Такая разная любовь

      Что происходит? Этот вопрос я часто задаю себе в последнее время. События несутся с ужасающей скоростью. Закрыть бы глаза — и провалиться в спасительную тьму, но часто ночами мне снятся те дни, когда я действительно чувствовал себя счастливым — нежные девичьи плечи в моих руках и та, тогда незыблемая вера в то, что наконец-то я буду счастлив.       Встать на ноги — трудная задача и я медленно, но верно пытаюсь это сделать.       Машина послушно останавливается по моему требованию. Я встаю и подхожу к Жене. Кажется, это единственный человек, которому сейчас действительно не всё равно, что со мной и как. Начальство, Костя и даже Тоха, который в последнее время не заслужил доверия, но даже ненависти нет — просто холодная злость, ярость, и кажется снова насквозь заледеневшая душа. Кажется, снова это состояние становится нормой.       В голове нет чёткой картинки — сплошные мутные и рваные образы, обрывки счастливой жизни, которые я пытаюсь склеить воедино. Но цельной картины из этого не получится сделать — ветер унёс некоторые обрывки и в некоторых местах на этой фотографии жизни так и будет пусто. Только один яркий луч пытается пробиться сквозь закрытую дверь — это яркие глаза Жени, которые смотрят на меня с такой надеждой, что опустить плечи будет преступлением. Один спасательный якорь, свет далёкого маяка — разве этого много и разве этого мало хотя бы для того, чтобы попытаться воскреснуть? Сплошные вопросы и никакого ответа.       В моей жизни изменилось много — из неё вырвали многих дорогих моему сердцу людей и оставили «любоваться» картиной. Оставили добиваться хоть какого-то душевного равновесия, каждый раз выбивая из-под моих ног ещё одну доску на канатной дороге над пропастью. Остается только карабкаться, покрепче стиснув зубы.       Василий Иванович расспрашивает обо мне, о Жене. Она может очаровать, в этом я действительно уже убедился. Мне не хочется раскрывать душу, хоть я и знаю, что всё, что я скажу, останется между нами двумя. Этот человек в своё время заменил мне отца и именно он научил меня тому, что главное -быть честным — перед людьми и перед самим собой. Спрашиваю, как нынешние дети, а ничего не меняется — всё остается так же, только игрушки другие. Снова дети остаются разменной монетой в играх взрослых.       Рассказ директора о Тане заставляет сердце больно сжаться — знаю я, что стало с большинством наших ребят и от этого так горестно… В детстве каждый из нас мечтал о том, что во взрослой жизни всё обязательно будет хорошо, будет семья, дети и все будут счастливы. А пересчитать тех, кто действительно остался верен самому себе и своим мечтам, можно используя пальцы только одной руки.       Отказать почти отцу в просьбе нереально, поэтому мы с Женей и Василием Ивановичем едем в полицию, выручать парня с необычным именем Гарик. Директор заметно нервничает — да это понятно, потому что за каждого из нас он переживает, как за родных детей. Мне не дано понять, как можно умещать в себе столько любви и понимания к детям, какими они бы не были. Действительно, хороший педагог. Женя тоже понимает, что мужчина волнуется, старается мягко его успокоить. Умеет Женя удивить — так в ней гармонично сочетаются удивительное спокойствие и нежность с заботой, и так же органично она может в одну секунду стать грозной фурией для какого-нибудь преступника. Удивительная девушка.       Бумажная волокита выматывает хуже кросса и кажется, будто вместо получаса прошло намного больше времени. Василий Иванович благодарит и утаскивает мелкого за собой, а мы с Женей понимаем, что обратно только не поедем — уж слишком шумно на встрече, а мы слишком устали от сегодняшнего дня. Она смотрит на меня пристально, в глазах что-то такое… Я не могу прочитать эмоцию, хотя много людей уже повидал… Решаю оставить это на потом.       Я подвожу её домой, а она благодарит и предлагает подняться к ней. Мне приятна её компания, но сегодня слишком устал. Мы перекидываемся несколькими фразами, а потом она целует меня в щёку, максимально близко к уголку губ, вроде бы и не переходя запретной грани, но так, чтобы было понятно — это не просто дружеский жест, это маяк на фоне бескрайних волн синего моря. Целует так, что становится понятно — светило нужно не только мне. За своими проблемами я совсем перестал замечать остальных. Расставание с Антоном не далось Женьке просто, и она тоже, совсем как и я, чудовищно устала.       Разобраться бы во всём этом, но не сегодня. Сегодня — только ответное, но желанное касание к её губам — принять правила её игры, безмолвно попросить её поделиться — совсем немножко тепла, разве это много? Ведь счастье оно как поцелуй — чтобы насладиться им, нужно его с кем-то разделить. И ещё, совсем одно короткое касание, потом порывисто прижать её к груди — вспомнить её глаза у лифта — отпустить, сказав на прощанье негромко, но искренне «Пока». И резко обернуться возле автомобиля, заметив уходящую вдаль фигуру Антона, с твердым намерением, несмотря ни на что, идти сквозь закрытые двери. Жизнь скоротечна. Делать. Идти. Пока не стало слишком поздно.