Всегда Ваш Друг

      Дафна каждые тридцать-сорок секунд смотрела на часы, поджимала губы и бормотала что-то себе под нос. Ее движения были частыми, мельтешащими, резковатыми, она несколько раз выронила расческу из рук, а один раз едва не перевернула туалетный столик с ног на голову. Шпильки выпадали из ее рук, как песок сквозь пальцы, цепочка на подвеске спуталась, как елочная гирлянда, тушь накладывалась на ресницы комками, и вместо красивого обрамления, подчеркивающего светло-голубые глаза, из-под кисточки выходили слипшиеся паучьи лапки.       Астории, которой по стечению обстоятельств выдалось быть свидетелем этой драматичной сцены, на какое-то мгновение показалось, что Дафна заплачет. Вполне вероятно, что она была близка к этому, но вместо того, чтобы упасть во власти эмоций и разреветься, как малое дитя, она поминала Мерлина и продолжала упрямо наводить суету. Вот что бывает, когда спешишь — начинаешь еще больше нервничать. — У тебя еще есть время, Дафни, — осторожно сказала Астория. — Знаю, я просто… Ух, — девушка выдохнула, закрутила флакончик туши и небрежно отбросила на туалетный столик, после чего потянулась за волшебной палочкой — намеревалась очистить ресницы от этого безобразия. — Я просто хочу, чтобы все было идеально. Чтобы волосы красиво легли, платье не помялось, пудинг не был приторно-сладким, гусь полностью пропекся, в гостевой спальне не было ни пылинки, папа с мамой не поставили Гарри в неловкое положение, а мой подарок ему понравился. Разве я много прошу?       Дафна беспомощно посмотрела на сестру. Ее срочно необходимо спасать, поняла Астория. — Та-ак, — протянула она, подходя к сестре. — Сделай глубокий вдох, задержи дыхание на несколько секунд, а потом медленно выдохни, — скомандовала Астория, положив свои руки на плечи сестре. Дафна послушалась. — И еще раз. Полегчало?       Дафна слабо пожала плечами.       Астория на мгновение закрыла глаза, собираясь с мыслями. Потом она бодро улыбнулась и опустилась на колени перед сидящей на пуфике сестрой, заглядывая ей в глаза. — Вот что мы сейчас сделаем. Слушаешь? — Дафна кивнула, и Астория продолжила: — Ты постараешься успокоиться, потому что ты и сама понимаешь, что как бы ни помялось твое платье, ты все равно будешь прелестно выглядеть, и я очень сомневаюсь, что Гарри разлюбит тебя, если рождественский пудинг покажется ему слишком сладким. — Это такой абсурд, я понимаю, — Дафна спрятала лицо в руках. — Просто это все так… — Эй, Даф, — Астория сжала ее руки в своих. — Ты переживаешь, и это нормально. Давай я помогу тебе собраться, идет?       Дафна кивнула и слабо улыбнулась. — Что бы я без тебя делала?       Астория добродушно засмеялась и стиснула сестру в теплых объятиях. И Дафна наконец позволила себе немного расслабиться.       Астория накрутила волосы сестры в аккуратные локоны с помощью волшебной палочки и сделала ободок из двух тоненьких косичек — просто и прелестно, и Гарри наверняка нравится, когда Дафна распускает волосы. В это время Дафна переделала макияж. Ее руки в этот раз держали кисти уверенно, и вскоре девушка удовлетворенно смотрела на свое отражение, не видя никаких замечаний к своему внешнему виду.       Дафна проскользнула в свое шелковое платье кремового цвета, Астория помогла затянуть корсет на спине. Блестящая цепочка со множеством маленьких камней легла вокруг тонкой шеи, переливаясь в тени спускающихся по плечам и спине золотистых волос и привлекая внимание к острым ключицам. Изящную кисть правой руки оплел браслет, Астория помогла его застегнуть.       