Грачиные следы

      — Дрина, где ты была? Герцогиня Кентская бросилась навстречу дочери едва ли не с порога.       — Нигде, mama, — ответила Виктория, пытаясь прошмыгнуть мимо неё во дворец. — Просто выезжала проветриться.       — В такую рань? Да ещё в чужой карете? — Герцогиня последовала за ней. — Не лги мне, Дрина!       — Я не обязана отчитываться перед вами, mama, — огрызнулась Виктория. — Я — королева Англии!       — И моя дочь! — отрезала герцогиня. — Господи, только не говори мне, что ты снова ездила… Дрина, какой позор!       Виктория попыталась закрыть дверь своей комнаты перед носом матери, но та ворвалась к ней, продолжая причитать.       — Как ты могла, Дрина! Ты можешь погубить себя! Нет, всех нас!       — Меня удивляет, mama, что вас снова стали интересовать маршруты моих прогулок. Я полагала, мы преодолели этот этап.       — Не смей так со мной разговаривать.       — Mama, прошу вас, давайте отложим этот разговор. Мне нужно заниматься делами.       — Дела не удержали тебя от поездки в Брокет-холл.       — Мне необходимо было срочно увидеть моего премьер-министра.       — Тоже по поводу государственных дел, я полагаю? — с сарказмом спросила герцогиня.       — Нет! — воскликнула Виктория, потеряв терпение. — Потому что я не могу без него дышать!       Она услышала приглушённое «Ах!» со стороны входа в спальню — но, обернувшись на этот звук, увидела лишь стремительно закрывающуюся дверь. Кто это был? Мисс Скэррет? Леди Эмма? Впрочем, какая разница. Про её безнадёжную страсть к лорду Мельбурну и так знает всё королевство.       Потрясённая герцогиня застыла столбом, утратив дар речи и смотря на свою дочь во все глаза.       — Mama, — с раздражением произнесла Виктория, — прекратите стоять с открытым ртом, как рыба, вытащенная на берег.       — Ты утратила всякое чувство приличия! — прошипела герцогиня, отмирая. — О чём ты думаешь, Дрина?       — О лорде Мельбурне, mama, исключительно о нём!       Каким наслаждением для неё было видеть это потрясение и бессильную ярость в глазах матери! Каким наслаждением было, наконец, произнести вслух то, что она была вынуждена таить. Никакой больше лжи. Никаких оправданий. Это даже немного смягчало боль, которую причинили ей слова лорда М.       — Дрина, одумайся, — герцогиня приблизилась к ней и попыталась взять её ладонь в свои, но Виктория вырвала руку. — Он ведь старик. Ты знаешь, сколько ему лет?       — Шестьдесят! — гордо ответила Виктория, радуясь про себя, что не далее как сегодня утром это стало ей известно.       — Боже милостивый!       — Папе было пятьдесят, когда вы вышли за него!       — Я была тридцатилетней вдовой с двумя детьми, а не юной девушкой, Дрина, — возразила её мать.       — Но ведь ваш первый муж тоже был намного старше вас.       — Не настолько, Дрина.       — История знала и более неравные браки! — бросила её дочь.       — Браки! — герцогиня отшатнулась, шокированная этой мыслью. — Опомнись, дорогая. О чём ты говоришь? Брак между вами невозможен.       — Что ж, тогда я останусь старой девой, — процедила Виктория. — Мне не нужен никто, кроме него.       — И это моя дочь! — с горечью сказала герцогиня. — Какое бесстыдство. Бегать за мужчиной, которому и дела до тебя нет. Даже у твоей горничной больше гордости.       — Мне не у кого было ей научиться, mama, — парировала Виктория, уязвлённая этими словами.       Её мать поднялась с места и, шурша юбками, почти выбежала из комнаты дочери. Дверь спальни захлопнулась за ней. Виктория ничком упала на кровать.

