Клетка.
25 февраля 2017 г. в 19:45
Высокое окно в стене, что помогает мне определять время должно было быть знаком доброты, но я-то знаю, что это самая настоящая жестокость. Он хочет, чтобы я помнила, сколько дней чертового хаоса прошло, пока я сижу здесь и не могу ничего сделать. Никого не защитить, никого не спасти.
Осколок тёмного неба в маленьком оконце — сейчас глубокая ночь. Перед моими глазами одна единственная звезда, и я наблюдаю за ней с замёршего пола. Тишина обеспечена идеально, каменные стены позаботились об этом. Я лежу на спине, прижимаясь к полу, колени прижаты к груди. Неудобно: золотой ошейник кусает кожу, а холодный пол леденит кости.
Я так слаба, отказавшись от пищи и воды вот уже два дня. Я пытаюсь голодать. Решение не заняло много времени, — это единственный способ, как я могу угробить свою жизнь. Я делаю это потому, что часть меня понимает, что он не отпустит меня и не даст увидеть мир за пределами чертовой клетки.
Я смотрю на звёзды и думаю о пламени Кола. Я думаю о том, как его огонь был огромный, неостановимый. Но прежде всего я думаю о пожаре в его глазах, когда самолёт упал и его молчаливое «прощай». Всхлип вырывается из горла. Он нужен мне интуитивно, болезненно. Драгоценный, светлый образ Кола меняется в моей голове на страшный лик Мейвена. Его лицо в тени, разъярённое, когда он смотрит на меня сверху вниз, а я на коленях. Видел ли это Кол? Я уверена, Мейвен транслировал этот момент на все экраны страны. Он победил меня. Я — его новый символ могущества, ярости, бесполезности сопротивления.
Я долго сплю, но моё тело настолько онемело от дрожи, но я просыпаюсь, и я вспоминаю, где же всё-таки нахожусь. Разозлённая, сильнее прижимаю ноги к себе, а мозолистые руки обнимают колени. Я долго чувствую электричество, его равномерный гул, но сил нет, только холод и безмолвие.
Возможно, я схожу с ума. Уверенна, Мейвен позволит мне это. Ничто не может заставить его чувствовать себя сильнее, чем мой полный крах. До этого, от будет всегда боятся меня. Я знаю это, я видела это в его глазах. Сейчас я хочу, чтобы он это понял.
Ослабленная, я вдруг остро осознаю, что кто-то за мной наблюдает. Стражник, должно быть. Я знаю, что они есть тут, в моей новой тюрьме, но я не видела их и думала, что тут я в одиночестве.
Вдох-выдох.
Это моё дыхание или его?
Я не обращаю на это внимание. Хочется верить, что это моё упрямство, сила, а не боль от ран. Скоро рассветёт, и я могу проснуться где-нибудь в другом месте, на допросе или пытках. Я не уверена, что вытерплю новую боль. Но этого не случается.
Я жду, желчь подступает к горлу. Я сама согласилась на это. Жизнь Килорна, жизнь Кола — справедливый обмен.
Вдох-выдох.
Возможно, он уйдёт.
И, наконец, звучит голос.
— Мара.
Мейвен.
Я замираю.
Его голос мягок, чуть выше шёпота. Я едва могу дышать. Может быть, я сплю. Я не хочу поворачиваться. Все мои чувства заходятся в крике.
— Мара, пожалуйста.
Пожалуйста?
Слова эхом звучат в моей голове. Я не понимаю.
-Посмотри на меня.
Должно быть, это галлюцинация. Другого объяснения у меня нет. Но всё равно, я чувствую холод и камни вокруг меня. Я вижу звезду.
Я поворачиваюсь. Моё тело двигается, но разум кричит прекратить. Как могу, но я сажусь на пол. Тело податливое, и я легко контролирую его. Его вид шокирует меня. Короны нет, волнистые, черные волосы взъерошены. В тусклом свете я замечаю впалые щёки. Он одет в спальную одежду, черные широкие брюки, но торс оголённый, хотя тут холодно. Он гибок и бледен. Светящийся.
Моё сердце замирает, и мне хочется реветь на такую реакцию моего тела. Что это? Что-то совершенно неправильное. Он стоит в одиночестве. И в этот момент я понимаю, что не хочу сломаться.
Мейвен подбрасывает маленький огонёк пламени в своей руке. Он далеко, но я чувствую тепло. Я смотрю ему прямо в глаза и замечаю, что его щёки мокрые от слёз. Капли пота блестят на его лбу.
-Это уловка, — шепчу.
Его ярко-голубое пламя угасает, а дыхание становится тяжёлым. Замираю. В моей голове было тысячи ужасных сценариев, что может произойти…но такого, такого не было.