Дафна скользнула в туфли на каблуках и подошла к зеркалу. Юбка платья слегка развевалась при ходьбе, и обе сестры сочли это удачным дополнением. Наряд, по общему убеждению Астории и Дафны, должен быть не просто красивым на первый взгляд, но со временем раскрываться, как духи. В наряде должна быть изюминка. Материал, цвет, крой или детали — все это может сделать особенным самое обычное платье. — Вроде бы, как мне кажется, неплохо, — заключила Дафна, окинув себя пристальным взглядом с головы до самых носочков своих туфель — Неплохо?! — удивилась Астория. — Ты как будто бы напрашиваешься на комплименты. — Ты знаешь, что это не так, — выдохнула Дафна, качнув головой. — Просто хочу, чтобы все было… — Идеально, — нетерпеливо перебила Астория. — Я помню, да.       Астория бросила взгляд на себя в зеркале за сосредоточенным и взволнованным отражением Дафны, а потом отошла обратно к кровати и села на пружинистый матрас. Она тоже выглядела весьма недурно: василькового цвета платье с юбкой-солнцем, ткань которого лежала в красивых складках и шевелилась при каждом шаге, как волны на морской глади. За год, оправившись от тяжелой болезни прошлой зимой, Астория немного поправилась и сразу приобрела здоровый вид. К тому же, как ей казалось, она стала выглядеть немного взрослее, когда начала слегка подкрашивать ресницы. Так что она была более чем довольна своим внешним видом. — Знаешь, Даф, не понимаю, почему ты так переживаешь из-за этого Рождества. Вы с Гарри близко общаетесь уже второй год, а встречаетесь… — Астория нахмурилась. — Ну, сложно сказать, сколько именно. Тут как считать.       Дафна бросила еще один, контрольный, взгляд на свое отражение и повернулась лицом к сестре. — Я только сегодня утром поняла, насколько это серьезно — знакомить парня с родителями.       Дафна казалась немного растерянной, сцепила руки в замок на животе и уставилась на сестру широко распахнутыми глазами. — Это все не из нашей жизни. Мне даже спросить совета не у кого, потому что мамин ответ на вопрос «Как лучше знакомить парня с родителями?», скорее всего, будет «заключить брачный договор».       Астория усмехнулась с кровати. — И это ни в коем случае не упрек, — продолжила Дафна. — Это наша жизнь, верная традициям. Но время идет, традиции отступают, и приходит необходимость перемен. — Дафна присела рядом с сестрой, а спустя мгновение со вздохом упала назад на кровать. — Только не понимаю, почему эта необходимость пришлась именно на меня. — О-о, сестренка, — захохотала Астория, обнимая Дафну, — ты сама сделала свой выбор. — Это точно, — подтвердила Дафна, широко улыбнувшись.

***

      Тем временем, пока Дафна мысленно примирялась со своим выбором и сопутствующими последствиями, Гарри делал свой собственный выбор: классический галстук или галстук-бабочка? Этот вопрос не давал покоя ему и его верному другу Рону, которого Гарри назначил главным советником по вопросам рождественского ужина с родителями Дафны. Спустя долгие часы мучений и раздумий было решено остановиться на вечной классике, а все усилия направить на приведение темной непослушной шевелюры на голове юноши из состояния «я попал в жуткий шторм» во что-то более презентабельное. Забегая вперед, скажем, что усилия были потрачены впустую.       Гарри, прибегнув к помощи отдельных членов семейства Уизли, стоял перед дверьми парадного входа поместья Гринграссов ровно за пять минут до назначенного времени. Он боялся опоздать и не хотел приходить слишком рано, поэтому намеренно шел по вымощенной светлым камнем дорожке от ворот до дома медленнее обычного.       По обеим сторонам дорожки шли небольшие, покрытые снегом горки — спрятавшиеся под белой шубой кусты. Поодаль, судя по голым темным останкам деревьев, был небольшой сад, в настоящее время пребывающий в зимней спячке. Словно айсберг, среди заснеженного моря высился светло-серый дом с замысловатой белой лепниной на фасаде. Настоящее снежное королевство, но насколько Гарри был готов к встрече с королевской четой?       