Куруш

      Люди — существа забавные, суетливые и вечно беспокоятся по пустякам, совсем не такие, как буривухи. Но Куруш, как самый неправильный из правильных буривухов, предпочитал их обществу себе подобных. Хотя стоило отдать Курушу должное, людей он выбрал самых необычных в этом мире.       Жизнь на шкафу почтенного начальника была хорошей, но несколько суетливой для буривуха. Его кормили почти исправно; иногда, конечно, забывали, но стоило Курушу недовольно щёлкнуть клювом, как Джуффин тут же смотрел на него самым виноватым взглядом, на который был способен, и насыпал ему целую гору орехов, а сэр Макс или сэр Мелифаро притаскивали целую кучу пирожных.       Куруш помнил всё, что происходило в этом кабинете: и минуты радости, и отчаяния, и даже бессмысленную суету под конец года. Он наблюдал за людьми свысока (и в прямом и в переносном смысле этого слова) и иногда давал им мудрые советы, надеясь, что они их поймут. Иногда Куруш считал этих выдающихся людей неразумными птенцами — они были такими могущественными и такими глупыми. Джуффин вечно куда-то спешил, строил планы и совсем не мог насладиться магией момента. Кофа не пытался изменить мир, он плыл по течению, стараясь сделать его как можно более комфортным. Шурф, отгородившись от части себя, утратил свою человечность и теперь был словно птенец без одного крыла. Про остальных Куруш думал примерно одинаково: они ещё слишком юны и переменчивы, чтобы обрести мудрость.       Остальные буривухи считали Куруша сумасшедшим — люди были для них слишком суетливыми и непостоянными созданиями, чтобы проводить в их обществе большую часть жизни. Но Курушу нравилось, да он и сам стал походить на них, иногда говоря без дела, однако все минусы компенсировались искренней любовью. Каждый тайный сыщик, приходя на работу, первым делом косился на шкаф, и только заметив там буривуха, успокаивался и шёл выполнять свои дела.       У Куруша, как и любого буривуха, была идеальная память, но у него ещё было то, чего не было у других его сородичей — целых девять разумных существ, которых он без преувеличения мог назвать друзьями.