивой идеей. Незаметной (как она думала) тенью Кристина бродила за Иваром, наблюдала, прячась по углам. Если Ивар и замечал её слежку, то не придавал ей значения. Молескин её полнился убористыми строчками, и она мечтала, как возьмет в руки пухлый роман об оборотнях и с гордостью назовет его своим. Аслауг, может, и была ведьмой, но её сын был настоящим созданием ночи. Пусть днем он всем казался калекой, Кристина знала, что ночью он мог выгрызть кишки своих обидчиков, если бы захотел, и бросить в лесу гниющие трупы. Она не могла отрицать, что ей нравилась эта идея. Кристина бы и сама с удовольствием наблюдала, как вырываются хрипы из разорванных глоток этих наглых девиц, вьющихся вокруг школьных спортсменов. Она знала: они шепчутся за её спиной, и шепотки с каждым разом становятся все громче, так, чтобы она услышала. Она знала, что даже Алисса и Алекса не считают её за равную себе. Как бы они запели, когда почувствовали бы клыки на своем горле? Как бы им понравилось зажимать руками рваные раны в животах, пока не сдохнут? Библиотекарь дал ей старую, разваливающуюся от времени книгу, и в ней Кристина обнаружила способ, который мог позволить ей стать такой же, как Ивар. Все дни до полнолуния у нее зудело за душой, а в мозг маленькими сверлами вгрызались мысли: вдруг не получится? Вдруг это все вранье? Вдруг она сошла с ума? Вдруг это все — происки воспаленного сознания, её личная дурь, и сама она дурная? Но что она теряет? Голубые глаза преследовали Кристину даже во сне, и она вскакивала, покрытая потом, убирала со лба слипшиеся волосы. Она не могла отрицать — Ивар Лодброк был диким, как волк. Он встряхивал головой, как волк, и она была готова следовать за ним хоть в Сахару, хоть в арктические снега, лишь бы быть ему равной. Быть его, и это не было любовью, это не было влюбленностью, Алисса и Алекса ошибались. Это было чистой страстью творца и творения, и вот-вот они должны были поменяться местами. Она творила его в своей голове, а он мог сотворить её более совершенной, чем она была. В полнолуние Кристина не могла спать. Она ворочалась в постели, прислушиваясь к ночной тиши. Лес был прямо позади их дома, подбирался к ней медленно, и она знала, что где-то там, среди пожелтевших осенних деревьев, скользит бурый волк, и в своей истинной ипостаси Ивар Лодброк уж точно избавился от своей хромоты. Её сердце билось отчаянно, гулко, и порой ей приходилось хватать ртом воздух, чтобы не задохнуться. Утром, идя через лес в школу, Кристина пялилась себе под ноги, но все равно едва не вступила в волчий след, и сначала не поверила своей удаче — вот так, сразу, здесь! Опустившись на колени, Кристина принялась разглядывать отпечаток лапы в грязи. Определенно, волчий. Большой и четкий, наполненный грязной водой. След, способный изменить её жизнь навсегда. След, способный подарить ей упоительный звук хрустящих на зубах костей её врагов. А что, разве оборотни не могут убивать людей? Разве они не могут убивать тех, кто этого заслуживает? Не замечая, что джинсы её пачкаются в грязи, Кристина зачерпнула рукой воды из волчьего следа, поднесла к губам. Запах ударил ей в нос, вызывая рвотный рефлекс.  — Не думаю, что это отличная идея. — Кто-то перехватил её за запястье, и Кристина узнала голос. Вода пролилась из её ладони на землю, впиталась в опавшие листья, как и не было её. Ивар Лодброк был здесь. И вдруг ей подумалось: кто на самом деле за кем следил? Ивар ухмылялся, и его глаза были совершенно безумны. Его взгляд увлекал Кристину в водоворот сумасшествия, из которого ей не было возврата.  — Что именно? Кажется, это был первый их диалог за все годы совместной учебы в школе. Ивар склонил голову набок.  — Пить воду из волчьего следа. Волчонком станешь. — Ивар смотрел на Кристину насмешливо, но он не злился. В его сумасшедших глазах не было привычной ярости, неизменно вспыхивающей в нем, когда кто-то вторгался в его личное пространство. Только интерес. Неприкрытый и обжигающий. Творец пришел к своему будущему творению.  — Тогда научи меня! — Кристина поражалась собственной смелости. Она, серая мышь, будущая великая писательница, далеко не лучшая ученица (зато талантливая!), осмелела настолько, что просила Ивара Лодброка вот так, запросто, открыть ей главную его тайну. Сделать её своей. Сотворить её, Кристину, сильной и яростной. Изменить её жизнь. Подарить ей лес и свободу в придачу. Ивар склонился к её ладони и широким движением языка слизал оставшиеся грязные капли воды. Кристину как огнем обожгло. Она ахнула, поперхнулась собственным возгласом, и впервые подумала, что жар, охвативший её, возможно, имеет что-то общее с тем, о чем ей так красочно и подробно вещали сестрички Сворн. Впрочем, её просто не касался ни один парень раньше. Откуда ей знать, что Алисса и Алекса не лгали? — А что я получу взамен? — Ивар склонился к ней ещё ближе, растянул губы в улыбке. «Близко, — подумала она. — Он слишком БЛИЗКО». Раздумывать, что сказать, оказалось труднее, чем она предполагала. Ивар ждал ответа, а Кристина, на самом-то деле, была готова отдать всё, что угодно. И никакая цена не была для неё достаточно высокой, когда тайна полнолуния манила её. Она была готова отдать жизни своей семьи, чтобы стать свободной, не подозревая, что её путь к свободе будет долог и труден, и вовсе не усыпан благоухающими цветами.  — Что захочешь, — выдохнула она.