Гарри протянул руку к молотку на двери; его основание имело форму пышной розы, а большим изогнутым листом с затершимися от времени и многочисленных прикосновений чужих пальцев прожилками предполагалось давать хозяевам знать о прибытии гостей. Гарри едва коснулся причудливого листа пальцами и замер, волнение охватило его новой волной.       Как себя вести в этом доме? Как себя держать в присутствии родителей Дафны, показать себя в наилучшем свете в доме аристократов, когда у тебя самого от аристократизма разве что старый дом с истеричным портретом почившей хозяйки да домовик-маразматик?       Рон посоветовал вести себя естественно и не выказывать страха. Его аргумент был таковым: предки чуют страх. Гермиона в своем письме призывала Гарри к спокойствию и самообладанию, мол, к какому бы слою магического сообщества ни принадлежали родители Дафны, они по-прежнему остаются родителями и желают своей дочери только счастья. Вывод напрашивался следующий: счастливая Дафна — довольные родители.       Гарри так и не смог унять беспокойства души, когда стучал в дверь с помощью молотка-розы. Неожиданно быстро дверь отворилась, едва не сбив Гарри с ног. На пороге стояла маленькая пожилая домовиха, которая, вероятно, предпочитала не церемониться с гостями. Она быстро пропустила Гарри внутрь, забрала уличную мантию и с щелчком растворилась в воздухе: судя по всему, домовиха отправилась оповестить хозяев о прибытии молодого гостя.       Гарри огляделся. Небольшая прихожая, выполненная в светло-серых тонах, как и весь дом, несколько маленьких табуретов, стройный ряд изогнутых крючков для верхней одежды, с одного из которых свисала зимняя мантия Гарри, и зеркало в овальной раме. Взглянув на себя в отражении, Гарри потянул руку к волосам, намереваясь пригладить непослушный вихор, когда из-за двери выпорхнула Дафна и кинулась обниматься. — Вот и ты, я так рада! — она быстро поцеловала его в щеку, он даже не успел опомниться. — Так рада!       Его щеки пылали огнем, как в самый первый поцелуй, а сердце сделало кульбит.       Дверь, ведущая в основную часть дома, скрипнула, и Дафна шагнула в сторону, оборачиваясь. Только тогда Гарри смог наконец рассмотреть ее.       Как и всегда, Дафна выглядела безупречно: платье, струящееся вокруг ног, золотые волны волос, блестящий взгляд голубых глаз. «Ты такая красивая», — хотел сказать Гарри. — Идем, — выдохнула Дафна, ее пальцы скользнули в его ладонь.       Следуя за своей девушкой, Гарри шел, как во сне, с трудом понимая, что происходит. Его ледяной водой окатила мысль — там, за этой белой дверью, родители Дафны. Ноги становились ватными и ладони вспотели, но, кажется, Дафна этого не заметила. Она уверенно вела его вперед, в большую светлую комнату с бархатистыми мягкими креслами бежевого цвета. На диване близ камина сидела красивая женщина в элегантном черном платье, ее темные волосы были подняты наверх — казалось, каждый волосок лежит на отведенном ему месте. Гарри узнал в ней миссис Гринграсс, Дафна была отчасти на нее похожа — горделивым видом, манерой держаться и изящными чертами лица. Мистер Гринграсс склонился к жене со спины; кажется, они о чем-то беседовали. Его кудрявые светлые волосы с небольшой проседью падали ему на высокий лоб, который прорезали несколько крупных морщин, голубые глаза выглядели уставшими. — Мамочка, папочка, это Гарри! — с широкой улыбкой возвестила Дафна. Ее голос звучал на пару тонов выше обычного.       