Термос пандоры

Пояс верности, пояс целомудрия, венецианская решётка — устройство, механически предотвращающее половой акт. © Википедия Современные историки считают пояса верности мифом. © там же

В больнице, куда отправились все трое – Олег и Анна с лёгким дымовым отравлением, а Крис с ожогом мошонки второй степени – царила послеобеденная тишина и скука. Только что проехала по коридору тележка, собирающая подносы. Телевизоры были выключены, пациентам полагалось выспаться перед вечерними процедурами. Крис лежал на больничной койке с книгой в руках. На нём была белая майка, а вокруг чресел был сооружён здоровенный памперс. В таком виде он напоминал японского снеговика из двух шаров. Кроме него, в палате лежал мужчина с ошпаренным боком и дед с ягодицами, искусанными собственной сторожевой собакой. Впервые за много лет, Крис чувствовал себя свободным от полового инстинкта, беспрестанно доселе мучившего его. Видимо, врачи вкололи какое-то средство, предотвращающее случайное нарушение целостности перевязочного кокона, того самого, в котором покоилось обожжённое естесство. Средство действовало столь внятно, что Криса не преследовали даже фантазии с Лимом, в которого он был тайно влюблён... Да, ему хотелось Лима, юношу лет 18-ти, с виду. Хотелось сделать его рабом похоти, приоткрыть завесу чувственных наслаждений, от которых тот был до сих пор отделён стеной стыда и гетеросексуальной ориентации. Ему хотелось… Что-то едва заметно шевельнулось под памперсом. Неверное, показалось. Крис представил себе, как входит в спальню Лима, садится на край кровати и смотрит на полуобнажённую спину спящего. Потом, неспеша откидывает краешек одеяла и… В недрах перевязочного аггрегата опять что-то дёрнулось. На этот раз, ощущения были болезненными. Видимо, произошло смещение марлевого валика, прилежащего к ране. «Надо прекратить думать о Лиме»,– решил Крис и взялся за книгу. Героиней романа была пожилая графиня, любительница кошек, давно утратившая всякое влечение к свету и проводящая дни в созерцании природы. Сидя в своём саду, она наблюдала, как пожилой садовник большими ножницами аккуратно подстригает розовый куст. Дальнейшее повествование обещало, по всей видимости, криминальную интригу. «Как раз то, что надо, чтобы отвлечься». – подумал Крис. Но нет! Уже на третьей странице, автор перевёл внимание на кошек, которых у графини было аж тридцать штук. Он подробно описал их образ жизни, привычки и предпочтения, и уже к пятнадцатой странице незатронутым остался, пожалуй, лишь социальный аспект, а именно, та его часть, которая касалась размножения. И тут автора понесло. Он живописал кошачьи оргии, происходившие в присутствии графини, но принимаемые ей за драки. Страницы две заняло описание встречи хрупкой белой кошечки с восьмью котами странных расцветок. Яркие детали сопровождались антропоморфными аллюзиями на похождения молодой графини, а за описаниями животных актов чудился фрейдистский размах воспалённого авторского эротизма. © Литературная вставка для любителей воспалённого авторского эротизма (временно не работает): https://ficbook.net/readfic/5220059/13459087 Крис вспотел. Тупая боль в памперсе заставила его отложить книгу. Накрыв чресла, она легла обложкой вверх и Крис впервые удосужился прочитать название: «Пятьдесят оттенков серого». Под надписью была изображена крыша, на которой в человеческих позах сидели в обнимку полдюжины серых кошек. Над крышей, в ночном небе висела и покровительственно улыбалась румяная, антропоморфная луна. «Почему оттенков пятьдесят, если кошек всего тридцать?» – подумал Крис и вздохнул.– «Очевидно, хитрые коты, воспользовавшись темнотой, умудрялись задействоваться дважды». Сознание вновь заполнили мысли о Лиме. Вот, он лежит обнажённый и лунный свет разливался по… На соседней койке заворочался покусанный дед. Всё это время он читал газету, лёжа на животе, но при попытке перевернуть страницу, газета выскользнула и улетела под кровать. Надо было звать сестру. Впрочем, она и сама должна была скоро прийти с лекарствами. До тех пор, старику предстояло глядеть в пол, в стену или на Криса, который, кстати, мог бы встать и помочь, но… ему было некогда, он думал о Лиме. Итак, лунный свет разливался и трепетал, в такт дыханию, скользя по изящным тугим контурам спящего тела, вопламеняя желание обладать им немедленно и… Громыхая тележкой, вошла сестра. – Что это вы, Вадим Викторович, лежите так неудобно? Ах, газета? Сейчас подам. Вам, вообще, вредно так много читать. Отдохнули бы. – Сестра нагнулась и вытащила из-под кровати газету. – Как вы сегодня спали? Боли были? – Старик утвердительно закряхтел, потом пожаловался на плохое пищеварение и затих, подставив для перевязки раненый орган. Перепеленав его, сестра накормила таблетками другого пациента и подошла к Крису. Отложив в сторону книгу, она потрогала памперс, оптимистично хмыкнула и ушла. Мягко коснувшись бархатистой кожи кончиками артистических пальцев, Крис почувствовал, как участились дыхание и пульс юноши. Очевидно, тот проснулся и теперь не знал, как поступить. – «Не бойся», – произнёс Крис шёпотом, – «это всего лишь сон». – Лим выдохнул, поёжился и легонько застонал... Острая боль в паху вернула Криса в больничную палату. Из-под вставшей дыбом шарообразной повязки сочилась кровь. Старик с соседней койки ошарашенно смотрел на Криса, его рука переместилась с газеты на пульт вызова сестры. * * * В это время, в соседнем отделении, в палате для выздоравливающих после отравления дымом, шли жаркие дебаты. Решалась судьба брака. – Я не понимаю, – голос Олега звучал дико, – почему! Чего тебе не хватало! – Любви. – лаконично отозвалась Анна. Олег лежал, бледный и слабый, напротив Анны, повернув к ней истерзанное мукой лицо. – Да разве же это любовь? С канделябром! Это же форменный разврат, а не любовь! Это же… Силы оставили его, голос потух. Он плакал. Анна лежала на спине, тоже бледная и слабая, с полузакрытыми, распухшими от дыма и переживаний веками. Её пышная грудь тяжело и мерно вздымалась. Ей хотелось умереть.