***

      — Дышать, Гарриет? Она так и сказала? Что не может без него дышать?       — Слово в слово, — клятвенно заверила герцогиня Сазерлендская леди Эмму Портман.       — Бедная девочка, — покачала головой леди Эмма, снова принимаясь за отложенное было вышиванье. — Надо же!       — Ах, леди Эмма, что же теперь будет? — возбуждённо спросила леди Гарриет.       — Что ж… — протянула виконтесса. — Вероятно, её дражайшая матушка и глубокоуважаемый дядюшка насколько возможно ускорят прибытие посольства из Кобурга. И, полагаю, это самое благоразумное, что только можно предпринять в данной ситуации.       — Нет, я имею в виду, что теперь будет с королевой и лордом Мельбурном? Как вы думаете, что сегодня произошло в Брокет-холле? Вы думаете, раз королева была столь… откровенна со своей матерью, между ней и лордом Мельбурном всё решилось благоприятно?       — О нет, Гарриет, — помолчав, ответила леди Эмма. — Я предполагаю совсем другое. Её Величество, конечно, никогда не отличалась особой сдержанностью, но тут, боюсь, она совершенно впала в отчаяние. Так забыться перед герцогиней!       — Бедняжка королева! — вздохнула леди Гарриет. — Должно быть, её сердце разбито.       — Боюсь, в какой-то мере это моя вина, — произнесла леди Эмма. — Вчера я была настолько несдержанна, что проговорилась королеве насчёт оранжерей лорда Мельбурна.       — Она выглядела такой несчастной! — сказала герцогиня с жалостью. — Неудивительно, что вы почувствовали желание как-то её утешить.       — Мне не следовало лезть в это дело, — покачала головой леди Эмма. — К тому же, боюсь, мои мотивы не были столь уж чисты. Не в наших интересах, Гарриет, чтобы королева сейчас злилась на своего премьер-министра. Она может наделать глупостей.       — По-моему, вы должны больше верить в неё, леди Эмма, — мягко сказала герцогиня. — Наше маленькое Величество отнюдь не так проста.       — Может быть, — пожала плечами леди Эмма. — Но я всегда предпочитаю подстелить соломки.       — Полагаю, ваш муж мог бы гордиться вами, — сказала леди Гарриет, пряча улыбку.       — Что ж, в этот раз эта привычка сыграла со мной злую шутку, — ответила виконтесса. — Но, с другой стороны, я и подумать не могла, что Уильям настолько утратит чувство реальности, что догадается заявиться на бал! Да ещё в этом костюме! Он, должно быть, окончательно рехнулся. — Леди Эмма со злостью ткнула иголкой в вышивание, чуть не пришпилив к нему собственный палец. — Я уверена, орхидей было вполне достаточно, чтобы не впасть в совершенную немилость. Незачем было приезжать самому.       — Может быть, он тоже предпочитает…стелить соломку? — с кротким видом предположила герцогиня.       — В этот раз он явно перестарался! — всё ещё негодуя, заметила виконтесса. — И навалил целый сеновал!       Герцогиня закашлялась от неожиданности — и даже сама леди Эмма против воли улыбнулась.       — В общем, — заключила она, — неудивительно в данных обстоятельствах, что королева чуть свет полетела в Брокет-холл как на крыльях. Этого вполне можно было ожидать. И, боюсь, от Уильяма потребуется всё его искусство, чтобы изгладить это происшествие из памяти королевы. Политика политикой, но какая женщина простит повторный отказ?       — Ещё немного орхидей из оранжерей покойной жены — и, возможно, Её Величество сменит гнев на милость? — предположила герцогиня.       — Надеюсь, в этот раз он будет осторожнее, — озабоченно сказала леди Эмма.       — Потому что королеве будет достаточно самого крошечного поощрения, чтобы снова помчаться в Брокет-холл?       — И это, разумеется. Но главным образом потому, что это будет уж слишком походить на игру с её чувствами.       — Ах, леди Эмма, неужели и вы, старый друг лорда Мельбурна, считаете его расчётливым интриганом? — огорчённо воскликнула леди Гарриет.       — Расчётливость — вовсе не порок, моя дорогая герцогиня, — ответила леди Эмма. — На мой взгляд, это скорее достоинство. Тем более, Уильям отнюдь не желает зла Её Величеству. И по мере своих сил печётся о благе королевства.       — Но вы не думаете, что он влюблён в неё? — настаивала леди Гарриет.       Леди Эмма бросила на неё острый взгляд.       — Чужая душа — потёмки, — только и сказала она, снова переводя взгляд на свою работу. — Тем более — душа политика.