Мистер Гринграсс выпрямился. При взгляде на дочь его лицо как будто бы посветлело, он улыбнулся и шагнул по направлению к гостю. — Кажется, я просыпаюсь по утрам только для того, чтобы слышать это чудное «папочка». — Мужчина протянул руку, он улыбался. — Добро пожаловать, мистер Поттер. — Приятно наконец познакомиться с вами, Гарри, если разрешите… — миссис Гринграсс подошла совершенно бесшумно, аккуратно положила тонкую ручку на плечо мужа и окинула гостя благородным взглядом. — И вы, верно, знакомы с нашей младшей дочерью, — она повела рукой в сторону, переводя внимание на влетевшую в комнату девочку. — Да-да, мы виделись, — поспешно бросила Астория. — Идемте в столовую, — предложила миссис Гринграсс. — Вы как раз вовремя, Гарри, сейчас будут подавать еду к столу.       Столовая была выполнена в таких же безукоризненных серо-бежевых цветах, как и весь остальной дом. Большой прямоугольный стол с закругленными краями из светлого дерева, стулья с высокими спинками и резными ножками, большие окна, из которых открывался вид на заснеженный сад, темнеющий в сумерках, на потолке — хрустальная люстра, бликующая на стенах и немногочисленных картинах в золоченых рамах. На первый взгляд все казалось идеальным, но повторный осмотр давал понять, что дом, некогда роскошный, приходил в упадок: несмотря на чистоплотность и аккуратность хозяев, по углам от стен отходила краска, по паркету бежали трещины (некоторые из них были скрыты большими напольными горшками с фикусами), картины, казалось, подчеркивающие изящество помещения, часто перевешивались, чтобы скрыть отсутствие все убывающих и убывающих собратьев на опустевших стенах. Заботливые руки миссис Гринграсс не смогли скрыть состояние семьи — оно отражалось на доме так, словно он был живой и перенимал настроение обитателей.       И все же Гарри не обратил на это особого внимания. В основном он искоса смотрел на свою девушку и старался не отвлекаться от того, что ему говорят ее родители: не хватало еще, чего доброго, показаться недалеким и несмышленым. — Гарри, наша дочь, кажется, упоминала, что вы после Хогвартса собираетесь пойти в мракоборцы? — задавали очередной вопрос родители Дафны.       И Гарри, собирая в кулак все свое мужество и самообладание и искренне надеясь, что улыбка на его лице кажется харизматичной и обаятельной, а не вымученной и выстраданной, отвечал. С каждым сказанным словом это удавалось ему все легче и легче, и через некоторое время Гарри даже позволил себе немного расслабиться.       Вопреки всем волнениям и переживаниям, ужин проходил очень даже неплохо. Мистер Гринграсс оказался весьма словоохотливым мужчиной, и Гарри быстро достиг с ним взаимопонимания. Миссис Гринграсс, напротив, большую часть времени молчала, лишь изредка вставляя какие-то фразы своим бархатным голосом; Гарри время от времени чувствовал ее пристальный изучающий взгляд на себе. Дафна успокаивающе касалась его руки под столом; она сидела рядом с ним, была молчалива, как и ее мама, время от времени дарила ему ободряющие улыбки, словно говорила, что все хорошо.       Самой непосредственной в семье оказалась Астория. Она беззаботно уплетала горячее, живо поддерживала беседу, порой излишне эмоционально реагируя и не заботясь о выборе слов, подходящих юной леди ее положения, за что получала красноречивые взгляды матери, мистер Гринграсс же находил манеру общения и поведение младшей дочери забавными и временами подтрунивал над ней. Казалось, они были на одной волне. — Я считаю, что в Хогвартсе не хватает команды поддержки, — заявила Астория, когда блюда сменились на десерт. — Как на международных соревнованиях по квиддичу. Как мне кажется, Хогвартс много теряет без команды поддержки. — А что? На мой взгляд, интересная задумка, — поддержал