Медленно, я слежу как его руки сжимаются в кулаки, как он подходит вперед, будто его толкают невидимые руки, а лоб прикасается в прутьям решётки.
Что за новый, ужасающий обман передо мной? Я качаю головой, а его глаза встречаются с моими. Не ярко-голубые его матери, сейчас он смотрит на меня глазами того мальчика, которого я знала. Ложь, в которую я верила.
Он выглядит так, будто пытается заговорить, но не может. Раздаётся крошечный всхлип, разгоняющий тишину. Я хочу отвернуться, но не могу. Он просовывает одну руку через решётку по направлению ко мне. Это означает, что он зависит от молчаливого камня, что он не может прорваться сквозь него. Я вне досягаемости, в эфемерной безопасности. Ужас, кошмар. Пытка, достойная Мейвена. Его мать показала ему любой уголок моего сознания, вот он и играет.
В конце концов он выдыхает моё имя снова.
— Мара…пожалуйста, — выглядит так, будто он борется с самим собой, с кем-то невидимым. Мейвен снова закрывает глаза, сжимает голову и падает. Его рука по-прежнему тянется к моей.
Больше всего я хочу отвернуться от него, исчезнуть и не видеть его.
— Помоги мне.
Меня трясёт. Этого не может быть.
Слёзы бегут вниз по лицу. Я напоминаю себе, что Мейвен мастер обмана. Лжец. Актёр.
— Она всё ещё в моей голове, — всего лишь шёпот, — она мертва, но всё ещё…
Пауза.
— Пожалуйста.
Крик. Его пальцы сжимаются.
Словно одержимая, какой я когда-то и была, вечна утешающая, я скольжу вперёд и беру его за руку. Большая часть меня ждёт, что появится боль, удушье, огонь, но я только сжимаю сильней его руку. Я ничего не забыла, но тянусь к нему, будто бы он не одевал на меня поводок.
Его глаза впиваются в меня. Страх, безумие…и теплота? Он хочет заставить меня видеть то, что хочет. Я знаю этого, определённо знаю.
Моё прикосновения, кажется, сделало его яснее.
— С момента моего рождения её голос звучал в моей голове. Иногда мне удавалось убежать от неё, от её контроля. Но она брала своё, мне хотелось быть тем, какого она лепила из меня. Но я хотел стать принцем, которого ты бы полюбила. Больше всего на свете.
Тот, кем он был. По тому, что я скучаю каждый день. Тот, которого я люблю. Нет, любила. Она до такой степени убил меня, что я потеря контроль и всякие чувства, он загубил моё имя. Но всё так и я не хочу верить, что этот сломанный мальчик рядом со мной мог убить детей. Я не могу в это поверить.
Он тяжело дышит, и каждый кусочек решимости во мне сгорает.
Он снова говорит; его глаза умоляют.
— Я не могу бороться с этим.
И наконец-то, я отвечаю. Мой голос сильнее и устойчивое, чем я ожидала.
-Можешь.
Мы сидим вместе очень долго, взвешивая и измеряя друг друга широко открытыми глазами. Сердце бьётся глухими ударами в груди ради мальчика, который сидит рядом со мной, ради мальчика, который должен быть реален. Скуля, я достигаю решётки и прикасаюсь к его голой груди, чтобы почувствовать как бьётся его сердце. Сердце, которое я считаю черным.
— Мара, — повторяет он снова и снова, — мне очень жаль.
Он хмурится и разобщает наши руки, чтобы потом одной рукой провести по моему лицу, вниз и вниз, задевая драгоценный металл ошейника у меня на горле. Его глаза темнеют.
Он сжимает мою руку сильно и больно. Сильные, поспешные слова вырываются из его горла.
— Ты должна убить меня.
Он уходит очень быстро. Мне за ним не угнаться. Я даже не могу встать на своих болезненных и слабых ногах. Но я хочу остановить его.
— Мейвен!
Лицо его снова ледяная маска, глаза холодны. Он поворачивается ко мне спиной.
— Выпусти меня!
Я кричу ему в спину, отползая назад. Плечи опускаются, пытаясь рвано вздыматься.
Я продолжаю кричать и ударять своими холодными, сломанными пальцами о пол. Я зову его по имени, рыдая очень долго.
А потом я просто лежу. Моя звезда ушла и холодный, серебристый свет заменил её. Бледно-голубую полосу я вижу в глазах Мейвена. Глазах его матери.
Эта была уловка.
Новые пытки. Хуже, чем раньше, ломают всё мою решимость. Он не может ничего изменить. Кровь на его руках есть, и никто её не сотрёт.
Я повторяю это снова.
Это была уловка.
Ложь.
Трюк.
Снова и снова.
Я засыпаю.
А на следующий день моя голодовка прекращается.