***

      Принцы прибыли гораздо быстрее, чем можно было ожидать, к огромному неудовольствию Виктории. Альберт был заносчив, Альберт был груб, Альберт был просто невыносим!       — Принц просто невозможен, — сказала леди Гарриет, обращаясь к леди Эмме, когда они как-то вечером сидели вдвоём, дожидаясь возвращения королевы с прогулки верхом. — Боюсь, если всё так пойдёт и дальше, они окончательно отобьют у Её Величества всяческое желание вступать в брак.       — Ну, поведение принца Эрнста несколько сглаживает отсутствие манер у его брата, — заметила леди Эмма.       — На мой взгляд, это, напротив, всё только усугубляет, — возразила герцогиня. — На фоне его живости, его светскости, его очарования его брат кажется совершенным деревенщиной!       Леди Эмма бросила на неё быстрый взгляд, и губы её тронула понимающая улыбка.       Леди Гарриет, заметив это, залилась предательским румянцем и надолго замолчала.       — Принц Эрнст действительно очарователен, — наконец, сжалилась над ней виконтесса. — Но, я полагаю, у него просто больше опыта. Он лучше знает свет, лучше… — она сделала тактичную паузу, — …понимает женщин.       — Действительно, он ведь старше, — заметила леди Гарриет, не поднимая глаз от своего шитья.       — Разумеется. Но я также слышала, что у себя на родине он имеет репутацию сердцееда.       — А я слышала, — сердито отозвалась герцогиня, — что их мать сбежала со своим конюхом, когда принц Альберт был совсем крошкой. Боюсь, отсутствие у него всяческой изысканности может объясняться довольно просто.       — Гарриет! — предостерегающе произнесла виконтесса. Герцогиня закусила губу.       — В любом случае, — сказала леди Эмма чуть погодя. — Принц Альберт весьма хорош собой. Может быть, он и не так красив, как его брат… — леди Гарриет при этих словах снова слегка покраснела, — …но всё же. И, думаю, королева не осталась совсем уж равнодушна к его чарам.       — Чарам! — пренебрежительно фыркнула герцогиня.       — Её Величество только вчера спрашивала меня, что я думаю о наружности принца, — продолжала леди Эмма.       — Вот как? — удивлённо приподняла брови герцогиня. — Представьте себе, мне она задала тот же вопрос! И не далее как сегодня утром.       — Возможно, — с улыбкой сказала леди Эмма, — она всех об этом спрашивает?       — Вполне вероятно. Но это лишь доказывает, что она сама не слишком в этом уверена.       — Вы думаете?       — Достаточно сказать, — заметила леди Гарриет, — что ей ни разу не понадобился ни от кого подобный совет относительно лорда Мельбурна.       — Ах, Гарриет! — сказала леди Эмма, качая головой, но не в силах сдержать улыбку. — Мы снова вернулись к этому разговору. Всё-таки я полагаю, что скамьи палаты Лордов — не место для страстных чувств.       — Почему бы и нет? — пожала плечами герцогиня. — Раз девичья гардеробная кажется вам подходящим местом для политических интриг?       Леди Эмма лишь улыбнулась в ответ на эту шпильку.       — Милая Гарриет. Вы слишком романтичны. Боюсь, это, в конце концов, вполне может довести вас до беды.       — Что вы хотите этим сказать, леди Эмма? — вскинулась герцогиня.       — Только то, — успокаивающе ответила виконтесса, — что лорд Мельбурн — не пара Её Величеству. Он её советник, её друг… и я уверена, что он не стремится к большему. Это отнюдь не в его интересах.       Леди Гарриет вздохнула. Потом вздохнула ещё раз. А потом произнесла чуть дрогнувшим голосом:       — Я всё-таки искренне думаю, леди Эмма, что не всякий, кто имеет репутацию сердцееда, действительно бессердечен.