мистер Гринграсс. — С каких это пор тебя заинтересовал спорт, Тори? — вкрадчиво спросила Дафна. — Месяц назад ты хотела организовать театральный кружок. — И все еще хочу! — воспрянула Астория. — У меня, между прочим, есть наброски весенней пьесы. Как закончу, буду проводить кастинг для актеров. — Я думаю, милая, ты можешь организовать любой кружок, который только захочешь, — дипломатичным тоном сказала миссис Гринграсс, — но ты должна понимать, что если ты за что-то берешься, то нужно подходить к этому делу с умом и доводить его до конца. — Да-да, конечно, тщательно продумать, составить пятилетний план развития… — протараторила Астория. — Но было бы здорово: чирлидерши выступали бы перед матчами и в перерывы, можно было бы использовать волшебные конфетти, делать их в форме гербов факультетов, звуковые эффекты, цветовая гамма… Здорово, как считаешь, Гарри?       Четыре пары глаз внезапно воззрились на юношу. Гарри, увлекшись пудингом, замер, почувствовав на себе взгляды семейства, отложил десертную ложечку на край тарелки, выдержал дипломатичную паузу, в которую активно пытался сообразить, о чем, собственно, шла речь (Астория говорила на больших скоростях, и не всегда держаться за ее мысль оказывалось возможным) и что от него хотят услышать. — Ну, — вдумчиво начал он, искоса бросив взгляд на Дафну, — у меня уже есть самая главная поддержка…       Дафна расплылась в довольной улыбке, а мистер Гринграсс хмыкнул и, склонившись к жене, бросил ей: «А парень ведь не промах». — Но, мне кажется, зрителям на трибунах было бы интересно посмотреть на выступление команды поддержки, — добавил Гарри, таким образом достигнув одобрения и со стороны младшей и чрезвычайно деятельностной персоны за этим столом. — Правда, тренировки будет не так просто организовать. Думаю, сначала надо будет обсудить эту идею с мадам Трюк, найти подходящего тренера, собрать желающих на каждом факультете… — Да, конечно! — воодушевленно поддержала Астория. — Думаю, тренера придется поискать где-нибудь вне Хогвартса. Сомневаюсь, что хоть кто-нибудь из наших профессоров близок к гимнастике. Подыскать подходящего человека наверняка сможет профессор Слизнорт…       Астория продолжала развивать идею, а Гарри периодически перебрасывался взглядами с Дафной, словно играя. Его пальцы сжимали ее тонкую руку. Дафна была счастлива.       После десерта хозяйка дома предложила перейти в гостиную. На столе у дальней стены, недалеко от камина, располагался маленький кофейный столик на изогнутых ножках. На столике с царственным видом восседал граммофон начала двадцатого века из красного дерева — единственный темный объект в комнате, перекликающийся разве что с оттенками картин на стенах и с углем в камине. По краю деревянного основания шел молочно-белый узор. Большой, раскрывающийся, как витиеватая морская раковина, раструб был сделан из светлого металла и отражал на своей поверхности оттенки окружающих его предметов.       Мистер Гринграсс взмахнул волшебной палочкой, и с полки шкафа вспорхнула пластинка, иголка граммофона придавила ее к поверхности — и полилась ненавязчивая музыка, что-то из издания «Волшебных сонет» популярного в двадцатые годы представителя магического джаза Энди Брайанта. — Папа коллекционировал пластинки в молодости, — шепнула Дафна на ухо Гарри. Она заняла место в одном из кресел, а он присел рядом на подлокотник, приобнимая ее за плечи. А неподалеку, в другом кресле, забравшись с ногами и покачивая носком в такт музыке, сидела Астория и читала какой-то роман. — Я думал, граммофоны — удел высокородных магглов, — ответил Гарри. — О, вовсе нет, — ответила Дафна. — Граммофон изобрел Эмиль Берлинер, сквиб в семье волшебников, он оформил патент на свое изобретение в мире магглов. Его двоюродный брат запустил граммофон среди волшебников, сделав его устойчивым к магической энергии. Таким образом семья получила целое состояние как в галлеонах, так и в фунтах. — Дафна перехватила озадаченный взгляд Гарри и засмеялась. — Откуда я это знаю? Граммофон — сувенир прадедушки из поездки в Америку в начале века. Сейчас этот граммофон — историческая и культурная ценность и, пожалуй, главная гордость моего папы, но не столько потому, что хранится в семье в течение века, сколько благодаря маме. — Дафна следила взглядом за своими родителями. Они стояли рядом с камином, как будто прожитые годы вдруг перестали иметь для них значение. Музыка граммофона окутывала их, как фотопленка, разворачивая годы совместно нажитых воспоминаний. Отец расположил одну руку у жены на талии, а второй нежно прижимал ее ладонь к своей груди. Вместе они, прикрыв глаза, тихонечко покачивались в такт музыке, позволяя ей проникать глубоко в душу. — Это часть семейной истории. Пока историю помнят, она будет жить.       Дафна положила голову на плечо Гарри, он примкнул к ней чуть ближе.       Она никогда не питала иллюзий насчет брака родителей: оба из чистокровных семей, они женились по расчету, брачный контракт организовывали их родители. Так было принято, и так поступали все: даже ее любимая бабушка, отдавшая ей в вечное пользование дневники, которыми пользовалась сама со своими кавалерами в более юные годы, вышла замуж по контракту. И все-таки ее родителям повезло: несмотря на брачный договор, несмотря на навязанные обязательства, они стали друзьями, а позже — полюбили друг друга теплой, спокойной и уверенной любовью, какой любят заботящиеся друг о друге люди, близкие по духу и мыслям. Прочнее брачного договора их связала любовь к джазу.       Иголка граммофона съехала в сторону, черная пластина, выпорхнув из шкафа, сменила собой старую, комнату вновь окутала музыка, как туманный цветочный аромат.       Мистер Гринграсс, оставив на тыльной стороне ладони жены нежный поцелуй, пошел по направлению к Гарри. — Пойдем, покажу тебе коллекцию пластинок в библиотеке. Настоящая сокровищница!       Дафна легонько прикоснулась к руке молодого человека, шепнув с теплой улыбкой: «Иди, тебе понравится», а сама бросила взволнованный взгляд на свою мать. — Пластинки? — спросила Дафна, подходя ближе. — Особый знак почета, я полагаю, — улыбнулась женщина. — Твой отец мало кому их показывает, ты же знаешь. — Думаешь, Гарри ему понравился? — Дафна вгляделась в лицо матери, спокойная теплая улыбка не сходила с ее лица. — Ну конечно, милая, Гарри ему понравился. Обаятельный молодой человек, вежливый, весьма неглупый и, что самое главное, любящий тебя. Чего еще желать родителям для своей дочки? — Ох, мама, — выдохнула Дафна, прячась в ее объятиях. — Я так переживала, что ничего не получится. Что он вам не понравится. — Дорогая моя, милая моя девочка, — женщина ласково прикоснулась губами ко лбу старшей дочери, — главное, чтобы его любила ты. — Я люблю его, мама, правда! Я так сильно его люблю…

***

      В двенадцатом часу чета Гринграсс попрощалась с дочерьми и гостем и отправились в хозяйскую спальню. Астория, не желая оставаться третьей лишней, тоже вскоре отправилась к себе. Дафна, сидя на мягком бежевом диване и положив голову Гарри на плечо, смотрела в потрескивающее пламя камина. В свете тлеющих углей каминная решетка поблескивала теплый светом. Пальцы их рук были переплетены, и Гарри медленно обводил большим пальцем сине-зеленые змейки вен, выступающие на бледной коже тыльной стороны ладоней Дафны. На низком кофейном столике перед ними на серебристом подносе стоял маленький фарфоровый чайник и две крохотные чашки с замысловатой ручкой, на дне которых неспешно остывал недопитый чай. — Спасибо тебе за вечер, — сказал Гарри, не повышая голоса. — У тебя чудесная семья. Я и не думал, что все пройдет так легко.       Дафна подняла голову и тепло посмотрела на юношу, улыбнулась и нежно прикоснулась губами к его щеке. — Тебе спасибо за это Рождество, за то, что согласился познакомиться с моими родителями, отпраздновать с нами. Для меня это очень много значит, ты даже не представляешь…       Гарри, вместо ответа, привлек ее в свои объятия, позволяя ее золотистым волнам упасть на его грудь и плечо. Он поцеловал ее в голову. Дафна по-прежнему пахла ландышами, как и год назад. Весеннее дуновение посреди глухой зимы — как маленький огонек посреди беспросветного мрака в напоминание о том, что все плохое непременно заканчивается. — Как ты думаешь, каким будет следующее Рождество? — неожиданно спросил он. — И следующий год?       Дафна не спешила с ответом. — Не знаю, — выдохнула она. — Столько всего может произойти. Надеюсь, что только хорошее, — тихо усмехнулась Дафна. — Экзамены, выпускной, работа в Мунго, ты… Закрываю глаза и вижу все так ясно, светло, как на белоснежных страницах книги. Как мне хочется, чтобы все было именно так…       В камине плясало небольшое пламя, утихающее, засыпающее под бесшумный шепот серебристых снежинок за окном. — Что бы ты хотел от будущего? — Спокойствия, — моментально ответил он. — Как сейчас, с тобой.       Дафна улыбнулась. В объятиях Гарри ей было тепло и уютно, безопасно и беззаботно. Она прикрыла глаза. — О чем ты мечтаешь, Гарри?       Гарри помедлил. Мечты — давно ли он позволял их себе? Его жизнь, его текущее положение дел… Разве можно отбросить из головы все хлопоты и переживания и дать волю воображению, трепетным, наполненным радостями желаниям?       Гарри закрыл глаза. — Хочу отвезти тебя в какое-нибудь прекрасное местечко, где всегда светит дружелюбное солнце, тепло, цветы и море. Где небо такое, как твои глаза — чистое и светлое. Я тебе говорил, твои глаза похожи на небо? — Не говорил, — прошептала Дафна с улыбкой. — Самое прекрасное лазурное небо без единого облачка. Такое в Англии бывает очень редко, даже реже Рождества. — А где же тогда?.. — Не знаю. Но я хотел бы выяснить. Возможно, найти его вместе с тобой.       Треск в камине утихал, угли догорали. Чай совсем остыл. В медленном вальсе за окном кружились узорчатые снежинки, поблескивая в свете, льющемся из комнаты. Гарри и Дафна мирно спали, сидя в обнимку на глубоком бежевом диване.

***

      Всполохи красного. Алый, бардовый, густой, как кровь. Жар. Все горит: снаружи, внутри — адское пламя. Оно обжигает, затягивает, пожирает. Пальцы, ладони, кисти… Нет ничего, только пламя и кровь. И боль. Боль невыносимая. Все трещит по швам, раскалывается, рвется. Жуткий крик. Он словно идет изнутри и наполняет все существо, глохнет в крови, густой, как древесная смола. Борьба бесполезна. Отсюда не выбраться. Ничего больше нет, только кровь и пламя.       Дафна распахнула глаза, тяжело дыша. Перед ней Гарри, смотрит обеспокоенно, что-то говорит. В ушах стоит гул. Кто-то кричал. Кажется, это была она.       Гарри взял ее лицо в ладони, вглядывался в голубые перепуганные глаза. Она не понимала ничего, ее разум был еще там, далеко. Она дрожала, сама того не понимая. — Все в порядке, Даф, ты со мной, ты дома. Все хорошо.       Она качнула головой, сглотнула, сделала глубокий вдох. Кажется, приходит в себя. — Что ты видела? Что тебе приснилось? — спросил Гарри ровным голосом. — Дафна, что там было?       Ее губы дрогнули. — Огонь.       На часах двенадцать ноль-одна. Наступило Рождество.